Поэма Плач юноши

Кульков Виктор Константинович
(лит. псевдоним Петр Лирэнский)
поэт, поэзии талант прозы
рожден 13.11.1984., г Судогда


11.02.2003 - 6. 03. 2003.
Поэма «Плач юноши»

1. Юноша
О, жизнь ты бедная моя
И выпал мне молится случай,
О, сумрак душу мне не мучай,
Мне ясность светлая нужна.
Я беден, голоден, неволен,
Но верить, жить хочу, творить.
Шестнадцать мне, а я уж болен 
Здоровым мне уже не быть.
Я твёрд и ясен взглядом, скромный,
Черты неясные во мне,
На Космос, я навек влюблённый,
Взгляну ли там на стороне.
Мой вид оборван и сума
Но я душой поверь, не грешен
И душу греет жар ума,
Я преступленьем не увешен.
Не раз ударом лицемерно
Мне по лицу, молился я
Слуга под небом вечно верный.
Святому Космосу, ревя. 
Смятеньем слёзы, сбит я с ног,
В шестнадцать лет сражен убог.
Как болен я, как вял и слаб –
Несчастный и смиренный раб.
Благослови всех Космос вышний,
Меня в обители прими
Мне быт тяжёл и зол давнишний,
Скитальца нищего возьми.
Помилуй Космос всех всевышний,
О, дай познать мне жизни путь,
Позволь мне в люди – я не лишний!
На злую бездну не свернуть.
Одно: предстать мне на колени,
Перед тобой в слезах стоять,
Идут неспешно на ладони –
Добреть, молиться и прощать!
Нужда, боль, юность и свобода
В сердцах – одни отражены
Я помню пыл и труд завода,
Обрывы дней не спасены.
О, солнце правит над горою
Объятья красные и спит,
И в воду грузиться порою,
И в рыжем месяце горит.
Ужасна ночь и день от дня
Окружены дни свежим прахом
Все сражены могучим страхом,
А злу давай, давай огня!
За мыслью каждой ветер стонет,
Везде неясность, произвол,
Горит народный гнётом дол.
Куда же солнце славно клонит?
О, пропасть в прошлом роковая,
Ударов ноша, боль и вой,
Бригада пала трудовая
Тяжёлой смертью, боевой.
В пожаре – зданья, города
И пахли гарью провода,
Глянь, клонит вечер в рваных ранах
Обитель спряталась в туманах.
Плясал цыган и пел там, звонко
Могучий «голос» - так размыт!
И тёмный взгляд горел глубоко;
И баритон в сердцах разлит.
Он в прошлом пел в нее влюблённый
В нужде, веселье и вине,
Погиб в тюрьме, в цепях, плённый –
Стаща брильянты в тишине.
Замок у двери на затворе.
Заря вся алая над вором.
Размыла кровь свою над ним
Штыком смертельно он раним.
Мне звенья прошлого ясны,
Заветы светлой стороны.
Наука зрела, институт,
Творенья техника – все тут!
Так из угля пошёл алмаз –
Завод работал на народ
Но кто-то хитрый из господ,
Упер алмаз, да  напоказ.
Он вдохновенный, эх, ценой!
Повёз в Америку его,
Пустой, огромный и скупой,
Далёкий барин от всего.
Алмаз блестит, что из угля,
А тут заросшие поля.
Народ голодный без работ
И обанкроченный завод.
О, прошлое светло и  тёмно:
Жестокий быт, нужда без крова:
Во мрак ночной во всем влюблено,
На всё, на смерть оно готово.
Дел незаконных куча-тьма,
Бессильны жалобы, закон,
Широкой «тени» полон склон
Возможность богатеть ума.
Чума проклятая, болезни,
Погиб завод и чей-то брат.
Нужда и войны, голод, сплетни
В могиле тихо спит солдат!
О, сколько теплых мест и акций,
И даровитых языков.
Их взгляд высок и  важны лица,
Вина б поменьше — красных слов!
Былое красоты, поклонов,
Богатство, деньги — за рубеж,
Весной в помойке родны склоны,
И свалки новой мусор свеж.
Нет, не ни равенства, ни жизни,
Как зрели тёмные дела,
А нефть закончиться отчизны?
Темна ли будет мга, светла?
Стоял, трудился брат довольно –
Дома, дороги, города.
Жизнь так жестока, всё так больно;
Не было счастья никогда.
И вот банкротство у завода
Набили сумки господа,
Алмаз отняли у народа
И вдаль умчались навсегда
И говорили, уверяли
Клялись и словом – веры нет
И  дух гас, люди умирали
От безнадеги в цвете лет.
О, настоящее, о, Космос,
О, сохрани, от бури нас,
Кругом слеза, кровь, распри, астма
И голод трудовой сейчас.
Оружия изобрели,
Разлит по суше химикат,
Лицом к лицу войска сошли
Эх, не вернётся уж солдат.
И храбрость, ум, и гнёт, нахальство,
В слезах как раньше на ура,
Жаль, платит крохи им начальство;
Проблем, полно, полно с утра.
И вот огонь, и пли бригада,
И грязь, и кровь, песок, кляня,
Врагов, погиб рабочий взвода,
Завод на армию, сменяв.
И прошлое за мрак ругали
И настоящее ругать.
Избыток слёз, тоски-печали:
И тяжелее все шагать. 
Грядущий лик во всём тяжёлый,
Страшнее тьмы повисла мгла:
Под чёрной все и мы неволей
Творим нечестные дела.
Вот знак в громадной вышине;
Летит хвостатая комета
И значит жизнь моя на дне,
И я молюсь в слезах с рассвета.
Ревут машины и станочки –
Смерть суетится день и ночь,
Устали бедные ручонки,
Нет, силы горя превозмочь.
Сильнее вера, нет обмана
И Космос неизвестных сфер,
Черта у старта-небосклона
Во имя звёздных, жарких вер.
И неприятие тут жизни,
И дела пыл в тени горит,
Кого и где, куда отчизна?
Куда краса лесов манит?
О, человек: и рёв, и дали,
И смерть в дыму, крутя,  стоит,
Огнём усеяны печали
Поля и древо так гудит.
Погиб солдат, герой навечно,
Оставил он конвейер свой,
Пошёл в интернационал поспешно
Бить оккупантов, марш весной.
Огонь холодный, но хочу
Я Питер страшный исповедать,
Поставить за больных свечу,
За град-свет! Где пришлось обедать.
Я помню город ту весну,
Как коммунисты из училищ,
Из детства в юность, из святилищ
Шли на восточную войну.
Уныло плавилась заря,
Шла сотня бравая с утра,
Под марш «славянки» на поля
Как в сорок первом у Кремля.
В ряды защиты новобранцы
На голод-холод, гнёт-войну,
Бледны на лицах их багрянцы,
Но постояли страну.
Кипели улицы дороги,
Кипели давкой, и толпой,
И крик, и ругань, мрак тревоги
И шли солдаты за чертой.
И купол светел златоглавый,
В молитвах белый монастырь,
Он пил последний свой пузырь
И догонял свою заставу.
Народу смута, пробки, тьма,
Прошла лишь злобная зима,
Колючки, бойни — чёрный свет
И слёзы, и глухой рассвет.
Отряд спешил на поезд славно
Под солнцем в лучистой пыли.
И шел под утро очень рано
На край в пески святой земли.
Ни труб, ни звуков, ни парад,
Шагал простых ребят отряд.
С дорожной сумкой и мешком
Их сотня славная пешком.
Из разных городов войска
За ними говорили, будут
Идти на каменные груды,
Идти, идти издалека.
И шли по пыльному мосту,
Не хуже, честно, маршируя,
Сначала к церкви и кресту
Затем юнцы на поезд,  дуя 
Крепки их роты батальона
И уцелевшие назад,
Вернулись тихо под знамёна,
Кто не попал на смерть-снаряд.
Тут жизни бедной тихий дол:
Разруха, голод, труд тяжёл.
И вот отправились они
Погибнуть в молодые дни.
Не провожали их, светло 
Горело солнечно сиянье
И кровь, и смерть, одно страданье,
И сломило многих, разнесло
И ждал боец часы возврата,
Забыв солдат там обо всём
Кого-то часть с небес снаряда
Убило там бою огнём.
Нет, спать они не спали ночи,
Обняв нагретую там твердь,
Свист пуль и, не смыкая очи,
Подстерегала многих смерть,
Пески, болезни, жажда,  голод,
Тоскливый гул воздушных бомб,
И пал во тьме священный город,
Но свят небесный, братский гроб.
И шли бойцы и рюкзаки
Несли на спинах, как штыки.
Кто не забыл, тот помяни
За мир и счастье эти дни.
Коль я б подрос, тот сам пошёл
На фронт восточный славных дел.
Меня не ждёт никто нигде,
А после розог, слезы те
Я чту, почтено, честно, свято
Простого, честного солдата.
И славной «Примы» папирос,
Что покурить мне довелось
За мир и  за рабочий флот,
Курил за счастье и народ,
Как слух прошел о добровольцах
И о дружине комсомольцев
И подтянулись к ним привычно
И офицеры, мужики,
Кому страна не безразлична,
А как все к смерти мы близки!
Кого судьба так обделила,
Нужду и нищету вручила.
И месяц трудной подготовки,
А там, на фронт на долги сроки.
Там шла война, бои в пустыне
И лагерь окружной в огне,
И лились раны на равнине,
И истребитель в вышине..
Бойцы стояли и пехота
Дремала в ленно средь тревог.
Легли наземь под вечер роты
В боях жестоких, взвод полег.
На простынях в крови голодны,
Эх, интернационалисты!
Бедны, зато честны, свободны,
Рабочий, специалисты!
Кого побил нещадно гнёт,
На дно спустил, на горя слёт,
Кого обрёк на беды, труд,
На слёзы, боль, скитанья, кнут,
Те шли за счастье воевать
Людей и мира тихий цвет,
Вернулись ли? Иль погибать?
И всё забыть, прожитых лет.
Им будут там вознесены
Могилы, почести, кресты.
Погибшие погребены,
Живые все восхвалены.
В палатках карты, офицеры,
И взгляд тоскливо и сурово,
В них так сильна от неба вера,
За флаг они в огонь готовы.
Военный ехал генерал
На джипе чёрном боевом,
Солдат приветствовал и вал
Объятый вражеским огнём.
Огонь стволов, ракет и танков,
А там пехота в бой бегом
Огонь и дым, и тьма осколков
И русский плотник пал ребром..
На белом зданье шире знамя
Пехота русская бегом
И взвился, вился ветром днями,
И пот, и страх, и гнев кругом
Он повернулся, посмотрел,
На брата бледного, худого
И хлеб печённый разделил,
И с ним в знак братства фронтового.
С тем, кто нужду и гнёт прошёл,
Здоровье, ум свой поломал,
Кто горе-нищету познал,
Но доброту так не подвёл.
Им нет ещё и двадцати,
Уже  известен ужас смерти,
Им не забыть, что на пути,
Что было и какие двери.
Враг хорошо и ел, и пил,
Роскошно, радуясь, вел, жил
И мощен, и плечах широк,
Умом невиданным далёк.
Враг тоже люди, как и мы;
Есть злые и хорошие;
Мне подавали у сумы,
Хорошие, пригожие.
Где жить отрадно, беззаботно
Всё роковое мимолётно?
Чреда событий — страшный миг
И жизнь сломает смерти лик?
Прости за правду Космос – мерьте!   
Коль грешен, покарай меня,
Я не боюсь ни пыток, смерти
Коль надо, ад пройду огня.

2. Монах
Ты мал, но так умён и честен,
Но не пристало обсуждать,
Нам правду, говор не уместен,
Словам больным в устах порхать
Поверь товарищ, верно, брату,
Она больная не нужна,
Поверь ты бывшему солдату,
Что горе похлебал сполна.
Забудь обиды, правду эту,
Как шёл отряд на бой вчера,
Не любят правду, красок в свете,
Когда в ушах её ура.
Несчастий много знаю слишком
И хаосы везде кипят,
И в бой идут ещё мальчишки,
Тьма, голодающих солдат.
И поднялась идти пехота
На артиллерию врага,
Уж нет на линии и роты,
А всё по-прежнему ура.

3.Юноша
А в небе яростный прилив
И ветер, будто в сентябре,
Кто жить и умирать готов,
Тому и рай на алтаре.
Прекрасна жизнь с любимой девой,
Покой и блага, коль зовут,
Порой в сердцах одни напевы,
Умы и ноги пляски жгут.
И вот поить привёз толпу
Родитель водку на тропу
И с задушевным пузырём
Стоял алкаш под фонарём,
А выпил — гибок и весёл;
От плясок дрогнул тихий дол.
Еще стакан и он упал
С утра проснулся, боли клял 
Сгибая спину, день орал
От люков крышки, поднимая,
И с инструментами мычал
За мизер спину, надрывая.
Одну я истину усвоил;
Никто не нужен никому!
Её нуждой в уме удвоил,
Но никому то не скажу!
Горел на фронте луч-заря
И патриоты шли не зря,
И я б пошёл во тьму на бой
За мир и счастье брел б весной.
Стараюсь истину забыть
И к людям добрым, счастьем быть,
Уж лучше промолчать, не видеть
И лишний раз и не обидеть.

4. Монах
И шла весенняя вода.
Племянник мой чудак набитый,
Шёл в Питере весной тогда,
Пришел ли, не узнать, убитый?
Вернулся ли, погиб, в живых?
С постов военно-строевых.
С войны далекой и незваной
С войны жестокой, очень бранной.   
Вглядись одно, а там другое,
Э, сколько гибнет на огне,
Но жертвы их — всегда святое
За мир и счастье на земле,
Замедлил луч в сети деревьев.
Высоким ростом брат идёт
С завода с горького похмелья,
Не знать когда домой придёт.
Везде и всё там без вниманья,
Ты юн и млад, ещё поймёшь;
Не раскрывай ты рта, где зданья,
От правды только боль найдёшь.
Ты будь простым и будь смиренным
Ты  занят делом, как и все,
Хорошим будь совет тебе, полезным
Но можешь правду лить ты мне;
На жизнь сродни мышленье, взгляд.
Тебе в монастыре я рад
По духу брату, кинешь ум
А слышишь, как берёз тих шум.

5. Юноша
О, Петербург печальный город,
Жена и муж, и самовар
Выходят вечером на холод,
Гулять они на тротуар.
В года я малые трудился
На электричках добирался,
Скитался, кое-как питался,
И на вокзалах побирался.
Темнеет,  в чьих-то окнах шторы
Висят, набиты стены мхом.
Соседи, споры, разговоры,
В подвале спал один в одном.
Одна тоска, одни печали,
Их лица мрачны и скучны.
Электролампы зажигали,
А где собрания темны.
Мужчины, женщины, что в зале
И тени, речи и вопрос,
И входят в дверь, ответы дали,
Я видел, кто-то ужин нёс.
Взглянул упорно, сигарету
Достал сеньор, мне хлеб подал,
Присел со лбом большим к банкету,
Причёску плоскую чесал.
Сидел я в длинном коридоре,
Сосед поправил воротник
И встал, пошёл, открыл свой лик,
И дорогой костюм в просторе.
Он к двери вышел, дама с шалью
Сосредоточено глядит,
Горят глаза её печалью,
Печален милый, ах, ланит.
Пошла и в дверь один звонок.
Ей двери спешно отворили
И входит гостья на порог.
Снимая шубку, как из были 
Её движенья так мягки
И каблуки на вес легки.
Прекрасна дева и стройна
Красотами наделена
И много женственности в ней.
Я поглядел обидно – слёзы,
Просил немного, а она
Дала мне стольник, эта роза.
Я всё ей кланяться сполна.
Меня то было, пригласила,
На ужин дама завела,
На край банкета посадила,
Я молча встал и каждому,
Пожал ладошку в благодарность
Улыбка, слово сладкому,
Минуя скромность-солидарность.
Та дама посмотрела зорко
Поздравила она не раз
Седого деда, слёзы глаз.
Их взгляд так благороден толком
Погас и вечер, ночь летит,
Вино по чашам льётся бурно
И в синем газе мгла горит,
Полились слёзы тихо, странно.
Я помянул солдат погибших
И двадцати то не проживших   
Банкет и полночь напролет
И жизни миг, и время лёт.
Грядущий лик увидел в сенях
Крестом он в газе задрожал.
А я молюсь и на колени
Ручей из века побежал.
И все столпились, смотрят вдруг,
И бело-синий свет вокруг.
Молюсь и Космосу взываю
И рвет меня тоска, рыдаю.
И всё прошло, и будто ново,
Пришло, пришло опять всё снова.
Гремит, нахмурившись, гроза,
Упал, закрылись так глаза.

6. Монах
Как долог свет — одно, другое,
Как много красоты картин
И пёстрых роз, могил, иное,
Исход всем сметным лишь один.
Смирись на всё без промедленья.
Будь стоек брат ты для себя.
Твоё известное виденье
Бесстрашьем вознесёт тебя.
В далекий Космос неизвестный
Непознанный, во всем чудесный.
Жизнь пролетит, не бойся гроба,
Люби простор, люби до неба!

7. Юноша               
Живут они хоть шах, хоть мат –
И все равно привет – друг другу,
Их жизнь: восход, расцвет, закат
И всё идёт, вся жизнь по кругу.
Владык власть старых ускользнула,
Так тихо из высоких рук,
Власть новых королей дохнула
На том замкнул эпохи круг.
В объятьях бедствий и заразы
Погибнуть, коль, не больше раза!
Событья, войны; только боль,
Меня смерть-власть от бед уволь.
О, хватит мне в лесах скитаться
И над о мною измываться
Больной разрухе и нужде.
Пошли они! Куда, что где?
Чего скрывать, меч двух огней,
Судьба сложилась так по ней
Земли на запад и восток,
И бой не скрою; не далёк.
Как неожиданна, сурова
И перемен земля полна,
Разбила сердце мне весна,
В любой оттенок вся готова.
Под лёд уйдут и боль, страданья.
Смерть душит всех, не различит.
Падут различные собранья.
Разрушит, сменит, разлучит.

8. Монах
О, брат сиротский помню слив,
Как младость-жизнь моя дышала,
Но ей реальность помешала,
Прутом бока мне наградив.
И я когда-то воевал,
Спецназ, границы защищал.
Здоровья нет, я нищ теперь.
Передо мной захлопнул дверь
На зимней вьюге лик труда.
Просил я милости у Стен.
Спины нет, красен от стыда
Был, вынес я и труд, и плен.
Солдат естественных наук,
Без позвонка, тяжёлых мук
Отвергнут, был богатым, властью,
Жизнь много раз побила плетью.
Семинаристом  приютили,
Спасли от смерти — люди были!
Я верю в небо, грех моля,
Был, буду честным в жизни я.
И в глубине души своей
Будь доброте святой верней.
Не должен ты дружить с неверьем
И Космосу дари доверье.

9.Юноша
Грядущий лик и Космос вечный
Всему, всему он бесконечный 
О, зренье, слух! И боль во лбу
Я слышу низкую трубу!
Эх, бархат низкий запоёт
И тембра чистоту возьмёт.
Сердца он болью все пленит
И мощью золотой затмит.
В моих ушах и ветер новый,
Чрез время лет споёт «багровый».
О, слава Космосу, крест-газ!
И слезы потекли из глаз
Не вижу я простор печальный
На краткий миг, но Космос дальний!
Как жизнь тяжка у ребятишки
Нужда и труд в руках мальчишек.
Разруха, голод, и беда
Из их них глаз рекой вода
И не препятствуя, молясь,
Глядели в небо сотни глаз.
И я пришёл в обитель эту,
По тропке, что была из света.
Пускай осветит, обольёт
Им небо тысячи сирот!

10. Монах               
Да, поколенье умирает,
Прожитых дней ты не жалей,
Кровавых рек, пустых полей,
И то, что жизни убивает,
И черни лик во всём заклятый,
Года нужды-беды заклятой.
И стоек будь соратник ныне,
Храни небесные святыни.
В числе братьёв передовых,
Иди во благо трудовых.
Настало время просвещенья,
«Продвинутых во всем» движенье.
Забыта боль и гнёт времён,
Крути и будешь денег полн
И не ищи ты толк в вине,
Не сроднен ты ему вполне.
Умеешь в людях дар ценить
И дело видеть, тихо жить.
Как устарел приличья вид
И устарела скромность-стыд.
Коль в даль налево поглядеть;
Духи и краски, лишь любить.
Владельцам всяким не перечь,
Совет отличный, лучше свеч!
Как любят наши господа,
Французский ужин у стола,
Лягушек, русский – кабана 
Китайский –риса и блина.
Жирны, их круглы животы,
Как у беременных круты.
Ох, певчий в бездне пал цветок,
Худущий, мучил холодок.

11. Юноша
Я тоже помню, месяц был!
В семье богатой ел и пил.
Жена и муж — ворчливый быт
Две дочки были — рот раскрыт.
Меньшая пела, пела, пела.
Старшая маялась, ревела.
Ходили в ВУЗ – нет, у подруг
Курили травку, пили в круг.
Гостей и водки захотят,
Семья устроит пышный бал,
Им кавалеры страстно льстят.
В официанты я попал.
Служил старательно я в зале
Да в день один пинком прогнали.
В танцульках парень шаловливо,
Не сдержал первых слёз любви,
Он звал дочь меньшую стыдливо
И пыл горяч в его крови.
Насучив брови, хмур отец,
О, видел, лапал, ух, наглец!
Но вот беременная дочка,
Ей рыцарь руку предложил.
Отец не спал, бесился ночку,
И свадьбу провести решил
Смотреть теперь на зятя-друга,
Уж не из их него он круга,
Вина любитель, лоботряс,
Но сердце девы так потряс!
Отец её со всем смириться,
Со свадьбой начал торопиться.
Всем приглашенья посылать,
На пир большой, на свадьбу звать
Мать в спешку! Бабушкой! Венчальный
Наряд роскошный дочке сняли
Обряд помазанья печальный,
Гостей на пиршество созвали
Жених счастливец так вздыхал,
Страдал он и когда свой взгляд
К невесте точно направлял
И видя, свадебный наряд.
Прекрасный луч! ах, он мечтал
Что луч под ручку поведёт,
Где сумрак-ночь везде мерцал 
И тихо розу уведёт.
Любовь верна в гражданском браке,
Поднялась пышная заря,
Стоит прислужница во фраке,
Красавица у алтаря.
Священник их водой обрызгал,
Во всем блистал юнец-жених,
И в толпе, дрожа, увидел,
Необъяснимый свет от них.
В молитвах я стоял невнятно,
В слезах, раскаянья слова,
Мне счастье их навек понятно
Кудрява девы голова.
И слёзы из очей текли
Пылали щёки, как могли.
Улыбка на губах красивых
И гребень в волосах игривых
Минула сладкая минута.
И полюбили, он у них,
Наладил жизнь свою в уюте
И он с ней, как младенец тих.
Краснеть той деве, заступаться,
Разиню мужа ей, уча.
В его объятьях забываться,
Склоняя шею у плеча.
Разинул рот юнец и взглядом
На розу, байки их речей
Жена ему жевала с медом
Он понимал, прейдя с печей.
Отныне он в кругу заметном
И счастье всё обрёл сполна,
Жена-красавица приветно
Видна, светила, как весна!
А помню, спал я на соломе
Богатый ужин доедал
Пожил я месяц в их ним доме,
Глава семьи меня прогнал.
В детдом? Ребят полно! Не рады,
Своих полно, нам не к лицу
И снова улица, и склады.
Куда ж податься тут мальцу?
Не ел, не пил, уж знать немного,
Скитаться, боли отложу,
Я в сердце, тут свела дорога,
Всю жизнь, эх, вере прослужу.

12. Монах
У нас похожая судьба;
В приютах рос, ходил в прислугах,
Был на войне, смерть до гроба
И всем оказывал услуги.
Я малым был, и молодой
В дому обслуживал хозяйском,
Ломал им лёд за хлеб скупой,
Носился с красочным подносом.
А эти плаксы и химеры,
Как дети плакали, неси!
Приобрели таки манеры;
От роскоши, богатств спаси!
В особняках служить мальчишкой,
Зимой без куртки гол ходил,
Читал я много всяки книжки,
Когда у добрых бар служил.
Я горе рано знал и розы,
И били, пьяны господа,
Лишь улыбался, не лил слёзы,
Эх, жутко было мне тогда.
Я услаждал их речью-манкой
Приятным голосом им пел
Взрослел, вот армия, гражданка   
И слух и «низкий бас»  прозрел.
Я свято каялся на слове,
И боль в спине, и жар до крови.
Шла жизнь, приют и господа
Спецназ, завод, а дальше, да!
А помню, юный был такой
И рваный, верил в свет святой!
В гостиной барин проходил,
Гостей искусством опросил.
Несли спокойно волны их,
По рекам вешним ветер тих
Ласкал затылки, огибал,
Когда лик тьмы уж нависал.
На «краденом» жила семья,
Но вот судебная скамья.
Один донос пробил туманный,
Погиб виновник смертью странной.

13. Юноша
Спокойно выйду по утру,
Смотреть на белую зарю.
На небе хмуром ворон стал
И плавно горе начертал.
Гнездо уж съедено в кустах.
В одном невиданном движенье
Яйца три скушал кот в мгновенье,
А мать их в поте и слезах.
Из гнёзд соседних смылись быстро,
Но их настиг когтями вскоре,
Тот кот, тот ворон: нет птенцов,
Обедом стали удальцов.
О, путь жестокий и бездомный,
Выходит их облезлый луг.
Подросток бритый, осуждённый,
Карман очистил тяг и туг.
А ворон всё кружит, кружит,
А он от голода лежит
И неизвестная судьба,
И виден чёрный крест гроба.

14. Монах
Когда служил на вечерах,
В элитном  обществе бывал,
В их тусклых и больных очах
Тоску на склоне лет видал.
Им надоело это время
И скучных будней цвет один,
За всё живое гналось бремя,
Сажали, били, пыток тень.
Я сытый с ясною улыбкой
Играл и пел, покой носил.
Цыган играл на нежной скрипке,
Хозяин рубль мне давал.
У этих высших да господ,
Бывал элитный лишь народ:
Друзья и всяки богачи,
У всех то виллы, то ключи.
Как раньше, кланялись им слуги
Большим, у тех, что брюхо бочкой,
Те, что любили кушать ночкой.
Богаты царские дороги!
Различных рас святая смесь
И мир, и сытость только здесь.
Отчасти обоняньем дам
С подносом увлекался сам.
У разных пел, служил и ел,
Работал сутками — удел.
И анархист, и либерал
Друг другу руку пожимал.
Живым и ясным разговором,
И шла прогулка у забора
И смех лишь нескольких минут,
Вот скоро вора уведут
На суд и пытки, на расстрел,
Во славу светлых, честных дел.
А дева боже как красива,
Я б сердце отдал за сто диво.
Она индейкою была
И доброй девушкой слыла.
Хозяин толстый, важный связан:
Поздравить в праздник всех обязан.
Язык и ведал там о том,
Элита за большим столом.
Студент богатый так влюблён:
Ах, три часа – мужской салон!
Я утешал так всё его,
Платили мне, рад  от всего.
Писал, был занять ночью делом,
Учил, встречал господ с поклоном.
Уютней там, чем в интернате.
Служил и жил, поклон палате.
Бывал на разных предприятьях,
В станочных я бывал объятьях.
Работал, выгнали меня,
В учениках с рассвета дня.
Типичный образ, золотой,
Учёный в галстуке младой,
Желанный гость, во всём живой,
В очках высок и мощен так;
Его отметили свитой,
Он председатель — не за так.
Немало знатных, молодых
И честных, умных, заливных.
Талантливых во всем, иных
И даровитых, и пустых!
Его заметили, «красавец», —
Не громко девушка сказала,
Красноречив, умён, счастливец,
Его судьба не обделила.
На внешне яркое лицо
Вниманье люди обратили
И на руке огнём кольцо,
Его во власть легко — пробили.
Он покорил не тусклый свет
В расцвете молодости лет.
Поднялся кротко на высоты
И так легко, так без заботы.
Завидовали так мужчины,
Их зависть к красоте брала,
Сердца прекрасной половины,
Он излучением – дотла!
Все просто были в восхищенье.
Он схож на дьявола очам,
Лица серьезно выраженье
Идёт широким тем плечам.
Я снова петь и утешать,
Баяном души веселить.
Его прекрасно принимали,
В любом кругу, да замечали.
К несчастью он не мог найти
Любви единственной пути.
Он тайной страстной дам сражал
И тот же вечер их бросал.
Я только в жизни раз любил,
Живу и чувством пылким жил.
Был полон подвигов-стремлений,
Нет, не тоски, богатств, благ «тени».
Порой не просто он похож
На представителя в очках,
С эпохой этой кровью схож;
Огонь и боль, и лик в глазах.
Мне сердце рвёт эпоха-бездна
И околдован песней той.
Кругом разруха и болезни,
И жить не хочется зимой.
Зажглось им пламя, все плясать,
Я до упаду всем играть.
Природа мне «бас», слух, усилья
Дала, как бархатные крылья.
В богатый дом он приглашён,
Так просвещен и так умён,
В семью он принят, гость всем рад,
Для дам, как атомный снаряд,
И семиструнною старинной,
Индейку, ах, он ту привлёк,
Не то, что я, к ней страстно, чинно,
Ум так глубок, и так широк.
На вышине святого зренья,
Манеры вечно соблюдал,
Любое видел выраженье.
Не я ей ручку целовал.
Задача чудному уму
И всё дозволено ему.
Герою шалости прощали,
В нём своего лишь замечали.
Талантлив он, отличный техник
Меня всей технике учил.
В летах не мне сказать ровесник,
Ещё юнцом я хилым был.
С людьми общался, как умел,
Не вниз, а вверх тогда глядел,
А годы, ранние года,
А он уж кандидат тогда.
Его к обедам пышным звали,
Мозги взводил по вечерам,
Красноречив, то уважали,
Как придавался он речам!
Любил читать стихи поэтов,
Кусал пленительный всех тон.
Я напевал «густым» сонеты,
Кидали рублики за звон.
Расчет и подвиг, идеал,
Он в капитале, прославлял.
Всё было, эх, да остры шутки,
Чья участь тьма, тому и жутко,
Мой род из нищих, бедных был,
Не брезговал гнилой похлёбки
За бар донашивал, носил
По десять лет одни обноски.
Эх, доля, доля золотая!
Тоску весельем всю латая,
Я брал баян и запевал,
Вино хозяйским наливал.
Огнем играла кровь во мне.
Как будто тронулся в вине.
Родился, речь не уступая,
Не омрачался образ-век,
Эпоха: сказка молодая:
Образовался человек.
Его волнующи слова
Такую пыль бывало, сеют;
Меня тошнит едва-едва,
От красноты слов уши вянут,
А тон и голос, как цветы;
Речей оратор, так просты!
Власть слов пленительна для залов,
Ладош покорных, много гулов.
Упала ветка на чело,
До упоенья замело.
Всё больше маялся, служил
Он дев прекрасных ворожил
Пленяя как всегда речами,
И широченными плечами.
Оркестр, свадьба музыкальна,
Одни обвенчаны тогда,
Но ветер тот далёк печальный
И не вернётся никогда,
И сложит крылья в тишине.
Как хорошо, взгляни, в лазури,
Как я топил быт-мрак в струне,
Тогда тонул в гитарной буре.
Что стало с жизнью братец юный?
Где встало прошлое навек
И диалог тот разговорный,
И рук не жмёт уж человек?

15. Юноша       
Гляжу я в утреннее небо.
Идёт грядущее во мгле
И мимолётны слёзы гроба,
Одни могилы на земле.

16. Монах
Когда из армии вернулся,
Зашёл в сиротский дом, родной,
Сквозь слёзы младшим улыбнулся,
Взглянул и слёзы над зарёй.
Да, настоящее сурово
Стоит последнею чертой.
Нам жизнь тяжелая готова
Жизнь тяжела товарищ мой.
И новых пламенных речей
Тьма, жизнь хранит их в бездне тайной
И пламя влажное очей
Напомнит быт забытый, давний.

17.  Юноша            
Держись отец, товарищ мой
Не знаем мы, где приютят,
Немало горя под о мной.
О, небеса, что ждёт, солдат?
И дьявол вижу я у власти,
И сердце вырвано в груди,
Там чернота замес-то страсти
И голод страшный впереди.
Начнет казнить людей жестоко,
Отнимет всякие права;
И будь, молится крест высокий,
Отстрел святая голова.
Не примет жизнь, губя, сыграет.
Терзает блеск небес меня
И неизвестное пугает –
Сырая ныне мгла у дня.
Беда оступится бесшумно,
На гроб зарплату приготовь
И по сырой траве бездумно
Польётся тёмная чуть кровь.
Конец губительных явлений,
О, сколько мёртвых и калек!
О, где достоинство и званье?
Сожжен счастливой жизни чек!

18. Монах.
Судьба дитя обречена
И доля сытой не дана.
Проходит век, себя вести
Тебя обязывают дни.
Познал ты много бед и горя,
Ты верно жизнь живи одну;
Светло и праведно, не ссоря.
Не пей, не следуй ты ко дну.
Гляди, там, в поле стадо глупых
Баранов ждёт обеда знак,
Но волк из стала волчьих диких;
И есть сейчас он так и сяк.
Напьётся дьяк вина, бывало,
Пойдёт гулять по кабакам;
Святому это не пристало!
Поверь, однако, ты словам.
Пройдёт немного юных лет,
Прольёшь дар речи, людям свет.
Холодной и горячей кровью
Обвязан ты, священной долью.

19. Юноша
Дни шли помимо времени
И диалог у бремени.
И шла война неудержимо,
Солдат рекорд невозвратимых.
И снова боли, гнёт, борьба,
Навек там спать бойцы легли,
С войною спуталась судьба,
Их пули, жажда извели.
И снова вечные вопросы,
Плененных лидеров допросы.
Велись, там бомбы без числа,
И шли у них — ура дела.
И только небо остро смотрит
Во тьму крысиную чертей,
Нужда ломает, всё исколет
И жизнь смиренней и сильней.
От прав суровых станет, руку
И Космос, верю, людям даст
И с душ усталых сгонит скуку,
Крестом молюсь, он всем воздаст!
Склонилась нива над о мной
И так печально под слезой,
Судьба сюда знать привела
И сердце с верою свела.
Мне далеко до звёзд святых,
Но я стремлюсь всем к свету их
В пространство Космоса далеко,
Где не низко и не высоко.
Февраль в работах понемногу
Я жил, бежал, а там дорога.
Случайный заработок, голод
И предвещал могильный холод..
Печаль подросток, мало лет,
Встречал в милиции рассвет;
Людей я встретил добрых там
И нет конца святым лучам.
Труды и нужды нестрашны,
Я рано верующим стал,
Как лишь свет ветхий увидал
И дни тревожно сочтены.
Жить знаю, буду очень трудно,
Страдать, питаться бедно, скудно.
Она возвысится, внесёт
И я молюсь ночь напролёт.
О, прошлое, – и день и ночь,
Уходит вспять, куда-то прочь. 
О, прошлый лик обрел покой
Страшней его, темней Иной!

__________
__________            
Крест снова в ярком газе светит
Провидец речь свою ведёт,
Далекий космос, слышит, видит. 
В молитвах крестится, ревёт. 
Он поднимается на метр
Его трясет, как гром во мгле 
По сторонам огонь и ветер
И на коленях – по земле.
Его глаза сияньем синим
Трепещут, пламенно дрожат 
И на руках холодный иней,
Давленьем корпус тела сжат.
Он спину выпрямил, прощенья
У Космоса за всё просил.
И лучшей жизни людям, мщенье
Страданья видя, ада ил.
Рукой больной перекрестился,
Молитву тихо прошептал
Кресту святому поклонился
И речь о будущем подал.         
__________
__________

20.Юноша
О годы прошлого и счастье.
Царил и сон, и Русь спала.
Простор серебреный на части
Дробит темнеющая  мгла.
Надежда кончена и страсти.
Пришла победа чёрных чар
И демон сядет в кресло власти,
И белое долой в пожар.
Без сил рабочий еле-еле
Устройство, зная у станка,
Зажат и в технике-железе,
Тоска грядущего ясна.
Окраской красной, сине небо.
Окраской темной небосклон   
В слезах детдомовец у гроба,
В слезах над старшим братом он.
Грядущий лик и прошлый – годы,
А образ всё один — война.
Во имя счастья и свободы
Стоит нагрузкою она.
Преобразилось время в ней
Тревожней стало и сильней.
Строй в восемнадцатом году
И в сорок первом у Кремля,
Недавно сотня шла, гляжу,
Курил табак за три рубля.
Грядущий лик – что дальше будет
О как же дальше жить нам люди?!   
Разруха, голод, нищета?
Больной солдат и сирота?
На хлеб ни каждый день хватало,
А помню, били, так бывало,
Всю спину братцы отобьют,
Хлеб с голодухи отберут.
Взойдет холодная заря.
Кровавым пламенем горя.
И снова суета дневная,
Народ торопится, орёт.
Напели, тройка удалая
На свадьбу богачей зовет.
Поддержка, митинги, ура,
Власть критикуют голосисто,
Труда националисты
Идут с прутами со двора.
Весна, высоко солнце всходит,
Морозных не видят  недель,
Со зданий прыгает капель.
Словечки грязные доходят.
Холодный ветер в спину дует.
Куда стремится, что же будет?
И буря рваная бушует
Но мне тошна злость, ее будни
Собака лжет на белом свете
За кость хозяину поёт,
Галоши жрёт и на планете,
Кричит, что лучше всех живёт.
И гордый встретился с прохожим,
В лицо худое наплевал
И полупил рукой по роже,
До гроба помнил, вспоминал.
Я видел тихими ночами,
Как сотня шла за склоном склон
Луна за их ними плечами
Упала в узкий небосклон.
Но вот заря румянит тайно,
Лиловый блеск везде цветёт,
Приход её для всех желанно,
Над бездной песнь добра поёт.
Смотрю, бывало ночью белой,
Как мрачен илистый гранит,
Куда глядит, куда глядит?
Он болью всей отяжелелой
И водопад бежит тревожно,
И звуком — это невозможно!
— Обычный камень на земле.
И часто бредит образ ночи
Не ясен будущего свод,
Но клер раскинут, шире плечи
И гибнет в море мощный флот.
В боях я вижу насмерть фланги,
Стоят матросы, пли в листве,
Палят и падают шеренги
И яд в простреленной главе.
Внезапно чёткая ограда,
Не вижу синий крест у сада,
Не вижу лик, но вижу их!
О, беды, слёзы суждены
И будни скучные глухих,
Давно такого не бывало,
В крови все небеса душисты
И всяких сект, смертей пречистых,
От бед, от голоду восстало.
За швом угрюмых туч сияет
Грядущий день, везде светло
Как свет пылает, утомляет,
Как лето тайно и мертво.
В просторе зной необратимый,
С утра раскинулась заря.
Идти назад необходимо,
Умирать, то не пора.
Спокойно прошлый лик лежит
Усыпан роз венками густо 
И где-то лик грядущий мчит
К родным брегам быстро и шустро.
Балы и танцы, фонари,
Громады плачут вековые.
Гулянки-пьянки до зари
О, времена дивны былые.
Танцуют польские девицы,
Всё изменилось, было всё,
Надуты мнительные лица,
Тошнит порой уж от всего.
Нет выносить сил дряхлый быт,
Когда последний дом пропит
Летят молитвы в тихой сфере,
Колдуньи — чёрно шаль — химеры.
Плескает суп в котле холодном
И беднота жуёт пригодно.
И знатный молодец на «мерсе»,
Приедет к милой, занавесит.
Блеснёт ему в любви живей
И очи загорят смелей.
Аж, небо валится лениво,
А он и ласковый, и льстивый.
Тоскует небо всё во мгле,
Живёт невиданной печалью,
А что ж там кроется за далью?
Год  чёрствый едет по земле.
Дома, обвитые слюдою,
Мятежной вьюге преданы,
Тюрьма стоит над головою,
Что крали хлеб – осуждены.
Судья тяжёлые решенья,
Бесстрашный знак на правом ложе,
Дела вершил жестоко, боже!
За тусклым светом заточенья.
А в мире скудном фонари.
Всё ждут мерцающей зари.
Придёт она, мерцав, лениво
И бросит юность над равниной,
И жадно ветер оборвёт
С листом заветный первый луч.
Я вижу камни, сухость туч,
В гробу былое время спит.
Устало несть мирскую жизнь,
По тротуарам слизь и грязь.
И дремлет сладко, видит сны,
Они прекрасны и чудны,
И тихо спит тоски, не зная,
Незабываемых минут,
Себя лишь в Космос, погружая,
На страшный, вечный, высший суд
Глядит потомку, доверяя
И время новое встречая.
Его волнуется душа,
Уже от смерти не дыша.
И мыслью вечною вверяет,
С надеждой добрым будет брат
И злобу беды отгоняет,
А я гляжу простой солдат.
Вот время ново говорит,
И критикует, и бежит
Всего лишь несколько минут,
А столько слов, вопросов тут.
И путь волненьями скрипит
О грязной, мученой дороге,
Надежду вижу, не свершит,
И плач от жалости с порога.
Мелькнула в небе та искра
Всем молвит — уходить пора.
И ищет нужные врата,
Но воля новая слаба.
С любезной мимикой исчез.
Неясен будущего лёт.
Былое время спать идёт
И ново время к миру слез.
Я вижу завтра лик прямой
И новый крест небес святой,
И жалко в комнате лежать,
От не терпимости страдать.

Грядущий, ясный, боевой
Лик, жёлтой пеной неба вой.
Да отдохнёт от мук теперь,
А ново время, хоть не верь.
Облучёно то ад, то небом,
Спокойно думает над гробом.
Куда же свет небес летит,
Тревожит пламя и манит.
И веет боль неосторожно,
И озарится грязь тревожно,
И узость цвета чёрный гроб,
На небо смотрит в яркий лоб.
Кровава надпись на стене
Трава простая на окне.
По мне нечистая глядит,
По листьям странствует, шипит.
И время тихнет очень странно.
На теле язвы — в небе ямы.
Уносит Космос лик навечно.
Страстей полны одни туманы.
Пространство-время-лик несут
В гробу покойником за пруд.
Где водород и Космос вечен,
И черни светлой безупречен.
И ткань событий поломали,
У мёртвых всё легко ломать,
Кровь-хмурость в небе разогнали,
А мне надеется и ждать.
Грядущий лик главу склонил
Над гробом брата-мертвеца
И слёзы горькие пролил,
Увидев тень его лица.
В гробнице призрачной скользнула,
Рука святая окрестила.
Гонимых, милуй Космос-свет,
Я сам не сыт сиротских лет.
Останки вынули на плечи
И понесли на вечность-вече.
И лишь история решать,
Каким то время называть.
Я знаю лиц: два брата были,
В единстве, мире честно жили
И общим завтраком обедним,
Делили хлеб с меньшим последний.
Лежали волосы так строго
И смерть, скрываясь за тревогу.
Скрываясь, боль дана в глазах,
Один погиб, другой в слезах.
Смерть-чернь навечно победила
Молюсь под небом над могилой,
Обидно мне, глядеть не в силе,
Другого жизнь сама убила.
Не плотно свод раздвинул круг,
Меня сразил огонь тех дуг.
А гляну в свете суета,
Работа, зданья, речь дела,
Смерть постаралась, как могла,
Пол интерната убрала
И над гробами тихо речи,
Нет слёз, родных, лишь плачут свечи.
Я помню небо гробовое,
Как тучи грозные наплыли.
От грома знамя боевое.
Вода луга, поля омыла.
Тащилось время, уставало
Давило спину, боли прочь,
Не кто не видел, зажигало
Всем белоснежно светом ночь.
В конце по мертвым площадям
И городам, что пустовать.
Все шли за Пасхой по пятам
Вином умерших поминать.

_______________________               
_______________________

Монах крестится, начал речь,
Молясь в слезах на пламя свеч
_______________________
_______________________

21. Монах
Желтеет советь, чувства тоже,
Трава поруганная, лёжа,
— Разгул, измена, танец жгут;
О, вечный образ, страсти пруд.
Не сколотил я капитала,
Но я достигну идеала.
Я интересно проживу,
Где вольно пахнет, отслужу,
Тоска конечно похорон.
Меня на кладбище застанет,
Я отпою под шум ворон
И дьявол от души отстанет.
Под звуком мирным, колокольным
Я на колени опущусь
И погляжу на солнце вольно,
В слезах я небу поклонюсь.
Куда глядел, найти пытался
В небесном яме речь для звёзд
Перед очами расплывалось
Всё, что мелькало в блеске гнёзд.
Я видел тяжкие года,
Как одолело горе, да
А от него людская пошлость,
Богатых жадность и роскошность,
Сгубило честное сознанье,
Эх, это всё воспоминанья.
Мечты озлоблены и лично
Бывал в различных городах.
Из пьяных уст мат не прилично
В высоких крутится кругах.
Чужой мне путь не верен, тут
Навек останусь, тихий пруд,
Красив реки студеный брег
И край родимый мне навек.
Туман и книги будят ум
И чистота о вечном дум.
Я льстить не буду, выступать,
Работать мирно буду, знать
Природу, вещи осмысляя
Жизнь тихо, мирно проживая.
Женюсь, коль встречу милую,
Невесту легкокрылую!
Она не скажет, что курю,
Смотрю на синюю зарю.
Мне в очи солнце свет вонзает,
А горло воздух как глотает.
Я руки вверх от старой боли
И крикну дико — сколько воли!

22. Юноша
Берёза влажная рыдает.
Неудержимо я молюсь.
Она свой гнев от гроз срывает.
О, чую, вскоре наревусь.
Небес, волнующая сила
И красота сияет там,
Я чую, скоро мне, могила
Отведено, не мне жить, храм.
Катитесь слёзы по лицу,
Плевал на горе и беду.
И коль придётся, лягу я
Спокойно в гроб и нет меня.
Кругом цветёт листва-краса,
Чудесны здешние места.
Жаль было скудным, нищим детство,
Карман без всякого наследства.
Я брошу небу взгляд последний
И отпоют меня с обедней.        
Посмотрит милая листва,
Сжимайте жизнь мою уста,
Как в интернате трудно всем,
Я благодарен людям тем,
Их надо детям уважать,
За труд нелёгкий почитать.
Тоска без права и закона,
Но мощь и страсть родного склона,
Угла детдомовского тень
Украсили мой хладный день.
Забыты старые заслуги,
Умом прошедшие дороги,
Отдал обед труда Герою
И руку жал с одной зарёю.
Не ел я досыта, не пил.
Дитём работал, в труд ходил,
Слонялся, по людям просил,
А летом я во всяком был,
А вот бывал зимой голодный,
Хоть вёл себя везде пригодно,
С разбитым рылом иногда,
Отбили братцы мне бока.
Все почернели синяки,
Отбили спину, ног носки,
Любил я книги и станки
Учить, мешали кулаки.

23. Монах
Признаться, в этой жизни строги,
Идут случайные пути,
Не убегай брат от дороги,
Ты применение найди,
Люби ты груду славных книг,
Чтоб знанье сложное постиг.
С годами ты поймёшь, что прав,
Коль жить тебе, не лечь не у трав.
Коль нервы, просто закури,
Покой до ночи, до зари.
Портреты близких и святых,
И даже облик гроз земных
Ведут печальный с жизнью счёт;
Убогий, хрупкий речки лёд.
Не раз я падал, спотыкался,
Духовным быть во всём старался.
Сломала жизнь меня, как многих
И однозвучным быт стал мне,
Смерть лишь свободная дорога,
Мечты обрушит в тишине.
Её пленительные речи
Обманут жизнь, краса пленит,
Она поправит только плечи
И к жертве тихо полетит.
С последней силой за рояль
И песнь неслыханного тона,
Зовя трагичную печаль,
Ей наполняет сердце лона.

24. Юноша               
Я вижу, двести от чахотки,
Погибнут братия сиротки,
Печально будущее время,
Но загорит священно племя!    
Живут забытые они,
Скитаются всей стороной,
Забытые проводят дни
Во тьме, давящей, городской.
Я испытал мгновенье счастья,
Небес целительной лучины,
Недаром тайны хлынут страсти,
Но тьма настанет над равниной.
И кто-то скажет за спиной,
За что погиб сынок родной
И панихиды, слёзы, звуки,
Дрожат у матерей их руки
И слёзы горькие впотьмах,
А дети их давно в гробах.
Массивные могилы тёмны,
Там дальше кладбища огромны.
Реальность гнусна очень эта
И нет, живых уже знать где-то.
Рукой снимаю пот и дрожь,
А рядом мёртвые и сплошь
Глухая тишь, поля, леса,
Машины, техник чудеса.
Не вижу дальше что, лежат
В могилах братья тихо спят.
Исход реальности жесток
И чёрный дьявол не далёк.
Помилуй небеса меня,
Во власти адского огня
Они от бедности рыдают,
Борьба и хаос, голод, гнёт,
Больных безмерно умирает
И гибнет праведный народ.
Не в силах выдержать я слёзы,
Прошло три года эти грозы.
Пытался сталью вены вскрыть,
На пользу людям стану жить.
Принял я Космос, свет, тепло
Возненавидел лесть и зло.
Жила вечерняя столица,
И тачки танцев первый класс
Гоняли быстро в поздний час,
Дремала местная темница.
И цель: свести бы лишь концы,
У бар хоромы и дворцы.
А глядь, седеет голова!
Худые вечно рукава.
Но рад я, счастлив дни вести,
Работать, на полях бывать.

25. Монах.
Играть и петь – есть честный повод.
О, пасха, людям поклонюсь,
Любой на пасху выпить довод,
Под вечер раз в году напьюсь.

26. Юноша    
Луна серебренная светит,
А мне виденье во лбу бредит.
Меня тоскою не убить,
Мне странствий тайных не забыть.
Я много бегал в тишине,
Спал на холодном чугуне.
Я долго с юга шел сюда
Сквозь жар и ветер, холода.
Кругом кафе и тротуары
Элита, все встречают век
И забегаловки, и бары,
И «новый» русский человек.
А тьма засела в переулки,
Свод сжался весь до слёз и снег,
И глушит горе, нищ ночлег,
И слышатся голодных звуки.
Пушистый снег настелет, вьётся
Лениво, тихо на асфальт
Разлит по гробу с грязью льётся,
Мчит барин в свой кабриолет.
Богатство, почести и гущи,
И ламп искусственных сиянье,
А мне же любо звёзд горенье,
А летом тёмненькие рощи
И сотворённый солнцем лик,
Чтоб в каждый добрый дом проник.
Фонарь горит и свет роняет,
Уж вечер тёмный подползает.
А месяц в думу погружает
И белым призраком сияет.
Осветит путь, обитель-цвет
И мёртвым будет холод-свет.
Весной луга пьяны под ним,
Тепло он дарит лишь своим.
Разлит его грозою след,
А я всё вижу яркий свет.
Звенит весёлый свадьбы звон
И бесконечен будет сон,
А завтра новая у сада,
Сойдёт могильная ограда.

27. Монах
Ты оставайся, с нами бог!
Я в семинарию тебя,
Учится, верю век храня,
Ты будешь праведный пророк!

28. Юноша               
Прости товарищ, я забит,
Умру я завтра в мрак ночной,
А там и в Космос гробовой,
На поле буду я зарыт.
Знай, в сердце опухоль и мне
Не долго жить осталось в дне.
Я вижу чёрный снег и ветер,
И бури полный тёмный вечер,
И неба взгляд совсем больной,
В ад попаду, там мир иной,
В мучения за грех земной,
Последний миг земной весной!
Я чувством Космос-миг постиг,
И взглядом чистый света лик,
Теперь я должен умереть,
Чтоб многих грех-позор стереть.
Я добровольно в ад пойду,
Спасти, чтоб братьев на посту.
Их многих искупить грехи,
Молится в рай, благослови.
А жаль, что тут не поживу,
К цыганам, к пенью не схожу,
Таится, где дымок костра,
Гуляют баре до утра.
За веру злом и тьмой пленён,
На рабство чернью обречён.
Запущен сад и запах слив,
Хочу унюхать – я пытлив!
Оледенеет моя кровь
И Космос, хладный Космос вновь.
Не встретил в жизни милой я,
Смерть заберёт с земли меня.
Благослови меня тогда,               
Крестом окинь, конец всей боле,               
Взор устремлю я к небу в поле            
И знать исчезну навсегда!