Поэма Молодые, голодные и святые

Кульков Виктор Константинович
лит. псевдоним Петр Лирэнский)
поэт, поэзии талант прозы
рожден 13.11.1984., г Судогда


05.07. 2000.  - 14.07. 2000.
Поэма «МОЛОДЫЕ, ГОЛОДНЫЕ И СВЯТЫЕ»

1
Между крутыми берегами
За лесом тёмным и густым
Стоит за чёрными холмами
Церковный мучеников дым.
Стоят и боли вековые,
Таится плесень по углам
И храмы мучают седые,
Гробы стоят, открыто там.
Проход вот тёмный меж аллеи
И ворон у святых ворот,
И не заходит тьма, не смея,
Нарушить красный переход.
Водой студёной пахнет утро,
Иконам молится скелет.
На камни падает лазурно
Небес целительный рассвет.
Журчит и молится монах,
Гоня от сердца лютый страх.
Прошёл и весь, туманный луг,
Заря прошла, всё стихло вдруг.
Никто по лесу не пройдёт,
Не боле ветра рокового,
Нигде, всё тихо, всё уснёт,
Лишь кроме Космоса святого.
Звенят прощально колокольни,
Огни погаснут и дорога,
Окраской тёмною немного.
Восходит месяц в ночь раздольно.

2
Всё небу кланяется, молит
Монах голодный, молодой.
На мир владыка цвет наводит,
Ночь стала тихой и покой.
Блестит свеча и светом этим
Листок бумажный освещён
И что-то пишет тёплым летом.
Он чем-то страшным вдохновён.

3
В другой убогой комнатушке
Лежит юнец страдальных дней
Век доживает и веснушки
О том свидетели полней.
Черна судьба, жестока доля.
Он о себе не рассказал
И принесли сюда из поля,
Где он от крови умирал.
Он шёл однажды тихой ночью,
Не помнит, так сказал людям
И скрыл с тех пор от света очи,
Страшится дня чудес он сам.
Ни слова он не скажет, только
За воду, хлеб благодарит.
Заметно, тяжка была долька,
Он часто воплями разбит.
Во тьме ночной пугает, ходит,
Скрываясь в длинный, серый плащ,
Конец и звуки напевает,
Могилы навещает рощ.
Эх, тяжелы порою муки
От быта, холода и скуки.
Он болен, хочет умереть,
В заветный гроб и в землю лечь.

4
Пред ним не раз святой монах
Молясь, держал священный крест,
Но тьма и звон в его ушах
И нет спасенья, нет там мест.
Старался речь он выбить как-то;
Напрасно, тот сидит, молчит
И грозный взгляд проходит гладко,
Потом страдалец с боли спит.
Но ночью дико озарится,
В могилах лютых затаится.
Быть может, вспомнил горечь он,
Лет детских ужас – страшный сон.
Погаснет сила у руки,
На утро видят у реки.
Его в обитель брат принёс,
Тот начал речь, насупив нос.

5
Сейчас от роду лет семнадцать,
О, жизнь моя, я горе знал,
Пахал на каторге в двенадцать
Тепла я с детства не видал.
Без дома я прошёл разруху
И были сверстники мои,
Что тоже знали голодуху,
Ломались, плакали они.
Но в них горел огонь прекрасный,
Надежды пламень в сердце страстный.
Я сердцем к родине пылал
И каждый листик целовал.
Жаль, не спасла меня от бед,
Да будет гладок её цвет.
Презрено люди на меня,
Весной глядели в свете дня.
О, холод, город, дикий быт,
Я всеми был навек забыт.
Прошла так хмуро, бледно младость,
Не знал, не видел сытость-радость.
Любовь не с кем я не делил,
Скитался в мёртвой тишине,
Когда из рабства уходил,
Казался, что весь тесен мне
Мир, лишь природа широка,
Поля, лиловые луга.
С природой вёл я диалог,
Скитался в массах одинок,
В лесах опасностью, играя,
Смеясь над бытом, лишь страдая.
Я беден был, да что терять,
Умел искусно воровать.
Бежал с дунайских берегов,
Что нежной зарослью покрыты,
С песком сухим в едино слиты,
Тут очутился меж гробов.

6
Период чудный помню, был:
Меня на месяц приютили.
Я дочь тогда их полюбил,
О, очи свет её таили,
Ей двадцать было, лишь она,
В мечтах жила, была весна.
Земля и небо; в мире нет,
Красивей девы младых лет.
Так для меня давно несчастна
Судьба свела, а цель напрасна.
Отдал я сердце, знать есть Знать.
Нас не хотели обвенчать.
Меня прогнали лишь презренье,
А я в сердечном упоенье.

7
Благословил и выжил тем;
Не брезговал, давали — ем.
Тоска не сбила с ног меня,
Мой дух томился в быте дня
И к небесам молил в слезах,
И кровь, и трески на устах,
И тем в семнадцать юных лет,
С тобой встречаю я рассвет,

8
Спасибо брат за всё и тут,
О силы высшие спасут,
Дадут нам волю умереть,
Бесстрашно мне в могиле тлеть,
Слезами сладко льётся луч,
Как день заметен и певуч
Летит невинностью святою,
А я наверх, стремлюсь душою.
Гляжу как ночь, луна бела,
Блажена, женственна, светла.
Мечты тревожить, как я мог,
На дно и бедность в жизни лёг.
Нет, красота дана любви,
Со мной ей холод, лишь лови.
Воскрес мой дар тут говорить,
За дом тебя благодарить.

9
Ожесточилось время, роки,
А город бедам обречён,
Погибель братьям кровью реки
И пруд несчастий напоён.
Войска далёкие и снова
Опустошили тихий край,
Не изменил к врагам я слова,
Двоих поранил, грех, какой;
Грабёж, измена, притеснили,
Пять братьев петлей перебили.
Я полон был и мести-мщенья,
С тяжёлой долею в смиренье.
Любить округу — сильный дар,
Небес и света дивный жар.
Огнём, светящим, я пронзён,
Страданьем, муками сражён.
Засветят звёзды в туче-мгле,
Рыданье ходит по земле.
О, мать-земля осуждена
И на колени свержена.
Настанет неизбежный час,
Поднимет полководец нас.
Слезами партия прольёт
И в бой пойдёт за хлеб народ.
Разруха с миром, жизнь — свобода.
Могила мне без сна под сводом.

10
О, годы ранние, тоска,
Тогда, дрожащая рука,
Под небеса меня свалила,
Меня на каторге побили,
Пороли, мстили – там  рабы
Ложились в чистые гробы.
На рудниках, где пламя роз
И тем безжалостней кровь слёз..
О, сколько порвано людей!
Разрушен город, день темней.

11
Я плакал долго, ах, любовь;
Похоронил, холодна кровь.
Чего бояться, ничего
Я не боюсь и от всего
В могиле спать спокойно, тайно,
Я жду мгновения желанно.
Помилуй свет меня святой,
О боже как любил я брат
Но не судьба мне с девой той,
Семнадцать лет, а в жизнь не рад.
Трепещет сердце, смертный хлад,
Дыханье жаркое, как больно,
Но я хочу забыть тот лад.
Дожить свой век в труде спокойно,
Коль повезёт и уст позор,
Грехи и кровь, а мне укор.

12
Я помню время то прекрасно,
Судьбой делили счастье мы,
Но знать судьба и рок ужасны;
И мир земной в объятьях тьмы.
Её любил я чувством, зная,
Она как мягкий лист плыла.
Улыбка, глянул бы — простая
Весной, разливами цвела!
Душа её луны светлей,
Глаза-огни глуби темней.

13
Мечтал о будущем, что в люди
Я выйду, жизнь получше будет.
О, мысль лишь, в сладость уповал,
На пальмах пламенных гадал,
Но гневный был её отец,
На мне поставил так конец.
Надежду отнял, выгнал, гнал
Расправой, смертью угрожал
Он жаден был и злобен так,
Он всех обманывал чудак.

14
Я буду рад, коль мне могила,
Спокойно там, вверху светила.
Ну, если жив, пойду туда,
Где море, флот, торги, вода.
Нашли меня, а что со мной,
Не знаю сам мой брат святой.
День мне без девы омрачён,
Но цвета страсти в венах полн.
Тепло хочу в рассудок брать,
Скитанье-ночь подальше гнать.
Меня нашли без чувств,  сил,
Спасибо, что жизнь сохранил.

15
Не скорбь и муки, радость-свет
Меня волнует в соке лет.
Я помню девичье лицо;
Мне так и хочется смотреть
И то венчальное кольцо,
Что я из золота отлил,
Любимой тихо подарил,
Жаль, лишь во сне могу глядеть.
Ушёл из града голодранец;
И голод, слёзы оборванца.
В лесах, блуждая жил, ночной
Боялся тьмы и так взволнован,
Я был с красавицей одной,
С ней сердцем жил, спал под луной,
А днём по лавкам, по заводам
Работать всем назло невзгодам
Угрюмо, скорбно, одиноко,
А месяц светит так глубоко.
Как ночи тень течёт у дня
И ветром радует меня.

16
Заглохнет где-то тихий вой,
А я усталый спать с тоской.
Бежал, свобода-наслажденье,
А глянет глаз, одно мученье.
В могилу б лечь, и льёт звезда
Свет надо мной святой всегда.
Луна была тогда печальна,
А вечер был, какой: как больно
Он также любит и страдает,
Сердцам надежду посылает.

17
Ах, сколько было тёмных лет,
Тогда так был отраден свет.
Сидел тогда ночной порою,
Кидал ракушки над рекою,
Сияет огненный, жжёт свод
И месяц-золото из вод.
Заговорит листок и сразу
Я вспоминаю деву-розу,
Что душу так давно пленила,
Неповторимо увлекала
И тайна смотрит сокрушёно,
И я гляжу наверх невольно,
И жизнь в природе, сторона,
А боли, голода полна.
Быть может смерть, и лягу в гроб,
Прощай и радость и тьма злоб.
Чего-то чую ожиданье,
Сейчас, о, небо в упованье
Реву, молюсь под небесами,
А серебро и хлынь слезами,
Лишеньям, боли я отдан,
В тяжёлый жизни океан.
Не тлеют звёзды, вижу там
Я горько кладбище, крестам.
Я упустил соединенье
С любимой, знать судьбой страданье
Нашло, и слёзы лил тогда.

18
Свобода жизнь мне услаждала,
Обида горькая стихала,
Сурова и сильна вода.
Тираны, господа, злодеи,
Уходят эти прохиндеи.
Я новой верой и сиять,
И верить, жить, искать опять
Я ново счастье, коль придётся,
Найдётся, дело подвёрнётся.

19
Но душу к ней я возложил
И боль давно любви простил,
Ведь чистым светом шла она
И за неё лишь пил до дна,
Но умереть скорее мне
В родной, цветущей стороне.
Здесь тихи и благи долины,
Но лучше быть мне на равнине,
Как тихи там Дуная волны,
А сердцу одиноко, больно.
Я бросил в реку быстрый взгляд,
Так и пошёл в зелёный сад,
Прилечь на каменной могиле.
Уснул и лишь одни светила
И будет новый мир, даря,
Будя, блестящая заря.

20
Но есть ещё одна тоска,
Что поселилась на душе.
Она тревожна, глубока,
Она звенит как гром в ушах.
Я вышел в поле обречёно,
Гляжу, как прежде зеленел
Простор Дуная, так смятенно
И лес вокруг густой темнел,
И птицы родные запели.
Я на колени брат упал
И чище пульс, и грудь забили,
И я от счастья зарыдал.
Я о любви забыл долины,
Свет, возлюбил одни вершины.
Любовь, свобода — чувства мне,
Тоской отрадно в тишине.
Мне отравили жизнь одну,
А я назло любил весну.

21
Лучи чистейшими слезами
Теплом на берег шли с утра,
А там и ночь лилась за днями,
И мне идти с реки пора.
Увидев, шёл в священный храм
Вздремнуть прилёг на ночку там.
К могиле каменной склонился
И стало кладбище мне домом,
Я там, на время приютился,
А темь грёбет холодным стоном.
А вдруг нарушил мёртвых сон,
Как болен и противен стон.
Кто вечным роком погрёбён,
Огнём светильным освещён.
Весь вечер был, как тень унылый.
Лежал на знатной я могиле.
Дышал святым, молил, рыдал,
Твореньем дивным уповал.

22
Надежду клонит сверху крест,
Для злых, коварных нет там мест.
Известно мне, что поплачусь
За воровство, в слезах молюсь!.
Я на колени преклонил,
Обиды прежние забыл
И слышу что-то за кустами.
Там свет, распятый за кустами.
Огонь священный, молодой,
Разлит по дереву грозой,
Блестит и манит, и шумит,
И серебром небес пылит.
Он алло краску пролил там,
Из роз помятым чуть, венкам.
Проснулся и с плиты я встал,
Увидел, сердцем трепетал.
Прошёл пол ряда, гробовой
Огонь пылает пред о мной.
Я на колени и молить,
Смотреть в него, в слезах просить.
Тоска и свет — и следа нет,
И мне люб тихий, тёмный свет
И кровь горит, и вдохновён.
Я в землю чёрную влюблён.

23
То жить хочу, то умереть,
О, разорваться б, да и лечь.
Я недра, листья, всё целую,
Благодарю, в шагах волную.
Упал и дико плохо мне!
Как в жутком, мутном было сне.
Слилось тут всё в одно кругом,
А там не знаю, что потом.
Остановился жизни пульс,
Огонь утих, в коре погас.

24
А я лежал мертвей гробов,
Холодных, жутких мертвецов.
Прохлада в ноздри, дышит рот,
Открылись очи у ворот,
Поднялся; жизнь опять творит
И много сердце говорит.
Слоняет мой тревожно взгляд,
Прилёг опять, заснул и рад.
За мглою месяц белый скрыл,
За ночь в тумане посветил,
А ветер травку всё качать,
Могилы, надпись навещать.
Я обрету и смерть-покой,
А ветер навестит с травой.

25
Вот утро, встал я спозаранку,
Пошёл весь сонный и сплошной,
А ветер всё трепал полянку,
А мне дорога за горой.
Пошёл, куда они глядели,
Кресты холодные без цели.
Я на колени, вверх глаза
И щёку режет речь-слеза.
Стою, молюсь заре святой
И небо властно над о мной,
Трепещет хмуро, волны жгут
И тучи вечные идут.

26
Я детство горькое прожил,
То потерял, что так любил.
Я мир люблю, не отомстить,
А людям лучшего желать
И счастье сковано в гробах,
И слёзы бедные в очах.
О, кто, виновник всех страданий?
Мы! Виноваты в тьме желаний!
Я не желаю зла врагам
И верю в свет во веке сам.
Секли до смерти там меня,
Пытали тело в жар огня.
И мыкал по градским заводам,
Да обманули, нет зарплатам,
А кушать хочется, да всем:
И верным, прочим и святым.
Люблю на небо я дивиться,
Как небо плавно золотится.
Я шёл, о прежнем вспоминал,
Упал и что-то там сломал,
Уже по небу рассветало,
Заря округу поднимала
И гул заводов далека,
И кто-то снова у станка,
И я в работу, мочи нет,
Голодный, плюс зарплаты нет.
И дым, и слизь, и запах дряни,
И задыхаются селяне.
Болезни, бедность и холера,
А сколько пало братьев мира.

27
Вот гром раздался, пылкий звон,
Дунай огнями засиял,
Заводы, светлый небосклон,
Их свет дневной осеребрил,
Могилы, поле и леса.
Чиста и пью, лугов роса.
Церковный колокол звенел,
Рабочий-мастер проходил.
А как в обители святой
Стоял я, помню, сиротой.
Я уповать на веке с ним;
О, с небом ясным и святым.

28
Дано мне смерти покориться,
С землёй родной соединиться.
Руками гроб и крест обнять,
Спокойно думать и лежать.
Рука дрожит кинжал вонзить,
Себя скорее бы убить.
Обрёл покой, раскаялся
В объятьях слёз  покаянья.
Я прожил годы, как любя,
В потоках сильного рыданья,
Но верой ныне упоён,
До гроба в солнышко влюблён,
Но мне не ловко и ужасно.
Как в думе я сижу всечасно,
Слезами гнев гашу небес,
Зачем к святому я полез?

29
Я рад почтить тяжёлый труд.
Тепло, свет братья обретут,
Меня ж на пытки в ад пошли,
Терпеньем Космос надели!
Я слышу, верно, ветра шум,
Я думой тихою угрюм.
Позволь унынье искупить;
Умом, рукой се труд открыть.
Даруй о, Космос мне спасенье,
В моей душе уйти волненью.

30
Я был в отчаянье высоком,
О, в горе тяжком, одиноком.
Я на неё молил в речах;
Моленья горькие в устах.
Теперь куда ж груди стремленье.
Священных роков все боятся,
Но я сумею позабыть.
Не страшен рок и смерть, и рана,
И кровь чиста, и так багряна.
Моя судьба, ну, что ж тужить,
Но верю, буду в небесах
Я жить и светом освященный,
Как тени гибельны в лучах,
А я бесстрашьем упоённый.
Я с мыслью смертной не разлучен,
Эх, в этой жизни невезучий.
Горю туда безумным жаром,
То кровь сугробов холодней,
Но чую скоро от удара
Погибну, станет мир темней.

31
Молюсь кресту, и слёзы льют
Отмучусь, там, в земле покой.
Кипеньем страсть из вен рванёт,
Взволнуют жар-печаль и зной.
Страданье, нет, мне надоело.
Последний день труду отдам
Я на заводе, о, светило
Тревожно мне, погибну сам.

32
И вот окончен разговор,
Он вышел в сад, зелёный двор
И с дивой, внутренней тоской,
Встал пред иконою святой.
Монах ушёл, один стоит,
В крестах на небо говорит.

33
Я помню всё, о, грех кровавый
Раба простите небеса –
Я воровал, о, небо ржаво,
Река – расплавлена  слеза.
Меня тут что-то озарило,
Могила всё сильней манит.
Храни ту святость, ту светило,
Что блеск и вечный рай таит.
Я лягу в келье гробовой,
Укрытый белой пеленой.
Закроют, чёрны мои очи
И звёзд я не увижу ночи,
И призрак, освещённый сна,
Под синью гибель ждёт меня.

34
Я вижу в памяти и свете
Любовь прелестную свою
И вот та молодость в рассвете,
Что жизнь стянула всю мою.
И нити чёрные с чела,
Очами страстными свела,
А губы столько раз шептали,
Но к золотому убежали,
Где кошелёк тугой звенел,
Но мне без разницы удел.
Мне смерть и рад я, что любил
Пылала страсть-жар, погубил
Себя я сам, да будь прощён
И хоть любовь моя слезами,
Но путь нелёгкий мой пройдён,
Мне там спокойней жить ночами.

35
Не бьётся сердце у него.
Пленила взгляд какой-то тень.
Дрожит рука с ножом легко
И плачут нивы сладко, сень.
Обнял он воздух: рот открыл,
Прижался к дубу и завыл.
Опять раскинуты долины,
Поймал, год в каторге ходил,
Пахал брат, мучился с чужбины,
Себя однажды он убил
И смертный час принял в моленье.
Пал на колени, нож достал,
В живот, ни стона и упал.
Закрылись очи, замер голос,
Упал последний, бритый волос.
Лежит недвижно мёртвым сном
На камне каторжном, святом.

36
Лежат голодные рабы,
Растут могилы и гробы,
И в тот же самый монастырь,
Попал дел мастер и алтарь
Горит убогий и святой,
Хранимый вечною луной.
Монах служителей сзывает,
Бойца с свечами отпевает,
С крестами молятся, вошли,
Колы покойнику снесли
И гроб обколот красной фатой,
Покрыт и солнце на закате
Садится, ночь, печален он,
Юнец пути, что видит сон.
Не гаснут свечи, тусклый блеск,
За дверью слышен веток треск.
Молитвы считаны святых
В убогих стенах, трудовых,
В убогих, каторжных, свободных
Для братьев злобе неугодных.

37
В колокола монах ударил,
Зарю кровавый лик украсил.
Прощальный траур раздаётся,
Могилу роют за рекой.
Он больше в свете не проснётся,
Не шевельнёт своей рукой.
Промчатся звон и ветер тихий,
Бурьян лишь вырастит, поникший,
Столь безмятежный и густой,
И спит спокойно под землёй,
Не закричит, и нет проблем
Для разговора трудных тем,
И не качнёт, и не вздохнёт,
Не двинет, вечность там — полёт.

38
Светила льются над крестом
Святым и тлеющим огнём.
А он уснул навечно сном
И похоронен за мостом.
Настала в поле чистом ночь
И ветры гонят духов прочь.
Раздался гром и дождь полился,
Густой и тёмный лес смутился.
О, рано смерть!  — Не сей себя!
Жизнь молодую, не губя!