Поэма Белгый сирота начала ХХ века

Кульков Виктор Константинович
(лит. псевдоним Петр Лирэнский)
поэт, поэзии талант прозы
рожден 13.11.1984., г Судогда

      
20. 07. 2000. -  28. 07 .2000.
Поэма "Беглый сирота начала ХХ века"

1
О, как же так судьба родная?
Я беден, голоден и тощ
Земля в ожогах, остывая
Твердеет под весенний дождь.
От бед мне нет спасенья братья,
В подвалах вырос – не  в семье.
Такое знать судьбы проклятье;
Жизнь то на дне, то на скамье.
Погиб товарищ мой голодный
В плену от язвы трудовом.
Меня лелеял брат свободный,
Как месяц в небе гробовом.
Во тьме ночной ловили рыбу,
Держались в месте, вместе глыбу
Тащили мы на руднике
Под плетью барскою к реке.
И где-то сытое отчасти,
Мелькало где-то в стороне,
С поклоном говорил я  «счастье»,
Когда еду давали мне.
Товарищ мой подростком умер,
А для меня то – страшный час.
На свет теплеющей  лазури,
В слезах смотрел он через раз.
Смерть подошла к нему вплотную;
Его замучили за год.
Не знал он хлеба, ел пустую
Баланду, что не лезла в рот. 
Бледно лицо, ланиты в крови,
Крестообразны гроб и брови
Его, сражён убитой жизни,
Помилуй всех сирот отчизна!

2
И так живу один на свете,
Доверье к людям потерял.
Найти бы дом мне на планете,
Который кров родной бы дал.
Теперь в достигнутом смиренье,
Все муки мне переносить,
Через насмешки и презренье
Тех, у кого на хлеб просить.
И, наконец, я птицей волен,
Нищ, тощ, голоден, хвор и болен.

3
Ходил в оврагах и лесах,
В широких, русских полосах.
Природой жил, душой не ровной,
В тени дубравы углублённой.
В листве заросшей ночью спал
Восход мой крепкий сон смущал.
Бывало, вспомню на гармони
Певец дорожный запоёт
И слёзы плещут на ладони,
И грудь ослаблено пробьёт.
Трещит орёл, свистит, летит
Свободным символом по своду.
Волненье; крыльями парит,
Пьёт из пруда бензин, не воду.

4
Меня и били, и секли,
Морили, истязали там –
Кровинки по спине текли,
Кремлю молился, как богам!
Утратил жизни я желанье,
Ожесточён на мир и свет,
Хоть умирай  — одно страданье,
Ах, горе тех сиротских лет!
Ах, нищеты, какой размах —
Мученье, рабство, голод, страх.
В прислугах был у господина
Была тут ночь – в огне равнина.
Нарушил свой короткий сон,
На зов пошёл небесных волн.
Назад не глядя, дал я ноги,
Я бросил – скорей к дороге! 
Пошёл по мирной тишине,
По лесу по земле-весне.
Кинжал, наган в шкафу украл,
Жилетку, деньги – умотал.
День ясный брёл местами бледно,
Глядел на солнце и поля,
Два месяца жил очень бедно,
На сотню ржавого рубля.
На камне спал, склонив головку,
Луна сулила жизнь-воровку.
Как бледно золото лучей,
Душа её ещё темней.
Служили пищей и сады,
Где я срывал весной плоды.
Мне повезло – бежал из плена
Другим чрез день вскрывали вены.
Пришлось бежать от двух убийц
Через овраг и стрельбище,
А там и через кладбище,
Сквозь взгляд покойных, мёртвых лиц.
Я выжидал три дня в молчанье
В пещерах каменных, сырых
И каждый миг лишь ожиданье.
Поимки в скалах гробовых.

5
Потом нежданным, тихим ходом,
Бежал куда-то там за мной,
Кралась цыганка-непогода,
А там тропой в глуби лесной.
Садилось раненое солнце,
Святя багрянцами холмы,
А мне подсказывало сердце:
«До смерти не теряй сумы».
Редела ночи тень, зловеща,
Сидел, склоняясь у реки
И в ней казался призрак вещий
Грядущей, мраморной тоски.

6
Мечтал во Францию поехать –
Богиня с чистой красотой,
Не удалось, пока уехать - 
Пока без паспорта – простой.
Меня влечёт её сиянье.
Лучей дневных то волшебство
Молю с коленей, ах, мечтанье;
Быт свят, рай, роскошь, новшество
Я не хочу в волнах томиться –
Подальше б от разрух и мук.
Мне с бедной жизнью не смириться,
Как нищ и беден дела стук.
Неслась так быстро речка с тропки,
Беду и горечь, унося,
А я глушил горючей стопкой,
Боль язвы раковой, гася.
Глядел я в сторону родную,
Тоскуя по родному краю,
За мной в поездку розыскную,
Стрелка отправили, ругая
Надолго вид простой и честный
Я буду в памяти хранить,
Берёз с утра звонок прелестный,
Одну Россию мне любить!

7
Когда-то был я ловким вором,
Но я от голоду лишь крал!
Считал червонцы по карманам,
Где приходилось, воровал.
Признаюсь ясным существом,
Жить не хочу как раньше, прежде.
Бежать во Францию в надежде,
Готов под всяким божеством.
Сейчас пока травой питаюсь,
Опасно в город выходить.
В лесах отравленных скитаюсь,
Хочу сначала к туркам плыть.
И в море синее с полночи,
Я незаметно улизнуть,
Покинуть, рабство рвётся в клочья,
Господ колючий, толстый кнут.
Шумит поток с горы высокой.
Горячим месяц серебром
Проложит путь в страну далёкий.
Пойду тут в сумраке ночном.

8
Попал я в Турцию не скоро,
Где жар песочный век лежит,
Где одинокие просторы,
Где редкий лес от глаз сокрыт.
Стоит султан-скульптура века.
Средь грозных скал стеной кругом
Он обнесён от человека,
Ветрами бьёт живым челом.
О, горе всякому, кто смеет
Гулять в пустыне, я из тех –
От нужд великих погибает.
Мне повезло; попал под смех! –
В подвал, не стал песком и мохом,
Кустами: пищей лошадей.
Приходят разные пройдохи
Сюда из Азии степей.
Стоят тут каменные хаты.
Куда попал, не знаю сам,
Тут слышал, говорят ребята,
На труд различный господам.
С ног стражу сбил, бежал удачно
Я в порт, где корабли стоят,
Где острова лежат невзрачно,
Где вольно лебеди парят.
Я шёл, был болен дистрофией,
Высоким ростом полз под ночь,
Молил морской в слезах стихии;
Бежал от смерти в погреб прочь.
Себя я чувствовал свободно,
Сидел стремительно, ожидал
Когда отчалит он победно,
От ощущенья уповал.
Бывало, вспомню время старо,
Сходили греки, турок били,
Потом от винного угара
Во всех, влюблённые, ходили
Где воля, храбрость свято жили,
В сердцах горячий пел боец,
Не зная, горести бродили,
Был сыт, обут, учён юнец.
Сейчас жить трудно, тьма и зло,
Своё найду дело-чело.
Оружье знаю, собирать,
В литейном деле выплавлять.

9
Скитался год, попал, посольство,
Назад отправили меня,
За речь-огонь и своевольство,
Обед гнилой чрез два лишь дня.
Я часто в ночь сидел под небом,
Мечтая, свой, кляня удел;
Покончу с жизнью! Там за гробом
Найду покой и счастье, тлел
Закат несчастных, прежних дней.
Кровь, голод, плети бьют сильней.
Опять бежать я в путь готов
И сбросить цепь, замки оков.
Желал тогда иметь я счастье,
Теперь желаю тихо жить,
Чтоб жизнь от голода на части
Не шла, а больше всех любить!
Я молод, а куда стремлюсь?
Меня повесят, иль убьют,
Я унижений не боюсь,
Ну, коль судьба, пускай прибьют.

10
Бежал опять на Чёрно Море,
А там и в Турцию попал,
Могила лучше, чем так горе,
Что я, скитаясь, испытал.
Прощаясь с чёрными брегами,
Я в рай цветущий уплывал,
Порхает жар над островами,
Там свет святой и пищи вал.
Быть может, кину жребий свой,
И я  во Францию тропой,
Моя вся участь решена,
Дорога мне туда одна.
Теперь плыву - под складом винным,
Морям прозрачным придаюсь
На корабле, как в сказке, длинном,
Людей так много — растворюсь.
За жизнь, когда имел бы пищу,
Питьё, одежду всё б отдал,
По будням счастья крохи рыщу,
А сколько дней я потерял.
Но уж признать леса и воды
Луга, поля прекрасней нет!
На свете русской, чем природы,
Прелестней, ярче яблонь цвет.

11
Желать и жить хотел я тихо,
Учиться, вырасти и в труд,
Создать семью с любимой лихо,
На старость лет ходить на пруд.
Другое было при рожденье;
Нечто мятежное сидит,
Нужда и бегство, боль, томленье
Меня разрушить норовит.
На пункты часто мой корабль
Сходил, в арабские порты,
Отряды встали тонких сабель,
Ровняли ханские кусты.
Здесь жили весело, богато
И вина пили широко,
И здесь кто нищ, тому горбато,
И тем, кто прибыл далеко.
Сходил я тоже на мгновенье,
На диво сонно посмотреть,
Как при луне сильно волненье —
Афинской статуи гореть.
Давно в пещерах тёмных были
Жильцы-охотники с вином 
Мясное кушанье тащили,
Веселье шло одно кругом.

12
Я сел опять в корабль славный,
Он быстро ходит на волнах
И вот во Францию путь дальний
Держу с улыбкой на устах.
Я с малолетства ждал семьи,
Прося па хлеб у дня скамьи.
Молитвы плёл я удалые,
Но люди были нищи, злые.
Один ударит, там сдадут,
Постарше крохи отберут.
Я не рыдал и верил в бога,
Мне воровства была дорога.
Не взяли в кадры на завод,
Сказал; плечом не вышел, в год.
Худой, убогий, неуч в грязи
Так по карманам толстым лазил.
Судьбу свою я не гнету,
В Париж быть может, попаду.
Пока утратами живёт
Моя душа и горе льёт,
Лишений, ярости полна,
Нуждой измучена она.
Сильнее нет, печальней боли,
Чем горькой сиротины-доли.
Передо мною исчезало
Тепло небесное во мрак,
Жизнь с голодухи изнывала,
Ни обрести покой, никак.
Не честен я, не благороден,
Лишён последних чувств младых,
Но волей высшей я свободен;
Ходил когда-то в крепостных.

13
Плыву однажды ночью тёмной,
Нагнали тучи у небес
И шторм улыбкою довольной
Волной пихнул какой-то бес.
И волны в море бурно плещут,
Стрелой зелёной метко блещут.
Вода морская застонала,
Меня немного испугала.
И вот пена бурлит с буянства,
А судно рвётся мощно вдаль.
Гуляют гости, песни, пьянство,
В таки минуты жизнь не жаль!
А мне казался шторма ужас:
Волны потоп и ярость-зыбь
Им вихря что-то шепчет голос
От скал больших, узорных глыб.
Слетелись тучи огневые,
Стремят, не ведая природ,
Несите ветры штормовые;
Мой к новой, сладкой жизни род!
Тоскливо бездна смотрит в окна,
Поёт о прошлом облакам
Она пытает чувство полно,
Вздымает судна тут и там.
Опустит, палубу качает,
Я растворён среди толпы,
Слугой пристроился, встречает
Меня бос пьяный, как глупы,
Те, что наследство получили,
За час, другой его пропили.
Поклон я с ропотом отдал
И спать в каюту ускакал.

14
Шумит весенний, тёплый дождь,
Ревёт над морем грозный гром,
О, непогод зажженных вождь.
Я обрету навечно дом!
Темна лихая глубина,
Таит невиданно в себе,
Небес святая вышина
И воды тихие во мгле.
Утихло небо, страшно било.
Блеск молний ярость показал,
Но прибывать мне тут так мило,
Красивый градиент у скал.
Признаюсь, будни не легки,
Но дни мне здесь так дороги.
Я сыт, обут, веселье днём,
Работать, счастлив, очень в нём.
Сиротство, рабство, плеть и бред
Хочу забыть в расцвете лет.
Похоронить жизнь прежних дней
На глубине, что тьмы темней.
Там новый свет в молитвах я,
Святыня — Франция моя!

15
Гляжу, веселье льёт кругом,
Вино до дна, желанен гром.
Богатство, святость на колени
Увижу я, встаю, поленья
Я помню сиротой рубил,
Меня хозяин пьяный бил.
Голодный, битый, рваный, грязный
Ходил, бродяжничал чумазый.
Прости родная Русь, молю!
Тебя одну Русь-мать люблю!
Но жить я так бы не желал,
А потому, как пёс бежал.
Мне буйный ветер песнь поёт,
Как холод за уши не гнёт.
Настала ночь, ушло сиянье,
Я вижу призрачный диск-круг,
А в тучах тускло озаренье,
Что диском создано вокруг.

16
Я помню, помню брата-горца
Погиб что в светлом лоне дня
Без чувств лучи спустились солнца
На труп и слёзы у меня.
Ещё поля златы, весну,
Леса, луга и сторону
Что больше, краше в свете нет,
Где шире, шире всех рассвет.
Я помню, остальное всё
Похоронил так глубоко,
Возврата нет, Путь от всего
Мой путь как не был далеко.
О, очи к Франции горят
Тьмы ярче и сильней огня.
Сердца и люди к ней стремят,
Она зовёт к себе, маня,
О чём-то милая поёт,
Звездою северной живёт.
Увы, моя звезда померкла,
Судьба скитальца решена.
Трава и рожь вся там усохла,
А жить ведь хочется сполна.
Пришлёт, быть может кто-то весть
О правде, что на сердце есть.
Всех помяну на Новый Год,
Братьёв, детдом, и путь, завод
И так во Францию приплыл,
Устроился и тихо жил.