По воде, по журчащей воде,

                ***

По воде,              по журчащей воде,
По    её    растревоженной     глади,         
Каждый, мною непрожитый,  день          
Уходили зелёные  пряди   
               
Талых слов, что однажды в огне         
Я прочёл, в  утопающем  взгляде,      
Пригубил, и до капли истратил,   
Не минут увлечения ради,   
       
А совсем по отдельной беде.             
И оставил на мокром окне,               
Ранним светом украшенным сзади,   
Как  венок на    её голове, 

Как вино на осенней листве,
На бруснично-багровой листве,               
На румяной, согретой листве…    
Из стихов полевых в тишине,             
Разметённых по голой земле,   
Что писал я в далёкой стране,
               
На кленовом, неновом столе,            
На чужие мелодии глядя,               
На полях пожелтелой тетради,               
Посвящённые только тебе.

На песке, на шершавом песке,
На его красоте неуёмной               
Остывал  непокоем огромный    
Мир исканий в одном волоске,

Мятной жизни бедовом куске,      
Лучшей жизни отнятом куске, 
С корнем  вырванном… с первой попытки…               
Лишь в  единой тонюсенькой нитке,
Воедино запутанной  нитке,            
Откровений последней открытке,
В запоздалой  картонной открытке,               
В письменах долгожданной открытки, 
Так желанной, обычной открытке…

Нацарапанным  в истовой пытке,             
На рассохшейся старой доске:               
«Я тебя…  и…,  конечно, … люблю»…
Ароматом   чаёв,      и   сандала,
В первый миг, когда ты мне сказала:   
В тот момент,  когда просто сказала,
Когда ты потихоньку сказала:
«Я дождусь, я смогу, я стерплю…
Я приду к твоему кораблю,               
И волною любви упою,
Хоть  вселенная катит к нулю,   
Только    мне даже этого мало,
Я спала, столько лет, я устала,
Пролетело сто лет, я не знала…
Мир людей подчинился рублю,
Отступая в неравном бою,
Утопая  в греха полынью.      
Если б только вчера понимала,               
Погружаясь в тугую петлю,
Как объятий моих покрывала,            
Как глаза мои цвета опала,               
В тиху  ночь на  Ивана Купала,         
Полюбились тому королю,          
Что ходил голышом во хмелю,
Не боясь ни суда, ни судью,
Ни цены дорогого металла,               
Ни  прохлады стального кинжала,             
Ни сухих отношений  накала,               
Не желая идти на ничью.
Ему тоже казалось  так мало,
И секунд иглоногие жала    
Искололи  сердец чешую,               
Погружая слепое начало 
В то, чего   им давно не хватало
Посреди городов карнавала,               
В беспробудную   веру мою.

Лёгким воздухом, дальше навзрыд,
Покидали  короткие  звуки               
К небесам обращенные руки,
Словно в небо вонзённые муки,
Мая   глаз умоляющих стыд.

Сотни раз,      а сегодня… вот так.
Просто так,   да, наверное, просто.
Серый дым, обесточенный мрак,            
Заколоченный старый чердак,
Раскуроченный  каменный остов,    
Тот далекий, неведомый остров,   
Позабытый, заброшенный остров,
Неоткрытой планетою остров,   
Погребённый вулканами остров -
Это всё, что осталось от нас
На пустом берегу  откровений,         
Где последний огонь не угас,         
Еле тлеет,  и спрятан от глаз, 
Пеленой,   от назойливых глаз,
Как во тьме  умирающий гений.      
Он горит из несказанных фраз
На заре,  еле видный лишь тёмным,
Тёплым утром, и то, только   тем,
Кто подходит остаться  на миг,               
Приютиться, в тепле  обогреться,    
Прикоснуться ладонью к судьбе,      
Отдающей зажженное сердце,
Не просящей ни грамма взамен,
Опаленной утратой  измен, 
Океаном  больших перемен,   
Открывающим новые    дверцы,
Закрывающим в прошлое  дверцы,
И прозрачной юдоли испить         
У озер утопающей неги    
Голубых умоляющих глаз,   
Вскользь целуя усталые веки,
Как  бездонные синие реки, 
Заметённые пленом мороза
Под холодным сиянием звёздным,
Жаль, что это, наверное, поздно. 
И   прочувствовать можно сейчас,   
Но испытывать,  видимо,   раз.    
Испытав, и попробовав раз
Лепестка  неоторванной  розы…

Дай вам бог, чтобы вешние грозы
Проходили подальше от вас.