Глава восьмая

 Ах, каким урожайным на фрукты выдался тот далёкий год. Весной кипенно-белые яблони и груши благоухали ароматами, а к осени выдали невиданный урожай. Особенно хороши были две груши в саду Янтарёвых. На одной -плоды крупные, жёлто- зелёные, слаще мёда, сок так и брызжет; на другой- с румяными бочками и своеобразным сладко- терпким вкусом. Воры, соответственно, тоже не дремали и повадились лазить в сад. Чтобы уберечь урожай, Наташка Янтарёва оставляла сына Гену сторожить сад ночью. Для этого был подготовлен навес, где можно было удобно лежать и наблюдать за садом. В одну из таких тёплых ночей Генка лежал на топчане, может, звёзды считал и мечтал о будущем, а может, читал, включив фонарик. Как бы там ни было, а после трёх часов ночи он решил идти домой, резонно рассудив, что все воры уже спят. Открыв калитку из огородов во двор, Гена сразу увидел свет в окне прихожей соседей Бабушкиных. « Видно, забыли, надо выключить»,- с этими мыслями Генка вошёл в террасу. Из- под стоявшей тут металлической кровати торчали два сапога. Сапоги попеременно ёрзали и перемещались от одной ножки кровати к другой. – Точно помню, что была,- бубнил где-то там глухой голос,- Точно помню, была-. Наконец сапоги подались ближе к Генке и из-под кровати показалась лысая голова Ивана. За собой он вытащил большой пыльный валенок, взвешивая его на руке и умилённо приговаривая: - Мила Нюрочка, думала не найду.- Из валенка полетела одна портянка, затем вторая и, наконец, из самых глубин Иван извлёк поллитровку, плотно закрытую тряпичной пробкой. Пробка открылась с лёгким хлопком. Иван понюхал жидкость и убеждённо констатировал: - она!- посмотрел на неожиданного гостя и добавил: - Генка, будешь?- Гена, конечно, давно догадался, что это самогон, но до этого он никогда не пил и сейчас особого желания не испытывал. Однако вдруг загордился, почувствовал, что взрослеет, раз его уже приглашают выпить. Расположились на кухне. Дядя Ваня наливал себе как умел, с бугорком, а Генке плескал на донышко. Сумерки уже отступали, когда Гена возвращался домой. Он почему- то улыбался, и звёзды на небе улыбались ему в ответ. Однако уже дома, ложась в постель, он почувствовал, что кровать качает и он куда-то проваливается. Генке стало плохо. Он выскочил на улицу до мусорного ящика, где его долго рвало. Откуда-то появилась мать: - Гена, что с тобой?-. Наверно, чем-то отравился, мам.- Румянец постепенно возвращался, Генке стало легче и он наконец пошёл спать. Проснулся солнечным днём от криков во дворе. Картина была на загляденье. Наташка Янтарёва с колом в руке гоняла Ивана. Ванька убегал большими прыжками, при этом успевал оборачиваться и оправдываться: - Наташка, девка, ты что, тока пятьдесят грамм.- Откуда мать узнала, кто напоил сына, так и осталось неизвестным навсегда.
Наталья Ефимовна относилась к сыну Генке бережно по одной простой причине: от постоянного чтения в неподобающих условиях, даже под одеялом с фонариком, когда все спали, у него быстро испортилось зрение, появилась близорукость. Для тогдашнего поколения родителей это казалось непоправимой бедой, так как все они видели до глубокой старости как «зоркие соколы». Поэтому Вадик частенько слышал от матери: - Гене это нельзя, зрение-. Что именно нельзя, она определяла каким-то своим, материнским чутьём. А вот чернику собирать было можно и даже нужно, так как не только официальной, но и народной медицине было известно как она благоприятно влияет на зрение. Для сбора черники у Генки была специальная кружка. Легко догадаться, что Гена тщательно вымерил её объём, который равнялся половине литра. Для детей считалось нормой набрать три литра ягод, но Генка был бы не он, если бы не довёл рекорд до пяти литров. Смешно смотреть, как сейчас продают в аптеках десять сушёных ягод черники в пакетиках с причудливым названием «черника- форте», которые ничего не лечат, но имеют баснословную цену. Дворовые дети её ели килограммами в свежем виде. Уже по возвращению из леса её толкли с сахаром и мазали на булку, не говоря о варенье, которого к зиме имелось десятки литров.
Дремучий подход окружающих к небольшой, в принципе, проблеме мешал Генке в жизни. Первое время он стеснялся носить очки. Если дома и садился смотреть телевизор в очках, то нервно, суетливо сдёргивал их, когда слышал, что хлопнула дверь и кто-то пришёл. К спорту у него тоже отношение было прохладное, здесь, видимо, действительно мешало зрение. И если ребята гоняли мяч на базарной площади, он чаще оставался в стороне. Зато его брат Вадик отдавался футболу сполна, и ему всегда было надо, чтобы его команда выиграла. Впрочем, чаще всего так и получалось. Одно дело - командные игры, другое- индивидуальные занятия, здесь Гена проявлял присущее ему упорство характера. Решив заниматься силовыми упражнениями, он приобрёл и гантели, и штангу. Сам себе смастерил лавку, лёжа на которой тягал штангу. Возраст был самый подходящий для создания рельефной мускулатуры, и действительно, по прошествии времени у него мышцы прорисовались. Вообще-то упорство при выполнении поставленной задачи и пытливость ума у него были заложены с детства. Ещё в первом классе он, прикладывая ступню к ступне, просчитал дорогу от школы до дома, и теперь знал, сколько его ступней укладывается в этот путь. Когда Вовка Аторвин спросил: - Зачем тебе это надо?- он, как истинный исследователь, ответил:- Надо.- Упорство Генкиного характера, нежелание уступать и привело к большой неприятности.На пару с Вовкой Аторвиным они на велосипедах ехали на стадион, который располагался всё в том же лесу, немного дальше городской стационарной больницы, расположенной здесь же, в лесу, в окружении высоких сосен. И на крутом, опасном спуске Генке потребовалось ну обязательно обогнать Вовку. Колесо попало в выбоину. Генка упал и сломал ключицу. Решение в этих условиях Гена выбрал, может, и правильное, но тяжёлое .До больницы ещё оставалось километра четыре, и он сам пошёл туда со сломанной ключицей. Вовка привёл велосипед во двор и рассказал о случившемся.
Наташка с сыном Вадиком бежали до больницы. Мать трясло. Слёз почти не было, только рваные всхлипы, и хрипы в пересохшем горле: - Ох, Гена…Ох, Гена. И только в больнице, когда выяснилось, что самое страшное уже позади: операцию сделали, ключицу собрали, поставили металлический стержень и наложили гипс,- мать немного успокоилась и слёзы полились ровно и обильно, как дождь в спокойную погоду.
Вадим с матерью, которая и на этот раз была убеждена, что беда случилась из-за зрения, ещё не раз навещали Гену. И вот в один из таких приходов Генка вдруг неожиданно стал просить купить ему мотоцикл, не к месту упомянув пословицу:- Волков бояться, в лес не ходить-. Мать отмалчивалась, но даже младшему Вадику было понятно, что она не сможет этого сделать, и не потому, что денег жалко, а потому что она себе это не простит: - Гене нельзя, зрение-.
А теперь пора рассказать о том, что Генкин погодок, Вовка Аторвин, очень любил метко присваивать клички. И если у некоторых, в процессе взросления их было десяток, то у Генки всегда одна- Партос. Есть три версии её происхождения. Возможно это просто эволюция от имени Гена- Гендос- Партос. А может, Вовка Аторвин, посмотрев фильм «Три мушкетёра», решил, что Генка- вылитый Партос. Или это произошло в тот момент, когда ребята сражались на рапирах, умело сделанных из макушек елей, очень красивых, прочных и гибких. В любом случае Генка не возражал, Партос так Партос.
Всё- таки мушкетёр! И точно, этому «мушкетёру» всегда надо было отличиться при испытании силы воли, характера, смелости. Вот надо же было ему пойти на спор одному ночью на кладбище, чтобы нарвать букет сирени. Ведь сходил же! А кладбище, надо сказать, было тревожное, и днём-то полутёмное из-за могучих сосен, на вершинах которых жили грачи, так противно оравшие своё «карр». Компанией пацаны, случалось, заходили на кладбище ночью, для испытания, но вели себя очень осторожно, не приведи Господь кто испугается. Какая паника начнётся! Если не умереть, то заикой, с трясущимися руками можно остаться. Вон, одноклассник Вовки и Вадима, Сашка Афоничкин, и на кладбище не ходил, а руки с малолетства трясутся. Нервный потому что весь, дёрганый. Кстати, и Вовкиных кличек у него было больше чем у других; Померанец, Дик, Ничипор, Конченый и т.д. Он и драки устраивал самые жестокие. К дворовым пацанам он не полезет: кто же позволит? А вот с Колькой Смирновым бился насмерть. Это были бои гладиаторов, с одной целью- убить. Правило первой крови не действовало. Они уже лежали в пыли, в крови, в разорванной одежде, но продолжали бить друг друга, пока их не растаскивали. В драках Афоничкин выжил, так в молодости всё равно повесился. Нервы- дело не шуточное. А вот Генка пришёл с кладбища подчёркнуто спокойный и с огромным букетом сирени.
Начитавшись своих книг, Гена к натуре исследователя добавил наклонности естествоиспытателя и попадал из-за этого в истории. Вот одна из них.
Гришина гора называлась по фамилии семьи, проживавшей рядом, а с другой стороны горки был гараж. Все аккумуляторы, отслужившие своё, выбрасывались через забор и давно образовали ещё одну внушительную гору. Ребята все увлекались рыбалкой, и дело по изготовлению грузил для донок наладили быстро. Выливали из аккумуляторов кислоту, разбивали их молотком, извлекали свинцовые пластины, протряхивали их, сгибали до нужных размеров и укладывали в консервные банки. За Гришиной горкой разводили костёр. Свинец плавился быстро, и если сверху в банке всплывали грязные включения, то под ними расплавленный свинец был чистейшим и блестел как серебро. Формочку в песке делали ложкой, вставляли спичку для отверстия под леску, и можно было заливать. Генка же решил залить свинец в стеклянную трубочку, посмотреть что получится. Он вертикально поставил трубку в песок и начал лить. Получилось то, что должно было. Расплавленный свинец перекрыл выход воздуха из трубки, воздух моментально нагрелся и выстрелил свинцом. Обошлось относительно удачно, но у Геннадия Алексеевича три маленькие отметины на лбу имеются до сих пор.
Или ещё. Генка вычитал, что если острый предмет вводить в тело очень медленно, то он не травмирует ткани, а раздвигает их. Вначале он проколол себе иголкой щёку и протащил иглу вместе с ниткой. Затем пошёл дальше: сидел часа три и прокалывал руку между большим и указательным пальцем. Получилось, иголка таки прошла насквозь.
Далее, путём логических умозаключений он догадался, что его не должно ударить током, если он замкнёт металлическими ножницами две соседние спирали на электрической плитке. Его действительно не ударило, но замкнутый участок раскалился и перегорел, да и ножницы приплавились к спирали. Опять получилось. Генка был доволен.
Случались и смертельно опасные мероприятия. Сергей Аторвин снабдил Генку эбонитовой трубкой с закрученными с обеих сторон латунными колпачками. Генка насыпал в неё пороху, плотно закрутил, сделал небольшое отверстие в трубке, приложив к нему в ряд десяток спичек, закреплённых резинкой. Свою бомбу бросал с горы. Поджёг крайнюю спичку, да пока размахнулся. Слава Богу, успел бросить. Бомба оглушительно разорвалась в воздухе и никого не убила.
А ещё как-то Гена….нет, пока, думаю, хватит, а то другим «славы» не достанется.