Конь, стреноженный...

Мне недоступен яркий свет любви –
её костру в душе не разгореться.
Не может замороженное сердце
поддерживать горенье. Се ля ви!

Мне ныне недоступен терпкий вкус
терзающего губы поцелуя –
уж много лет преснятину жую я,
украдкой вытирая мокрый ус.

Мне стала недоступна дрожь в груди –
заветный признак скорого свиданья,
сплетающего тело и сознанье
в один незабываемый мотив.

Исчезла виртуозность исполненья
высоких нот в любовном до-мажоре.
Маэстро молча водку глушит с горя;
басы хрипят до умопомраченья.

Мне недоступен яростный задор
уменья зацепиться «за живое».
И не взыграет больше ретивое,
питая страстью натиск и напор.

Я выдохся! Я больше не боец!
Ликуйте в голос, слабые созданья.
Я нынче не герой с копьём желанья,
а старец и почти «святой отец».

Я отпустил всех пташек на свободу.
Лелею только старую кукушку.
Полвека жил «на полную катушку»,
теперь лишь потребляю хлеб и воду.

Они забыли. Жизнь – такая штука!
Года бегут огромными прыжками…
А конь, стреноженный умелыми руками,
не покидает тесный контур луга.


15.07.2013