Пуговицы. Предисловие

На твоем доломане расстегивать пуговицы - это целая, друг мой, история жизни, и не стоит от этого пафосно хмурится, и не надо смотреть на меня с укоризной. Вот и первая: так мы с тобой познакомились, первой кровью отметившись... Вот же ж герои! И тянуло холодным пассатом - да понизу. Вот вторая пошла... Да, а что тут второе? Это, видимо, космос, где гонялись как дети, смеясь и стреляя, и ловили за хвост мы горячие звезды. Третья пуговица - жизнь совершенно другая: это то, где ты был не моим и опасным, это мир, где ты бредил меж крыльев биплана, это мир, что ты залил горячим и красным...

Вот четвертая: Торчвуд. Пружины дивана. В пятой - Йанто и бомбы, вранье твое, лживый... страшный, грубый, страдающий, жадный и страстный. Это письма твои - на бумаге, курсивом. Поцелуи горячие огнеопасны. Вот шестая - и Грей. Не хочу вспоминать я ни предательство, ни ощущение боли, ни твои оскорбленные правдой объятья, уж тем более - что-то иное. Вот седьмая пошла - и твое возвращенье мы отметили снова и виски, и дракой: мне нужды нет испрашивать соизволенья, чтобы вспомнить, как вместе смеяться и плакать...

Десять пуговиц - махом - горохом - да на пол. Нет желания ждать, что случиться, мой милый. Десять новых эпох к нам подкрались на лапах - мягких лапах судьбы. Дай, Вселенная, силы!
Ты без пуговиц - словно душа нараспашку, поворчать будет время, что слишком поспешно... Помолчи, дай хотя бы мне снять аккуратно рубашку, и обнять тебя: больно, развратно и нежно.