Героическая красочная поэма -сказка Мечта

Кульков Виктор Константинович
(лит. псевдоним Петр Лирэнский)
поэт, поэзии талант прозы
рожден 13.11.1984., г Судогда


11.16.2000 - 9.01.2003
ПОСВЯЩАЕТСЯ
миру лишенных, обреченных, голодных, больных, бедных, прошедших огонь и воду, мороз и дорожные стужи, разруху и бездыханность этой жизни.         
Героическая, красочная,  ПОЭМА-СКАЗКА
«МЕЧТА»
Часть 1   «Сон».
«Долина Рая»,
«Плот Смерти»,
«Красные Скалы»,
Часть 2 «Явь».
«Исповедь Гриши»

Долина Рая.
О, мечта цветущей сказки,
О, земля рассвета-цвета,
И Долина Рая, Жизни,
Теплый дождь в лесах зеленых
Теплый ветер меж деревьев.
Запах утреннего дыма –
Пироги из печки белой.
Видел Гриша сон чудесный,
Что попал в простор холодный.
Как его несла в Долину
Утка белая на спинке.
Как не мог идти под утро –
Пятки резаны осокой.
Много песен грустных спето,
Много слёз из глаз пролито,
Он попал в Долину Рая,
В сторону бизонов сильных.
Где кроты в глубоких норах
Где соловушка на ниве
Напевает утром песню.
Солнце красное на небе
Ослепительно восходит,
Золотым  лучом играет
На деревьях толсто-старых.
Люди радуются жизни.
Много вынес горя Гриша,
Был сечён, изведал стужу,
На лице мрачном от горя
Много слёз стекло горючих
Не похвастается  долей.
Эх, сторонки неизвестной
На восток зари далёкий,
Где стояло лето жарко,
Где мороз немного пьяный,
Где жилось уютно смело,
Где гуся по кличке Мара
Приютил мальчишка смуглый.
Вечерком читали сказки
Детям на ночь в семьях добрых.
Дети сладко засыпали
В мягком мехе из пушнины.
По земле весна ступала
И лучистые потоки –
Таил лёд на чистых реках.
Стихли строгие морозы –
В сон глубокий увядали.
Всё как заново рождалось.
Нивы главы поднимали
Мёртвый дуб расправил зелень.
Пташки крыльями махали.
Разливались реки густо.
В мае раннем лон весь синий.
На лугах трава в цветенье
В тишине дневной качала.
Колокольчики звенели.
Солнце грело деток малых,
Звонкий смех царил в округе.
Долго шёл, бродил по землям
Русский юноша-скиталец.
Спели ягоды и фрукты.
Кушал их в пути нелёгком.
По церквям молился счастью.
Чтоб попасть в Долину Рая
И друзей там добрых встретить,
С одиночеством покончить.
Кто любил леса, далёки,
Кто увидел прелесть листьев,
Тот почуял мощь природы,
Этих мест незагрязненных.
С неба лил холодный  ливень
На лицо скитальца-Гриши.
Посетил он море чаек,
Где ловил на завтрак рыбу
На песке письмо оставил.
На раздольях спал широких.
Запевала речь о Грише
Речь о славном брате-Грише,
С чистым сердцем и глазами,
Высоко сияло солнце
В небесах лазурным маем
Над воспитанником дела.
Вера в Жизнь его волнует
Высоко, а с низким ростом,
Широтой в плечах могучих.
Мыслью светлой одарён он,
Благородною судьбою
В золотой Долине солнца.
Где растут кувшинки тесно
В родниках воды студёной.
По оградам, по могилам
Сохранил былую память,
По братьям зимой погибшим
Голодавшим и замерзшим. 
Как не раз спасала Пасха
Белым хлебушком, конфетой.
Неизвестную сторонку.
Сердце верит стуком чище
В племя тихое селенье,
В землю блага и творенья.
У небес святых холмистых,
У лучей святой надежды,
Плавно, двигаясь, стояла,
Дева с мощною фигурой,
Эта Жизнь была богиня,
Что мужей мирила, женщин,
Била Смерть, войну, невзгоды,
Каждым утром лила слёзы
В блеске огненном лучины,
Что струилась в недрах ночи.
Солнце по утру встречала,
Путь лучистым дням чертила
В раскаленной паутине.
Поклонялись ей олени,
А она рога роскошны,
Им с небес святых дарила
Лес густой стоял в Долине
Шел в пути страдалец-Гриша,
Поклонился ей по пояс.
Он дышал горячим ветром.
Краса-ива загоралась,
Красным цветом, потемневшим.
Вечерами собирались
Молодые, часто речи
Говорили, песни пели
В блеске лавы и заката.
Вырастали выше, выше
Виноградники густые –
Доставали прямо неба.
Сладость их – глотали вина,
В праздник мая танцевали,
На щеках румянцы алы.
Чёрны косы распускали
Девы-девицы красивы –
Чернота завьётся только;
Сердце так в груди сожмётся!
В небе жгучею короной
Появлялась Жизнь-святыня,
На высотах — не достигнуть.
На собрания сходила
С облаков воздушных, тёмных,
Улыбалась, обращалась
В человека-невидимку.
Гнулась ласково, кивала.
Собирались в праздник мая
Кушать, праздновать, лелеять
Дело Жизни лучезарной
Семьи всех людей рабочих;
Семьи книг и интеллектов.
Жизнь: её никто не видел,
Но о ней – одни легенды,
Были игры на лошадках,
Одевали, шлем, доспехи
Парни, на мечах играли.
Вот ораторские речи
От вождя, всё тихо, люди
В состоянье жажды слушать.
Кто молился небу-свету;
Исполняла просьбы, разны,
Жажду мести умертвляла,
Зло и гнев в сердцах тушила,
Язвы, раны, боль целила.
Сочувствию и жалость,
Чести малых всех учила.
На колени пред собою
Всех жестоких становила,
Улучшая нрав недобрый:
Слёзы лили на коленях
О прощении молили.
Обещали жить, трудиться,
Уважать людей, Долину.
В желтокрылый день, прохладный
Люди, воины и дети
Тихо в выходной гуляли.
С неба гром гремел от Жизни.
Гриша плакал на коленях.
Жизни праведной молился
Перед ночью в хмурый вечер.
Голос облаков-бизонов
Вдруг раздался – промычали.
Странствуя, сошла святыня.
– Слушай   голос чужеземец,
Звуки звонких водопадов
Разлила в долине этой,
Здесь у Рая будет суша,
Создала я климат тёплый
Не для горького упрёка,
Не для горя и порока,
Не для грязи, злобы, не для Смерти,
Не для Смерти и могилы,
Не для слёз, не для насилья.
Я дала им мир заветный,
Я дала любовь и чувства,
Речью тело наделила,
Реки рыбой золотою.
Мудрым будь и храбрым Гриша,
Не для Смерти жизнь, для жизни!
Я так к каждому являлась,
Ты поймёшь три формы жизни,
Тело, Дух и Космос вечный.
Будь смиренным, добрым сердцем,
Честным, благородным, мудрым.      
Я поставила заветы:
Умножайтесь поколенья,
Лишь в единстве обретенье,
Лишь в познании великом
Счастье-благо и стабильность!
Много зла и это место
Им наполнено, клянёшься ль
С чистым сердцем и глазами
Воин  храбро Свода-неба
Жить по чести и бороться
Со злодеями и гневом?
Жить! — Клянусь я за дороги,
По церквям с трёх лет молился
На коленях о сиротах,
О забытых ребятишках.
Я учился и работал
На заводах дни и ночи,
По дорогам шёл суровым
В обделенной горькой доле,
Принимаю речь Святыня!
Коли смерть — умру достойно,
Коли жить — по чести, знаньям.
Праздник, вечер, пировали
В стороне далёкой, чистой,
Тростники срезали дети,
Трубки чище прочищали
Протыкали и играли
Песни тихие под небом.
Песни тихие о счастье
И о детстве беззаботном.
 Шлемы воины снимали,
Краски чёрные смывали,
За здоровье выпивали
Вина сладких виноградов.
В речке чистой искупался
Гриша, поменял одежду.
Он впивал тюльпанов жёлтых
Аромат, молился снова.
Скорым шагом ночь настала
Плавно лёгкою походкой
В колесницу Жизнь садилась    
И волной в свои покои,
В небеса — далёки горы.
Улетела на бизонах.
Колебался воздух тёплый
В облаках душистых, пьяных.
Продолжали веселиться
Люди добрые в селенье.
Ночь повисла над лугами
Тёмно-синим тоном в иней.
Звёзды поздние блистали.
Мирно спать ложились дети.
Дым в просторе и прохлада.
Утро ясное настало.
Серебристый кубок, желтый
У двух сосен на граните
Поднимался и вертелся.
Жил могучий воин Моша
С мощным видом , с добрым сердцем.
Камня хмурого хранитель,
Ветра магии носитель,
Мохом мягким весь покрытый,
Спал всю ночь, объевшись мёда.
Поднимал могуче тело
Он лениво из лачуги.
Наливал кокос-напиток
В кубок, выточенный небу
По бокам рубином красным.
Горячо дышал, он выйдя,
Руки грел в костре и плавил
Бронзу, прочее и сплавы.
В деле кузнецом считался.
Осторожно землянику
Он мешал с бананом вкусным.
Поднимал с постели Гришу,
Что забрёл глубокой ночью.
В ручеёк глядел зеркальный,
Краской светлой лоб раскрасил.
В середине лба горела.
Шрам-звезда с засохшей кровью.
Ели, много говорили,
Подружившиеся братья.
Местным пахарям за плату
Делал он машины — чудо.
Из ноздрей горячий воздух,
А из рук горячи дудки
Для народной песни, славной
Вырезал из тростника их,
Для машин пластины медны
Он давил тяжёлым прессом.
На лице его улыбка
Приходила в озаренье.
— Гриша как жилось брат там то?
— Плохо брат. — Пройдёт, мужайся,
Хорошо живётся тут нам
Людям поданным, учёным
В тёплом дне под солнцем ярким.
— Сон приснился мне, пророчит,
Много свадеб будет праздных.
Счастье есть в Долине пышной,
Что живётся здесь стабильно,
Дети взрослым помогают,
Виноград растёт на грядках,
Нет и сор в общине малой.
Муж, жена всегда в согласье
День за днём живут при цели.
— Неслучайно он пророчит.
Много я ходил лесами,
Побеждал трусливых, злобных,
Сильных, хныкали позорно.
Сам бежал когда-то Гриша,
Истекая крови током.
Меня злой колдун, убитый
С боевой тропы-дороги,
Превратил меня в урода.
Слава всем живущим — добрым!
Красоту люблю живую.
Всем я рад помочь руками,
Охраняю сосен рощу
И простор Долины Рая,
Слава небесам всевышним!
На колени встали оба,
Грудь, плечо перекрестили.
— Был когда-то человеком
Молод я, с могучим телом.
Быстр был, как ветер белый.
Поливал дождём Долину:
Все цветы в росе блестящей.
Небосклон прозрачно-чистый
Поднимал с зарёй багряной,
По холмам спускался тихо.
Люд будил, кто не проснулся.
В рощах мрачных копья длинны
Я точил, для лука стрелы –
Наконечники златые.
Мир предстал картиной новой,
Разливались реки с рыбой.
Травы тёмные поднялись
Для меня, а сердцу грустно
Было, всё ходил и думал,
И однажды видел деву.
Очи чёрные, а косы!
Косы чёрные, по брегу
Шла по утру за водою.
Камыши туманом крыты.
Призадумался — поближе.
Дальше нет, стеснялся очень,
Видел только, собирала
Что-то по сырой лужайке,
Ах, сама Жизнь-дева Света
Солнцем нежила дивчину.
Лишь туман белел от ночи,
Наводил на прошлый ужас
От границы неизвестной.
Песней-вздохом, песней-словом,
Песней маялась смуглянка
И соперник раньше, раньше
Ту красу привлёк сердечно
Нежным, бархатным окутал,
Одарил размякшей розой.
И она к нему навечно,
Неразлучно с ним умчалась
В горы, где пурпур сияет.
Так пропала с речки дальней,
Так искал тот образ светом.
Солнце ей в уста сияло,
Сердце грело-согревало.
По следам её заветным
Тихим шорохом скитался.
Я познал большое горе,
Муки горькие изведал.
Завела судьба на север,
Шёл холмами ледяными
И болотами, что снегом
Вьюга тихо осыпала
И под небом пар холодный
Шел со льда под тусклым солнцем.
С каждым днём любил сильнее,
Сердце маялось, вздыхая.
Не осмелился к ней сразу
Подойти, признаться милой.
Днём одним увидел в поле.
Ах, знакомый стан, тот гибкий,
Косы чёрные, как змеи.
Защемило сердце сильно,
Подошёл, разрыл сугробы:
Замер — не остановилось.
Я стоял, как камень твёрдый.
Одиноко на равнине
Это милая лежала
В шубке бархатной под снегом,
Злато-чёрные повисли
Волосы с главы густые.
Слёзы стали капать тихо:
Пал, рыдая на колени.
Воздух негой смутной веял,
Я обнял её и плакать,
На белеющие кудри.
Задушил её убийца,
Обольстил, увёл далёко
В сказку, где ж она то сказка?
Не успел я, слишком тучно
Умерла и только вздохи
Остаются ветра в сердце.
И сокрылись очи девы,
И сполна излил страданья.
Умереть пытался там же,
Чтобы с милой лечь в могилу,
Нож в груди, но Чары Жизни
Не дают ему достигнуть
Сердца, нежно нож выходит.
И навеяло смиренье,
И по девушке, любил что,
Горевал и помню ныне
Розу лета голубого.
Как цветок лелеял страстно.
Не развеял боль, пытался
Я найти её убийцу,
Но искания напрасны.
Ну, ступай ты с Жизнью Гриша,
Может, свидимся, брат-воин.
Шёл, гулял, трудился славно
По сторонке неизвестной,
Шёл по льдам навстречу вьюге,
Разносящей вдаль метели.
Лету радовался, листьям.
В камышах гонял лон чаек.
Собирал из листьев красных,
Малый кров для светлой ночи.
Крал из гнёзд на завтрак яйца,
Свистом гнал недобрый ветер,
В Храме Жизни тайно ночью
Он постиг одно писанье,
Разгадав широкий шифр:
Научился становиться
Ветром, паром и туманом,
Коль не ранен он так сильно.
Сила в теле есть святая.
Нёс себя в Долину лета.
Бело стройные берёзы
Он качал и ветки звонки,
Шёл по дням и чёрным рекам,
Полосами, снежной сыпью
К тундре белой и суровой.
Луч зари по снежным веткам
И сосульки загорались
Серебром — искрой морозной.
Устремлялся по болотам,
По осоке, льдом покрытой.
К Чёто-Ясо он в пещеру.
Колдовал тот одиноко
На снегах степи хрустальной.
Наводил на пришлых ужас,
Замораживал и грабил.
Так однажды тёмной ночью,
Он прокрался в щель пещеры,
Бросил вызов Чёто-Ясо.
— Кто посмел покой нарушить,
Кто влетел, убью пришельца!
Не пущу в очаг согретый
И не дам тут Смерть разрушить.
Знай, увидев, ты со страху
От меня на юг умчишься.
Вышел Гриша храбро с саблей
У пещеры входа, начал
Наметать снега противник,
Выть, трястись, об стены биться,
Рвать постель, не испугался
Юноша, сумел сдержаться.
Заискрил колдун глазами:
Стал костёр светлее солнца,
Вспышки, искры, смех залётный.
Гриша только рассмеялся
От дыханья ледяного,
От пурги. — Ты только можешь?
Тот запел, завыл, как снова
Диким голосом в округе;
Чайки замертво валились.
Раздражённый Гриша храбро
Разожженный потом, жаром,
На борьбу всё тело бросил.
Пламя пуще, тени вздулись,
Недоеденный гусёнок.
Чёто-Чсо так вскочил тут,
В степи бросился, по снегу
По густому Гриша ветром
В бой в белеющей поляне.
В шкуре знатной, в обстановке
Славный воин Чёто-Ясо
В жарком рвенье драться с Гришей
По лесам, горам, озёрам.
Бились саблями-ножами
И руками, и ногами.
Обессилил Чёто-Ясо,
Отступил и нож по сердцу
Получил, упал и умер.
Кровь ручьём по белу снегу.
Враг погиб в сраженье трудном.
Сном уснул душистым воин,
Дух его пространством сгинул:
Стал простором дух спаленный
Гриша взял густую шкуру,
Замерзая, тёплый воздух,
Будет будущей весною,
Огибая юг лениво,
Рассыпаться круглым годом.
Шёл в краю далёком тундры
Гриша раненый, с собою
Нёс и кушал винограды,
Гроздья свежие и дыни   
Из берлоги Чёто-Ясо.
Блеск давал прудам холодным
Месяц, Жизни он молился,
В славу её курил из трубки
Табаком, что греет лаской
С ароматом мягким юга.
Брёл зимой холодной воин,
Заживали раны скоро.
Вечер ясный в мае светлом,
Дни прекрасные в Долине.
С неба падало сиянье,
Серебристый свет на камни
Лил у свода круглый месяц,
Страсти полный, что краснеет.
Небо летнего рассвета
Одевалось облаками
На колени Гриша вскоре
Перед камнем встал могильным,
Текст читает, молить руки
И она лежит в могиле
Рото-Яно дева Моши.
На ветвях её еловых,
Видел часто Моша сильный,
В тишине ночной у речки
И в тени кувшинок белых,
В блеске лунного затменья
И следил, и видел Моша,
И вздыхал по ней — стемнеет
За туманом и в Долине.
Сердце клял, себя за это.
Замирал от страсти, если
Локон пышный развивала,
Расцветала Рото-Яно,
Как берёзка с вьющим видом
С гибкой талией и стройной.
Уходила в высь хладную,
Где блеск звёздный отражался.
Ах, гуляла Рото-Яно,
Отдыхала в тёмных травах,
Любовалась, сводом синим.
Не следил раз в полночь Моша.
Не сдержал тоски он жгучей.
И пришёл могучий Свэрэ,
В тёмных зарослях скрываясь.
Песней ласковою, тихой
Завораживал так нежно
Меж цветков-ростков высоких,
Очаровывал обманщик,
Ах, красиво Рото-Яно.
Страстью пылкой, мягкой речью,
Тоном-голосом приятным.
Жил не долго с ней по свету,
Что без сердца воин быстрый,
Опозорил Рото-Яно,
Умертвил и бросил деву.
Воин полный мести дикой –
Моша так искал злодея.
Бесполезно, только плачи
Над могилой тихо милой,
Крик любви и только горе.
Меж ветвей вздыхал, лишь ветер
На цветущие поляны
Ароматом веял душным
По лицу в слезах горючих.
Он бродил по тёмным рощам,
По лесам сосновым, красным.
И ночи больной светило
Расстилало свет в прозрачных,
В светлых водах, где купалось
В блеске солнце отражалось
Дальше шел брат Гриша славный
В лес липовый шёл он ночью.
В светлой коже и лохмотьях
По плечам, кругом и пояс,
Вид ремнями туго скреплен.
В тишине лип мягких, липких
И качал, и пел так тихо,
Встал на сбитые колени,
Очи к небу и молиться.
Видел звёзды, видел слёзы.
Влагою свежею ложился
На листву простор волшебный,
На глаза святой печали.
Видел в небе блеск кометы
И полёт огнём священным.
Серебром прошла дорога
В тёмном небе, затуманит
В поле путь загадкой-тайной.
Пуще, прежнего молиться
Под остывшим, синим небом.
От лучей горячих Жизни
Чрез бугры, долины, горы,
Дальше следует к болотам.
В тихом ропоте деревьев
Слышит звуки песен дивных:
Соловей поёт на ниве.
Сыплет призрак-месяц в реку
Искры тёплые со влагой.
Тихий шорох слышен в травах,
Где болота обитают
В вечном сумраке и в белом.
Тихо пел, учившись, Гриша.
— Месяц, белый одуванчик,
Огонёк далёкий, призрак
Освети меня собою,
Жизнь-краса в тебя влюбила,
Ясным светом одарила.
Вышел в лес теперь еловый,
В красных шишках весь сосновый.
В небе плакал месяц снова
Ива всё в молве признаний.
Посмотрел на звёзды в небе,
На летящие кометы.
Вспоминал он год малютки,
Проливая стоя слёзы.
— Спи спокойно братец меньший,
Закрывайтесь нежно глазки,
Не дремал я ночью шумной,
А в углу сидел от страха.
На востоке дождь прохладный,
Скоро радуга под небом.
Видит он болот кувшинки
И цветы полян широких,
Что не вянут очень долго.
Встал, и молиться болотам.
— Чтоб вам Жизнь цветы бросала!
Так нашёл огромный камень
Посреди  болот змеиных.
С текстом-говором звериным
Письмена читал он долго.
Понимать так стал, как совы
Ночью вверх, вися, болтают.
Соловьёв птиц сладко пенье,
Свист и смех, и дрожь деревьев,
Тайны их познал общенья.
Как те вьют большие гнёзда,
Кормят деток, как живётся.
Знал когда у пчёл медок красть,
А у белок часть орехов.
Знал вернуть когда, что хапнул..
Искупиться, коль придётся
И поклоном разойдётся
Речке тёмной и студёной,
Ало призраком багрёной.
Зарезвиться, улыбнётся,
Сердцу сном, да приглянётся.
Верно было, сделал прочный
Лук из липы Гриша смелый.
Часто коршунов летучих,
Он пугал, смеялся лихо
Над летящими по свету.
Стрелы вырезал из липы,
К ним насадки из железа,
Наточил, тугой натяжкой
Тетиву приделал к луку.
Вот и есть бегущий кролик
С очень длинными ушами.
Крался он последу зверя
Меж кустов травы высокой.
Тучи ветром колыхали,
Гнали вдаль, из спинной пачки
Достаёт стрелу и целит
В правый бок, слюну пуская.
И направил, будет выстрел,
Грянул он отважно — мёртвый,
Как лежал обед — о, вкусный!
Так костёр развёл и скушал
Мясо сладкое и сочно.
Красногрудого, пушистой
Шерстью — людям обменяет.
Не наелся, видит белка
На ветвях орешки грызла,
С кашлем бедная металась
По соседям, в это время
Гриша прыг и взял орехов,
И порхнул как птица с дуба
В сень зелёную, густую.
Ничего, не слыша, сытый
Брёл усталый, сонный Гриша.
Взглядом, рыская горячим
И завёл к реке негрязной,
Из неё хлебнул немного.
Не борьбу опять сурово
На бизона Моко Злого,
Что вёл ужас в лес восточный,
Животы порол рогами.
За ольхой присел тихонько.
Ноздри фыркающие так,
Вдруг увидел, взгляд искриться
У реки, у водопада
Злого Моко под листвою.
На колено встал и стрелы
Достаёт для лука, сам весь,
Весь дрожит, трепещет сердце,
Переполнилось все страхом,
А лицо бледнеет — ждётся.
Лук, стрела, прицел и выстрел.
Листья тополи качнулись.
И вскочил бизон и в беге
По земле, дрожит под топот,
Пошатнулся и упал бык
На траву, сырую землю.
Зелень листья облетели.
Вышел Гриша и кинжалом
Добивать ещё живого.
Путь стрела свой завершила
И лежащему — могила.
Шкуру снял и Злого Моко
У кустов реки текущей
Вырыл он могилу, тело
Кинул и зарыл песками.
Гробовой поставив камень,
Дух быка пространством сгинул,
Стал простором дух сожженный.
В соснах путь — ветвей плесканье,
От победы сердце бьётся,
Сильно радуется воин,
Назовут его из храбрых.
Напоят вином — положат,
Напоют до сна — уложат.
В год прибытия солидно
Гриша выглядел плечами.
Всё умел, простой и ловкий,
И ремесленник, и пахарь.
Всё постиг, всё мог он делать.
Тело мощное в закалках,
На щеках румянцы бледны,
Мощны ноги, мощны руки,
Мог дышать быстрее волка,
Мог взбираться на вершины.
Плащ, что сшитый из бизона
Он носил, что был волшебный,
Силу Моко Злого взявший.
Гриша без труда кувалдой
Мог дробить гранит широкий,
Дуб сносить одним ударом.
Сила дивная таилась
В мышцах русских и рабочих,
Ум хороший и терпенье.
На ногах стянул он тряпки
И на тело, чтобы раны
Скрыть промазкой колдовскою.
В месяц целый мастер дела
Образ выточил на скалах
Жизни и молился сутки,
На колени встав, крестами.
Тайну трав лечебных ныне
Он просил ему поведать,
Исцелить себя от раны.
Так разнёс углём в ограде
Пламя и читает надпись.
И вечна, и вся прекрасна
Рассказала Жизнь-богиня.
Мили шёл, леча порезы,
Сутки госпоже молился,
Ел, что даст природа места    
— Здравствуй друг мой Моша славный,
Ты благослови на битву,
Я готов сразиться с Свэрэ.
— По тебе нимало слухов
Ходит по ушам народа,
Хоть тебя никто не видел.
С жизнью Гриша и победы,
Брат ступай. — Прощай брат Моша.
Снарядился он в дорогу,
В путь нелёгкий свои руки
Обмотал волшебной тканью.
Плащ одел, с бизона снятый.
Щетиной покрыты щёки,
Возмужал юнец немного.
Пачку стрелами из дуба,
Он набил, приделав прочно
Наконечники-насадки
К веткам и лицо украсил:
Полосою лоб и щёку.
Отравил — помазал ядом
Наконечники для лука.
— Коль убьёт коварный Свэрэ
На земле меня священной,
Вспомни, помяни меня ты.
Он прошёл селенье чудно.
Посмотрел на люд, на город.
И внимая вдохновенье
Он пошёл не лёгким шагом
К Свэрэ мрачными лесами.
Воин брёл по рвам могильным,
К цели твёрдой приближаясь.
Солнце жгло ему ланиты,
Гарь по горлу оседала
От земли горящей Свэрэ.
В нос горячий воздух лился.
Чист, душист простор вечерний.
Месяц чуть прозрачный льётся,
С неба дивные напевы
Проливает на болота
И кувшинки раскрывают.
День и ночь идёт-шагает.
Свод небес, через Долину,
Перед тундрой вековою,
Огибая змей болота,
Прибыл в землю бурь, пожаров.
Миновал его враг Свэрэ.
Облака густою стаей
Над лицом повисли Гриши.
Страх по пяткам, руки в дрожи.
Дикий Свэрэ смотрит, льются
Паром сквозь него лучистым,
Проползают и сверкают
Очи пламенем, смеются.
Встал пред Гришей. — Друг иль враг мне?
Радость с тайной бушевала
— Будь слугой мне и исполню,
Я желанья, воскрешаю
Чувства мёртвых из могилы,
Будь мне верен и служи как
Все, кто шёл по склонам этим.
Говорил коварный Свэрэ.
— Ждал тебя отважный Гриша
На земле своей душистой,
Юность — годя золотые,
Помню, молод был, прекрасен.
Много здесь убито, много,
Много здесь живёт счастливо.
Помню, я любил так пылко
Рото-яну, потерялась.
Слышал доблесть я большую
О тебе, что Жизнь-богиня
Покровителем явилась,
Что отвагой неуступной
Переполнен ты. — Да верно.
Не боялся смерти Гриша
Заколдованного места.
Он молчал, роса блестела
На траве, замёрзшей в снеге.
Бело-чёрные берёзки
Заплетали, златы ветки.
На колено встал смирено,
Не страшась угроз суровых,
Не глядел в глаза плененья.
Гнев в глазах его готовность
К бою, рано слишком к бою.
— Зря со мной пришёл сразиться,
Я сильней всего на свете,
Так могуч и ум хитрее,
Я тебя быстрее Гриша.
Величаво пе5л враг Свэрэ.
—Я красив и мощен телом,
Ростом я высок и строен,
Ростом ты уж больно низок!
Две треть метра, метром снизу,
Я же, глянь, три метра как же
Победишь меня? Похвастал,
Молвил, с зеркало любуясь.
Помолчал спокойно Гриша
И ответил осторожно.
— Да в раздумье я, в сомненье
В бой вступить иль подчиненье,
Мне идти к тебе, не знаю,
Коль погибну, на болоте
Камышом высоким стану,
Подчинюсь — позор, то плохо?
Началось трястися тело
Лишь от страха удалого:
Дрожь по телу, пот по шее.
— Ладно, что болтаться малый,
Поклонись, молитву спой ты
И ступай — я твой властитель!
Напряженней разговоры
Становились между ними.
О былых, о сильных, прочих,
О природе, о великой.
Рассказал друг Моша Грише
Много о великом Свэрэ.
Что кончина многих войнов
От него, от тучи огня.
— Помню я мой славный Гриша,
Помню я цветок душистый,
Косы чёрные и очи,
А стройна, красива — чудо!
Моши враг давнишний — где же,
Оборвал жизнь девы милой.
Умирала как от боли
В белоснежной тундре дикой.
— Врёшь злодей. Встал тут с колена,
Засверкали очи сильно,
На вершину Свэрэ, Гриша.
Тот его откинул в тину,
Вязнет, вылезает снова
На врага, что силы с криком.
Сел на землю, опустив он
Крылья и мечом бороться.
— Ну, как хочешь ты сразиться
Ещё с тучей всех пожаров,
Или трусость одержала,
Верь во зло, сдавайся. Снова
Он гранит бросает, дальше
На него бежит и с гневом
Свэрэ меч поднял и воздух
Рассекает, ранен в сердце,
Но опять живой и Гриша
Рассекая воздух, бьётся.
Горы рушатся и скалы,
И земля дрожит, и грохот
От землетрясений слышен.
С треском сломаны деревья.
Бьётся враг с врагом тут сутки.
Отступает Гриша, смело,
Отражая пики стали.
На восток и только холод
Веял грозной бурей Свэрэ.
Замерзая, остывая,
Грел пришельца жар душевный.
Отступил и стрелы ныне
Доставать пора настала,
Что их Жизнь благословила,
Доброй силой наделила.
Встал к границе он Тумана.
Тетиву в натяг и с места
В сердце стрелы запускает.
Кровь пошла, упал в болото
Из воздушной бездны с крыльев.
Солнце красное над лоном
Вод восходит величаво,
Блеск долине вновь, вручая.
— Победил ты с чистым сердцем,
Испытал себя, ну что же,
Выдаю тебе в награду
Медальон из злата, чары,
Что из Храма я похитил
Света-свода, умоляю
Ты меня мечом прикончи.
В нём и ключ, и знанье, тебя
Примут с ним везде повсюду,
Коль его покажешь воин.
Так от боли век избавив
Гриша пар мечом развел,
Стал простором Свэрэ-воин,
Дух его сожжен навечно.
Прекратился голос, дальше
В путь свой следует далёкий
По земле святой и тайной.
Поработает, походит,
Много он наук познает,
Много будет битв тяжёлых.
Вот друзей настала встреча.
— Гриша! — Моша, ты! — Не уж то?
— Отомстил, побил злодея.
— Слава воину и знай ты,
С медальоном в каждом доме
Будешь принят как посланник.
Помогай, лечи, владеешь
Знахарством, как воин каждый,
Ну, прощай товарищ верный,
Может, свидимся, пора мне!
Меня след сандаль глубоких,
Что пришиты кожей, мехом.
Шёл на юг забыв о битве,
Наслаждаяся природой,
Луг, бурьян лесной, озёра
Наполнялись светом солнца.
Залечил он боль и раны,
Думы, мысли всё в покоем
Дышит, ведь отрадно.
Заглянул в одну деревню
Меж елей зелёно-стройных,
Водопадов сине-светлых,
Обменяв на мех и кожу
Тетиву, насадки к стрелам
Очень острые и гладки,
Золотые, будто иглы.
Встал лицом к востоку Гриша.
Солнце светит и смеётся.
Он под тень присел к обеду.
Только луч на черной дубе
Золотой блестеть всё хочет.
Затянул родную песню,
Не о местном, не о высшем,
Может быть она о бывшем,
Дальше молиться он Жизни.
— О, богиня, свет летящий,
Всех Жизнь радуешь и любишь,
Наделила теплом хаты,
Гнёзд дала для птиц бездомных
Из живых и пышных веток,
Людям средь развалин древних
Знание жилище строит,
Увела от нужды тяжкой.
Зной полдневный так развеян,
Хорошо в высоких рощах
Отдыхать под сенью тёмной
В час закатный, в час усталый.
Позлащенный вид у крыши.
Вижу я, твоим сияньем
Там семья живёт, не зная
Горя, бед, нужды и боли,
Жизнь течёт их с целью милой.
Гляну в небо — сердце рвётся,
Блещет солнце, улыбнётся
И бежит поток лучистый
На цветы, поля, по тропкам,
Счастья людям, поклоняюсь,
Дай мне силу-знанье строить
Терема-дома искусства,
Это дело пригодится.
Талисман-экран явился,
Текст в простор, за месяц ровно
Ремесло познал стомерно
Плотник-мастер, поселеньям
Ходит, строя чудо хаты.
И горит в лесах, селеньях,
По зелёным рощам солнце.
Образ Жизни смотрит зорко
За Долиной, за делами.
Уж ушло весны цветенье,
День рождение у Гриши
Сироты, Большого камня:
В глубине святой Долины.
Начинает он постится.
На колени, руки к верху
Поднимает, смотрит в небо
И в молитвах он о братьях,
О стабильности и о счастье,
О покое, о познанье.
Две недели должен, ровно
На воде, без хлеба чёрна
Меж ветвей зелёных бегал
В летний день июльский, знойный,
Он мечтал и грезил пьяно.
Упоенный ветром, вместе
Дул тихо на берёзы,
Трепетали лист стыдливый.
Видел, как под дубом белка
Собирает всё орешки,
Гуси жирные на север
Пролетают низко — кушать!
Как гирляндой разноцветной
Расцвели вокруг кустами
Земляника и черника,
Нет, нельзя — наказан будет,
Кол пост святой нарушит,
День и ночь без сна молится:
Был наказ Богини-Жизни.
Как хотел поймать он щуку,
Скушать окуня на завтрак,
Что резвился, не томяся
В водопадах так прозрачных,
Окунуться — нет, не может,
А иначе счастья, знаний
Он лишён до смерти будет.
Хоть на миг бы погрузиться —
Видит всё он из свода.
Трое суток уж постился.
Новый тут приказ. — Ты должен
На плече своём гроб Рая
Удержать от ветра Смерти,
На холме-граните будешь
Крепче дерева стального.
— поклоняюсь, выполняю,
Верность свято сохраняю!
Отвечал покорно Гриша.
Туи грянули печально,
Долго ливень лил холодный.
На седьмые сутки в поле
На листве лежал он тихо,
Глядя в небо лучезарно.
В голове мутнело, только
Расплывается Долина,
Видно в зареве вечернем.
Вдалеке звезда златая
— Будто в золоте горит всё!
Встал-поднял воин Гриша
Видит демона в полёте
В перьях ярко-серебристых
В одёже жёлто-красной,
Словно птица-человек он.
Чуть привстал с колен разбитых,
Меж ветвей поднялся быстро;
Встал борясь с нуждою тёмной
И с зелёных листьев, мягких
Капли звонкие сбегали.
— Не прощён за грех, те кражи,
За нужду и голод сильный
На земле далёкой, чище
Сердце гневное не стало,
Ну, живи и веруй воин,
Коль меня ты одолеешь,
Смерти ангела в побоях.
Ночь и утром очень рано
Меж ольхи душистой Гриша
Поднял в блеск зари горящей.
Он постился и молился.
Должен с ангелом крылатым
Он сразиться с тем, кто послан
Был на землю мраком Ада.
Звали Омусом ту птицу.
Силу чувствовал большую
Гриша-юноша, устало
Поднимал под вечер, лёг спать
Непробудным сном в бурьяне.
Тени ночи надвигались.
Крепче стал и ростом выше,
И зарёю следующей
Испытание второе.
Крикнул Омус н болоте.
— Приготовься к бою. Битва
Началась и до обеда.
Истомленные и в ранах
Отступили не надолго.
Встали белые туманы.
Вечер яркий на исходе
В смуте рек, устав, мерцает.
Снова утро, плавно солнце
Поднимается на небо
Из рек тёмных, о, сиянье
К небесам просторным, чистым.
Красным ромом всё разлито.
На траве роса; как слёзы.
Пред лицом борьбы сверкает
И спускается на землю.
Тихим топотом явился,
Лишь коснулся веток ивы.
Началась до смети схватка,
Принял форму человека.
Стал прекрасен телом Омус
В свой приход под красным солнцем.
В поле вышли боевые
На ножах, руках в искусстве.
На закате всё объято,
Всё в огне, не видно ночи,
Закричал, что Омус мочи
От разреза. — Хватит, хватит!
Бой — конец — остановился.
Пал он намертво, качаясь
В расписных по крыльям перьях.
Перья золотом повисли
В головном венце багровом.
Кровь и слёзы — пал он с честью.
Закопал его в могилу.
Кто стремившись к цели вечной
Послан был зло несть большое,
Стал и дух простором тёмным.
Обольёт весенний ливень
Землю чёрную и мягкой
Станет, ровной, луч согреет
Солнца красного могилу.
По лучу с зарёю новой
Белый призрак опустился.
Стойко Гриша стал, молится,
Боль от ран, тесня, горячих.
Смело нож в грудину стукнул,
Пал, рукой махая небу,
На траву и сном глубоким
Он уснул на месяц краткий,
Лишь когда травой волшебной
Заросли былые смерти,
Покачнулись тёплым ветром,
В мире стало больше жизней.
Гриша прянул к свету солнца,
С перетянутою раной,
Забинтованною крепко,
Смазанной смолой целебной.
На бугор его поставил
Гробовой крест из берёзы.
Снова ливень, на колени,
Тёмный лес ревёт, вздыхая,
Ветер клонит ветки ночью
К похороненным, погибшим.
Гриша молится на камне,
Диалог вёл с лесом воин,
С ветром, что качал листочки,
А они в ответ слетали
Он наводят, Гриша глянул.
Заросла травой могила,
Подошёл, почистил холмик,
Разровнял рукой, лишь ветер
Выл, будил стволов сосновых
И кустов зловещий ропот,
То качая, то смиряя.
Встал на утро, пост окончив,
Похудевший ел мёд с хлебом,
Чтоб от голода не сгинуть.
Жизнь в слезах благодарил он.
Целый день трудился-строил
Храм Святыне, думал, знанья
Прогонял по всем наукам,
Ближе к вечеру молился,
По горам побрёл тоскливо,
Вдруг то чудное виденье
Видит, магией избавит
Он село от волка злого
С бело-лунными когтями,
Ел людей в лесах ночами.
Стыл закат дневной и жёлто
Солнце к долу, грея пылко
На прудах зелёны, красны
Листья плавали, тонули.
Ночь черна, а дня светило
Освещая, спать ложилось
Поле, что борьбою будет.
Ночь, в кустах таится Гриша.
Морда в перьях расписная,
Засверкали, круглы очи,
Заблистали, остры зубки.
С языка большого слюни
Потекли, туман прохладно
Поглядел и дунул ветер.
Усмехнувшись, колдовать стал.
Перья мягкие, златые
Он сорвал, разнёс под свистом,
Да за хвост злодея дёрнул,
Что в груди стеснило сердце
Заорал, когда за шкуру
Волка в воздухе подвесил
И измученный, и биться
Гриша бешено руками,
Ноги тощие ломает,
Волк орёт, кусает, он же
Заорал и шею мощным
Тут одним свернул ударом,
Застучало сердце, тело
Загорелось, ближе солнце
По росе лучи спускало.
Гриша в воду пригнул, чтобы
Остудить в огне кровавом
Руки, ноги, бок, что правый.
Волка жгло в костре дрожащем,
Горизонт покрылся кровью.
Даже луч вопил и жёгся,
Стал простором дух звериный,
Был сожжён багряным солнцем.
Перья мягкие, лохмотья
На продажу, на обмены.
На траве остатки кости
Изломал и в землю быстро
Затоптал и ровной сделал.
Нет тоски и скорби, воплей
По убийце, уж нестрашно
По лесам ходить широким.
На могилу шёл печальных
Трав, где Омус гнил с червями.
За измену и продажность,
За донос и лесть, злодейство
Уничтожен ангел тёмный.
Только солнце ярко греет,
Дождь могилу охлаждает,
Холм, где скрыт могучий Омус
Под травою молодою.
Возвращается долиной
Во селение центрально.
Много он боёв изведал,
Много тайн постиг научных,
Много ран горячих вынес,
Шесть недель поста и боя,
Смерти, день за днём идёт он,
Лишь сентябрь, в утро ясно,
Моша друга ждёт-встречает.
В пышном меховом обличье,
В стройном шаге крикнул. — Гриша,
В восхищении. — Спаситель,
Заходи, хорошей кашей
Угощу тебя товарищ,
Неужели ты вернулся,
Уложил врагов в могилы,
Долго ждал тебя я в гости,
Оставайся. — Остаюся,
По живу два дня с тобою,
На утро там на поле
Уберём зерно, как месяц,
Жёлтый стебель срежем, твёрдый,
А пока поем, посплю я,
Отдохну, одежду после
На шелках сухих почищу.
— Да и сходим мы в селенье,
В Жизни Храм людей послушать.
— Сохрани нас Жизнь-святыня.
— Сбереги, помилуй! — Слава!
Через пару дней воскресных
В путь друзья далёкий вышли
На восток, на светло море.
Вся вода течёт святая,
Вёсла, лодку смастерили,
На обед ловили рыбу
И на дно нырнув отважно,
Достигал ракушек Гриша.
Влага в воздухе прозрачна,
Наловили рыбок белых,
Словно серебром сияли
На песчаном дне, где тихо,
Отдыхать-дремать привольно.
И не жарит солнце шкуру,
Презвилися, на мясо
Их друзья продали людям.
День настал священной битвы.
Гриша должен был сразится
С колдуном морским Морасо,
Что владел богатством водным,
Убивал людей, кто трогал.
Меж елей ждёт Моша, должен
На один, снял вещи Гриша.
Тело краской боевою
Он раскрасил и из листьев
Сплёл венок из жёлтых, красных,
Голубых и прочей травки.
Отдал Моше. — Помолися.
Ветер свистом надувает.
Ветки, косы как, качает.
Вышел к берегу в доспехах,
Что сковал умело Моша,
Со щитом, мечом и луком.
Был русалкой-человеком
Иль чудовищем Морасо,
Не видали люди зверя.
На песке лежит подводном,
В весе жирном больше Гриши.
Сладко есть, пьёт винограды,
Царь восточного прибрежья,
Разметая плавниками
Золотой песок по слугам.
Водит ими, гладит, трётся,
Весь в щитах-доспехах чёрных,
Костяные меч, другое
В четырёх руках оружье,
На плечах пурпурны звёзды,
Мощен и широк, сильнее
Всех, умней, ленивей, спал он
Храпом на меху нарядном.
— Выплывал Морасо славный,
Состязаться. Крикнул воин,
Кинув камень в брод прозрачный,
Ждал, когда придёт на битву
И кричал. — Хочу сразиться.
На ответы те Морасо
Лишь смеётся неохотно,
Обращая хвостик в ноги,
— Слушай, плавником махая,
Надоел мне он, а ну-ка
Ты змея сходи убей-ка.
Вздрогнул вдруг нетерпеливо,
С криком вынырнул страшнее,
Аж кусты все дыбом встали,
Над водой повис и сильно
Дрогнул, гневом крикнул. — К бою.
И к воде по суше ветром
Побежал в доспехах Гриша,
Белый ствол схватив берёзы,
Приближаясь, змею насмерть,
Угодил бревном тяжёлым
И трепещет всплеск надводный.
Крикнул. — Моша на продажу
Хороша монета будет,
Жаль, что это не Морасо,
Знать, труслив сегодня воин.
Стыдно стало и тогда он
Посылает с гневом сильным
Рыбу-человека страшно
С мордой, словно будь акула.
— Ты убей врага на суше,
Ну, ступай. Пошла акула,
Засверкали зубы, встала,
Поднялась, как месяц белый,
Грудью сильною вздыхая.
Моша к берегу на волны,
Развертелась, разбегаясь
И из вод акула к верху
Закружив, пошла с теченьем.
С ней бороться по заливу
Моша, так мечом по телу,
На ауле панцирь стали,
Съела, нет, орёт товарищ,
Сердце в гневе, блеск да в очи,
Дрожь от злобы, лук и копья.
Боевым мечом блистая,
Побежал на встречу Гриша,
С дерзким криком два копья он
Кинул к цели, попадает
И мечом на половины
Разрубает тело вдвое.
Только лон воды сверкает,
С криком падает акула,
Вниз пошла на глубь большую
Серо-белая, шатаясь,
На песке тростник качает,
Шелестит, в молитвах Гриша.
— Сохрани его святыня,
Война славного богиня
И для места мне за друга,
Дай мне силу для победы.
Встал и ждёт под елью стройной,
Вызов главному кидает.
Надоел, нетерпеливо
Поднимает в высь Морасо.
Сквозь сверкающее море,
Весь в доспехах, поглощает
Рыб большой и жирной пастью
Вышел быстро, всё колдуя,
В десять раз стал меньше Гриша,
Обратился в окунь Гриша,
Лишь успел мечом по сердцу
Нанести удар смертельный
И очнулся он в желудке,
В чёрной жидкости, во мраке,
В глубине, по стенкам гладким,
Ядовита слизь скользила.
Оглянулся Гриша резко
На мгновение и понял,
Сердце всё стучит больное,
Задыхается в нём воин,
Стал он снова человеком
Стал по мышце бить кровавой
И стеснять её, что силы
И вскочил Морасо к водам,
Всё забился, слабость, тонет,
Всё трясётся, вроде б мёртвый.
Дышит Гриша, встав и прямо,
Поперёк желудок режет,
Чтоб не захлебнуть отравой,
Обожгла — всё тело в язвах.
Храбро, полный весь тревоги,
Лезет к глотке, пригнуть б ныне,
Снова мечется-плескает,
Враг несёт к прибрежью, снова,
Но затих, ко дну стремится
И вода течёт по глотке,
Стало ясно, неподвижен,
Мёртв, на мель, на камни белы
Падает и вдруг вот чудо,
Тело вынесено к суше,
К водопадам серебристым
Смерчей и водоворотом,
Слышен шум берёз зелёных,
Как гоняет листья ветер,
Видит свет меж ребёр длинных.
Мимо брёл Молваро, смотрит
Птицы — крик у водопадов,
Смотрят, блеск в глазах довольных,
Кличут, зорко глянув тут же.
Он подкрался, смотрит, видит
И дрожит — Морасо мёртвый!
Растворился дух в пространстве
Крикнул Гриша. — Если кто-то,
Дайте свет-свободу войну,
Режьте кожу, помогите,
Кто помочь, прославь богиня
Славы ныне и вовек дай.
Подошёл и стал трудиться,
Резать щель меж рёбер тела,
Вылез Гриша, чуть собравши
Силу рук кистей и пальцев,
Был спасён от смерти трудной,
От воды и яда-плена.
Поглядел. — Пусть птицам пищей
Ты послужишь, птицы, птицы!
Вейтесь, клюйте это тело,
Да за друга Мошу, клюйте!
Что ж лежи у водопада,
Не гоню вас птицы — ешьте
И пируйте. Лишь крестом он
Окрестил себя, сознанье
Потерял, упал на берег.
Лист, из чрева мази-слизи,
Соскоблил недвижно саблей,
Порошка набрал и соли
Тут Молваро неподвижно,
Смастерил котёл и чашу
Из песка, смолы и глины,
Заготовил мазь целебно,
До заката ждал Молваро,
Всё сидел на побережье.
Птицы вскоре с сладким криком
Поднялись и скрылись в тучах.
Прогорел закат, потухнул,
Освещал их месяц крылья,
Долго так мельканьем в тучах   
Месяц, ночь, отвар целебный,
Смесь для язв гнилых готова.
Спал сном крепким Гриша славный,
В свете млечном язвы-раны
Мазью смазывал Молваро,
Небу он крестом молился
До утра, когда с востока
Месяц солнце заменило.
Вот заря и свет дрожащий
Сон смутили Гриши. — С утром.
Друг сказал, как чист, румянен
Небосклон, роса на травах.
Обвивает водопады,
Колыхает, то клубится
Растуман, лучом согретым,
Появились птицы снова,
Заплескал вал, где Морасо,
Съели всё, уж кости только.
Гриша встал и вышли в горы
С новым днём, с лучом прекрасным.
Время шло и дни стремились.
Верным другом стал Молваро
Грише-воину по жизни.
Жил Молваро во Долине
Во селение центральном.
Мать была его София.
Кров, обеды разделяли
С Гришей, гостя приютили.
Коль вопрос вдвоём решали,
И порвать великой дружбы
Не могли пустые слухи,
Сплетни, нет раздора-горя,
Между Гришей и молваро,
Нету тайн, уста открыты,
Коль тоска иль болен кто-то
Будь один их них, другой брат
Лечит и заботу водит,
В жизни путь, тропа святая,
Коль беседа между ними,
Спора нет, одно решенье,
Да во благо делу будет.
Славен был в селе Молваро
Сладким пением, природа
Наделила речь простую.
Петь начнёт он несравненно,
Нежно, вся деревня сходит,
Телом был пластичен, гибок,
Словно ива, ну и диво,
Сроен и в плечах достаток.
Многих девушек пленил он,
Взволновал до самой смерти,
Много душ его любило
За красу, за добро сердце,
А на флейте заиграет,
Сердце сладко замирает,
Птиц не слышно на лужайке,
Всё стихало, не играли
Дети, Жизнь к холмам спускалась
Посмотреть, послушать пенье,
Коль по морю в шторм плывёт он,
Запоёт, стихают волны
С тона музыки волшебной.
Мог тоскливо петь и скорби
Полон быть, тогда рыдала
Вся округа, раз однажды
Гриша-друг лежал без чувства,
На щеках потоки горя,
Вспоминалась жизнь былая,
Пел когда, взгрустнув Молваро.
А коль страстно песнь затянет:
Влюблено в красивый голос,
Всё живое, неживое,
Пленный зов великих звуков.
Даже каменное сердце
Мог в страдальца превратить он.
Пел о многом друг Молваро,
Воспевал саму Богиню,
Землю Рая и счастливых,
Вечность Жизни и науки,
О любви большой, взаимной,
Смерти быстрой не боялся,
Коли гроб — конец страданьям,
Слава шла по всей сторонке
О певце великом этом.
Мог он песней не сравненной
Чары сильные развеять,
Милым тоном флейты.
Сентября по мая лечился
Гриша, в месяц полный неги
Стал молитвенник он строить,
Помянул он хлебом Мошу,
Стал просить он Жизнь святую.
— Сока дай моя Богиня
Липы красной, что на поле
Вьется ветками густыми,
Мощной страстною фигурой.
Постелю себе я коврик,
Оболью водой студёной,
Листьев жёлтых набросаю,
Лилий белых и плавучих,
Только лишь Коры немного,
Срежу я с небесной липы,
Жарко будет ей в июне
Под душистым, жёлтым солнцем,
Не нужна кора ей лишня,
Да прости меня, я срежу,
Обрублю все, мёртвы сучья,
Что горят и мучат липу,
Только стоны, только крики   
Меж елей растущих тесно,
Начал петь Молваро сладко,
Ветки гибкие расслабил,
С пышной зеленью нарядной,
Крика нет и боли нету
От чудесных нот Молваро   
Птицы в час-обед запели,
Появилась Жизнь-богиня.
— Ну бери, буди смелее
Ото сна святую липу,
Потревожь тот стан прекрасный
Знай, твоя молится воин
Знай не тут, на светлом море,
Сутки голодом томиться
На воде, хлеб лишь, крестами
За покой молится Своду.
Встрепенулись листья липы,
Срезал о кору младую.
— Соком залечу тебя я,
Соком он облил все ветки,
В корни брызнул, в ствол горящий,
Снял кору почти всю с липы,
Только тонкий слой оставил,
Оборвал он ветки нежно.
— Смастерю Молваро лодку,
Что прочнее будет прежней.
Сделал сеточку для лодки
Он из толстых, тонких веток,
В сеть вгибая их что силы,
Взял кору священной липы,
Приложил к дуге кровавой
Связанной из веток липы.
Песнью молится Молваро
На огне готовит клей-сок,
Чтобы лодочку промазать:
Волокно, ветвей швы мягких.
В тот же час молился Гриша
На кусты святые с мёдом.
Пчёлы утром обливали,
Подобрался осторожно,
Гриша срезал потихоньку
Мёд в горшок, вздохнув и хитро
Отошёл в поклоне низком.
Взял шипов колючих много,
Чтобы к лодке их приделать,
По волнам идти холодным,
Ото змей морских с защитой 
Прихватил колюч их веник,
Нити для коры прошивки.
Так сплели кору от древа
С сеткой, корнем клеем, нитью.
Отвлекал пока Богиню
Речью, верностью, крестами 
Гриша, как Молваро мягко
Прошуршал в ветвях берёзы,
Соку налил во флакончик.
Плакать вроде бы берёза,
Но запел Молваро сладко,
Успокоилась, заснула.
Слёзы стёр лучом плененным
И запел со стоном сладким,
Помолился Своду, пряча
Сок и мёд, смотря на небо.
Со слезами. — Слава Жизни!
Украшал шипами Гриша
Лодку, стал боевою,
Остриём пойдёт, красуясь
Сонно и лениво, будут
Серебристые иголки
По бокам сверкать бесстрашно
Взял их воин всякой краской,
Блеск шипов больших намазал
Синей, чёрной, серебристой,
Чтоб сияли, соком-ядом
Полил и смолой помазал.
В пояс швы расположились
Лодки лёгкой и удобной.
На груди её отважной
Он копья своё поставил       
Шёл певец лесною гущей
К другу, корешков съедобных
По пути набрав, как хлеб Жизнь
Наказала Грише кушать.
Её вытащили к морю
Из дремучих рощ, шумящих,
Грее росла святая липа,
С тёмно лиственным убором,
С гибко крепкими ветвями,
Где кусты качались счастьем
Вечно мазанные мёдом.
Словно чаща этой лодки
Стала матерью родною,
Снова чары: вдруг Молваро,
Запоёт, загнётся ивой,
Поглядит стыдливо водам
— Тише воды бьют о берег,
Вынося листы гнилые.
Мёд и хлеб, и сок: не знает
Жизнь о том, что будет кушать.
Понесла волна легко их.
Вёсла, парус на закате.
Сладко начал петь молитвы
Волей-голосом Молваро,
Обгоняют ветер тихий,
Гриша молится, вставая
На колени и рыдая.
День прошёл, наелись сыто
Братья,  ночь глухая в море
Прыгнул Гриша, где коряги,
Жёлтый ил, песок и травка.
Стал нырять, то погружаться
В воду и до дна плыть тихо,
Рыб ловить и к верху трости
Отпускает, поднимает
Брат еду на всю неделю.
Был наказ, что пост продлился
Долго в омутах песочных.
Плавал Гриша, на продажу
Собирал кораллы, жемчуг.
Вместо слёз, молитвы, ныне
Собиралося собранье
В Храме, Жизнь с небес спускалась
На совет жрецов Долины,
Осветить дела, победы
Гриши-воина святого,
Неизвестного, так надо.
Долго он в водоворотах
Талисманы крал, что магий
С целью все познать науки,
А со следующим утром
Пост продолжили недельный,
Меж деревьев, рек текущих,
По расчищенным, заливу,
Где лежал лес мёртвый тихо,
Где черта конца Тумана,
Обогнули путь широкий.
Пост окончен в день воскресный.
На базар Молваро с Гришей
Распродать добычу людям.
Помянуть и вспомнить Мошу.
Дядей был Молвару родным:
Братом младшим был Софии.
Говорил зимой он Гриши
О Софии и о Моше.
Об их детстве, юных летах.
Был ленив и простодушен,
Не был злым, был самым сильным
И большим из всех мальчишек.
Добр был, в молчанье вечном.
Не мечтал и не влюблялся.
Вёл на печке, жизнь сжигая,
Не играл с детьми с рожденья,
До двенадцати — на печке,
Не ловил со всеми рыбу,
Не участвовал, из дому
Не куда не выходил он.
После два с полтиной года
Постигал искусства боя
И кузнецкое всё дело.
Во все речь не вёл с семьёю.
И постился Жизни славной
Редко в праздник сонно, вяло,
Лишь поклонится лениво,
Образ, коль увидит ночью.
Мать ему. — Ленивец-Моша
Ну, вставай с печи, ну вечно
Летом в рощах отдыхаешь,
Ходишь праздно полупьяный.
Только ешь и к печке греться
На золе зимой в морозы,
Хоть бы раз с отцом на ловлю
Рыбы ты сходил ленивец.
Коль пахать, ни слова Моша,
Встанет с печки, к двери хрупкой,
Две недели пашет сутки.
Месяц спит на поле ржаном.
Шёл намокший Моша как-то,
Выжил так, что ткань порвалась.
Не охотно лук вставал он
Делать, так натянет нитку:
Не стрельнуть, согнуть стрелою.
Сам стрелять начнёт: ломает.
Два с полтиной Моша года
Пропадал, когда учился,
На печи лежал и грелся,
И начитывал писанья.
На охоту раз собрался
Он с отцом. — Ты всё ломаешь
Лук и стрелы, сетки, ладно,
Будешь груз таскать из леса,
Из ущелья стан бизонов,
По тропе идут, бизоны
И река меж гор, и ели,
Сосны прямо повалились
На следы бизонов белых.
Путь вдоль весь собой закрыли,
Камни плюс на них пучиной.
— Ну, обратно Моша, что-то,
Не ведёт сегодня, что-то,
Ну присядь, я веток диких
Нарублю, костёр на иле
Разведи пока, присяду,
Отдохну. Ещё не севши,
Глянул, а проход расчищен,
Камни, всё отбросив влево,
Моша лёг вздремнуть на часик.
А когда бизоны, просто
Взял десяток стрел, из лука
Выпустил по ним мгновенно,
Молча взял и тащит в гору.
Случай был, отважный Моша
На тропу Долины вышел;
На восток сходились к морю
На парусниках плавать лёгких.
Выходила сотня славных,
Возвращался лишь десяток
Самых быстрых, ловких, смелых.
Встал, ему. — Что смотришь жирный
С завистью на нас глазеешь,
На пловцов, куда тебе уж
Плавать, парусник утонет!
Смех, он со злостью гневно
Взял булыжник. — Что силач ты
Выходи на море плавать.
С камнем мощным и тяжёлым
Далеко швырнул он в море,
Ни сказав пловцам ни слова,
Ни собравшимся, лишь только
Повернул и вырвал с корнем,
Сделал лодку, вёсла, вырвав
Дальше мёртвый дыб с живого
Обхватил и к горизонту.
Сто бойцов-пловцов на старте.
Распрямил большую спину,
Дал по вёслам, по потокам
Да с товарищами, быстры,
Плыть стремительны два змея,
Стали кушать — два десятка
На одну он камень мощный
Бросил, жизнь других спасая,
Лишь попал, телом мощным
Прыгнул и душа второго
Прямо в пенистые воды,
Долго был в водоворотах.
— Где силач, погиб, что скажем?
Горе пал наш брат бесстрашный.
Но он в ранах обожженных
Из глуби ныряет храбро.
Встал на лодку, руки к небу,
А них змея повисла.
С чешуёй вода блестела,
Со слуги вождя морского.
Не любил он восхищенья.
Весть бесед сердечных, буйных.
Вдаль умчал быстрее ветра,
Через лес домой пробрался,
Лёг на печь, леча укусы,
Знал не плохо медицину
Из писаний Храма Жизни.
В детстве дал Молваро слово
В при долине Амазонок
Деве, что отдал всё сердце
Во двадцатый год рожденья
Он за ней придёт, за Ларой,
За красавицей-женою.
Сел он как-то на раздумье,
Сердце так уже томилось!
Страсти полное, тревоги
Лишь отчаянно хотело
В нежных грёзах видит Лару.
Он мечтал пойти на землю
Пылких, диких Амазонок.
Не хотела мать сыночка
Отпускать туда, жениться.
— Много здесь красавиц милых
Верных в доме и хозяйстве,
С ног сведут кого угодно,
Их краса. —Лишь лунный холод,
Взгляд — огонь звезды не долгой 
Ей ответил. —Слово дал я,
Полюбил её сиянье,
Нет милее рук пластичных,
Краше нет лица в Долине,
Очи, так темнее ночи!
А горят светлее солнца.
— Да, ходил с тобою Моша,
На базар с тобой пустила,
Вы тогда на месяц ровно
Путешествовать решили,
Забрели, ушли без вести,
Коль тогда влюбился, знай же
Чтоб был трудолюбива,
Ум хороший и пластичный,
Руки ловкие и ноги,
Ну а главное любила б
Сердцем, как её ты любишь 
Ну родной, благословляю,
С миром в землю Амазонок
Ты иди. — Спасибо мама,
Ведь она звезды прекрасней,
Дочь Безы, вождя их племя,
Приведу я в дом просторный
Сердцу звёздное сиянье,
А тебе помощник к деле,
Мне ж она всего решенье.
Где ж ещё жены прекрасней,
Где ж ещё милее сердцу
Я найду в Додине Рая.
Солнце Жизни дева эта,
Загорит огнём счастливым.
—Ох, боюсь сыночек я то
За тебя за чужеземкой.
Ты уходишь в край далёкий,
Много там людей пропало,
Много распрей там ведётся.
Как свежи былые раны,
Тех времён, всех Жизнь мирила.
Усмехнулся он, скрывая
Лик движения рукою.
— Я вернусь, пойдя за нею
И не жил в былом, меня же
Там не тронут, я однажды
Собирал земли той войнов
Песней сладкой и чудесной.
Так ушёл прохладной ночью
По лесам густым и тихим,
По полям, равнинам мягким
В сторону войны и рая
На поля кустов медовых,
Шёл он тихо, приближаясь
К цели, шаг за шагом снова.
Но быстрей больная дума
О любимой, с Мошей дядей
Был в гостях к великих войнам.
Сосен мёртвое безмолвье,
Слышит плеск потоков водных.
Звонкий смех казался словно
Милой, пять годов слетело
Будто чудится отраден
Голос Лары, сердце только
Призывало путь продолжить.
Научил стрелять из лука
Моша юношу, из тени
Тот убил две норки нежных,
Меж кустов: чутьё от дяди.
Завернул их шубки в ткани,
Как вселились в них три лозы,
Как снял шкуру дорогую.
Стрелы верные дала мать
Друга, лук тугой в придачу.
Пенье птиц, затянет песню,
Всё смолкает, в путь-дорогу   
Всё быстрее шаг по кочкам.
Наблюдала в это время
За отцом в дверях роскошных
Лара, как работал мастер
Колдовства, точил из меди
Наконечники, хлам всякий
На столе и полках кучей,
А она сидела тихо
В думе о певце-красавце.
Колдовал, читав писанья,
Вспоминая дни младые.
Так былое было диким,
Страстным, буйным и весёлым.
Как водил мужей и женщин
Бить оленей робких, битвы
Вспоминал, как отражали
По лугам зелёным копья
Колдунов, ветров враждебных,
О товарищах погибших
Молодыми, многих нету
Храбрых воинов поныне,
Как вели очаг, торговлю,
А теперь одни легенды,
Сплетни, басни и гулянья,
Соврала София сыну
О вражде и тьме земли той.
Вспоминала с ним и Лара
Как в конце июня летом
Приходил великий воин,
Что за десять лет немало
Умертвил злодеев-магов,
Как с отцом в боях он бился,
Тот хвалил его за храбрость,
За леченье славных братьев,
Как прощался он украдкой,
Где нет страж и слуг, во диво,
Он и вождь, мужья и жёны.
Лишь концерт один Молваро
В их земле провёл весною.
Поглядела Лара в дали,
Опустив глаза печально,
Слышат шорох за кустами
В тишине спокойной леса.
Чей-то шаг, там за ветвями.
Лишь хоть и в миг волшебный.
Видят, юноша-красавец
У дверей с роскошной тканью.
Отошёл от дел Беза-вождь.
Положил металл и зелья,
Слёзы, взгляд поднял на гостя.
— Ну входи же незнакомец,
Ты ль певец великий, твой ли
Дядя Моша воин смелый?
— Точно. С плеч он сбросил ткани,
Отложил в сторонку, замер
На ходу и в сердце больно,
Поглядела Кротко Лара,
Приподняв ресницы-стрелы,
Те же губы в алой краске,
А в очах огонь манящий,
Голос пылкий, а улыбка!
Тальи дивное сложное.
Краше стала и белее,
Очи жгуче и чернее,
Локон чёрный! Снова встреча!
Сел за стол певец-Молваро.
Сшил из меха он за вечер
Шубу мягко расписную.
Высоко на дверь повесил,
Где торчали птичьи перья.
Занавески отодвинул,
Поклонился, в дар богатый.
Шубу дал вождю седому.
Лара вышла за водою.
Вождь показывать Молвару
Чаши с зельем и наукой,
Чаши с мазями и прочим.
От ручья вернулась Лара.
Принесла воды чистейшей,
Вылила из ковша бронзы,
Села рядом, речь внимая,
Разговора их знакомства,
Всё прослушала от скуки,
Ни сказав, лишь улыбнулась
И пошла пройтись по лесу,
Речь была, о всём немного
О Софии, о селенье,
О погибшем Моше, Грише,
Ларе, о земле счастливой,
Всё о буднях, быте, счастье,
О веселье и легендах.
В тишине сидели долго,
Спать легли глубокой ночью,
Утро и заря шагает.
— Нас давно терзает Серла,
Кровь давно на поле льётся.
Он колдун и воин сильный.
Должен мир настать Молваро,
Только лишь, да чужеземец
С чистым сердцем и глазами,
Жизнью в путь благословлённый,
Победит его в сраженье.
Коли встретишь Гришу снова,
Передай медаль ты эту.
Не сказал, зачем, Молвару.
А медаль дорога к Раю,
К звёздам неба путеводным,
Не узнает Гриша славный,
Сути той медали главной,
Лишь со млечною могилой,
В стороне багряной свода,
В месте вечности неясной,
Суть ей поймёт когда-то.
— Пусть союз ваш будет крепким,
Береги друг друга млады.
У меня одна ты Лара.
Отпускаю в край далёкий,
Навещайте дом родные
И живите век в согласье.
Вам решать, тебе Молваро
И тебе твоя тут воля
Лара. Тут сказал он тихо,
Опустив глаза. — Ну, с Жизнью.
Понемногу раскачавшись.
Только робкое смущенье,
Попрощались, разошлися.
Покидали тихим шагом
Землю малу Амазонок.
Вождь им дал благословенье
И пошли они под солнцем,
По лесам густым и диким,
По лугам и травам мягким,
Руки плечи, сжав, прижавшись,
Шли они по водопадам.
Все прощались с милой Ларой,
Вызывая грусть-шуршанье,
Все одна слеза на землю
И один Беза суровый
В хате строгой и просторной,
Разукрашенной с любовью,
Поглядел им в след далёкий,
Помахал рукой влюбленным
И опять с работой взялся,
И под нос себе. — Когда-то
Миг случается счастливый,
Но тоскливый по разлуке.
Уж да вырастешь, взлелеешь
Дочь одну, она как ветер,
Смотришь, с первым убежала
С чужеземцем, что влюбила.
Пропоёт, играет сладко,
Улыбнётся — приглянётся
Ей красавец, солнцем бодрый,
Дочь, не дочь, уже невеста
И прощай родное чадо,
И не свидится, не скоро.
Утром шли, обедом жарким
Далеко легла дорога
Их в лесах, полях заветных
И в ущельях бесподобных.
Время шло, не шло, летело,
А томление, присядут.
В разговорах разойдутся,
Поцелуются, сойдутся
Через кочки и болота
На руках её нёс тихо
С лёгкой думой, а точнее
Нёс без мысли всякой, просто,
Пронесёт, опустит плавно
На опушке леса, ветки
Срежет с ней, костёр разводят.
На ночь рядом от тропинки
Небольшой шалаш построят
От дубовых крепких веток.
С детства женщин приучали
В той земле наукам разным.
Вышивать, стремиться к счастью.
Ночь придёт, прижмутся-лягут.
Сон им светлый шлют все звёзды.
Ветер вечно любопытный
Шалаша вокруг крутился.
Затаит в кустах лисица
Ночью тёмной, незаметной.
Риса взять себе и детям,
Им помолится и взглядом
Счастья тайно пожелает.
Убежит с тропы в глубь леса.
Дальше заяц прокрадётся,
Затаившийся от страху
При лисе за липой красной,
Вдаль на цыпочках, где норы.
День опять и в путь пустились.
Пел Молваро ей красиво
Песни лучшие, что были.
Птицы слаще подпевали,
Им от радости ликуя.
— Вместе мы, до смерти счастлив
Лара я. Сказал он робко.
— Ах, мой милый, свет багряный,
Ах, люблю тебя навечно.
Вот и вместе, долго, долго
Твоего ждала прихода.
К ним прошёл привольный ветер
Пожелал — мои родные
Света вам, любви хорошей,
Путь подальше тьма таится.
Горячо минуло солнце.
Раскраснелся месяц ночью.
Всё отдав молодоженам
Лунно-тайное сиянье,
Пожелав — мои родные
Спите вы спокойно, тихо,
В суете дневной и деле
Будьте вы равны, в согласье
Что бы ни было, решайте.
Дни — недолгое мгновенье.
Тут пришли в своё селенье.
После длинной путь дороги
От сторонки Амазонок.
Жизнь пошла огнём вся страстным
И сплошным и светом-счастьем.
К свадьбе ждали возвращенья
Гриши-воина Долины.
Под ходил к земле на запад.
Омывал водой священной
Тело, вышел в степь глухую,
Руки к небу поднимает
Под закатом над собою,
Ярким пламенем, горячим.
На колени становился,
День второй молился небу.
Солнце в красном вспять уходит
По багряным небосклонам,
Степь просторную сжигая,
День кровавый покидая.
Вот и месяц — белый лебедь
Между звёздами весь в красках,
Бледным золотом пред ночью,
Ей даря весь свет любовный.
Руки к верху и молчанье
В тишине зари полночной.
Жизнь меж тучами являлась
И сказала. — Воин славный,
Честь судьба тебе вручила
Победить врага, коль сможешь,
Тем, кого врагом считают
Из земли огня и мрака,
Тот, кто смерти мёртво служит
На озёрах чёрных, жарких,
Нефтяной смолой покрытых
И горят закатом жёлтым.
Гибнут многие в трясине
Ото слуг его корыстных,
От клыков во рвах торчащих,
От огня на коже бледной.
Страшно, верно охраняют
Серла край и лес цветущий,
Дичью валом он наполнен,
Цветом праведной Долины,
Но пред ним болота льются,
Обжигая испареньем
Всё живое, что придётся,
Всем владел могучий Серла,
Много слуг живьём питалось.
Тундра белая пустыня
В мгле густой, в холодной мраке.
Обжирал отряд зловещих
С Чёто-ясо север бедный.
За урок, о том, как ветер
Всех болезней слать в Долину.
Лихорадок и страданий,
Береги ты эти стрелы,
Их из магии варила,
Золотые, злобных ими
Омертвишь, паля из лука.
Сделай лодку, по болотам
Следуй, нож возьми из стали
И доспехи боевые.
Что ж плыви боец злодея
Победи, потом освоишь
Ты летание без крыльев.
Сделал лодку, погрузился
Смелый воин с чистым сердцем
Сдвинул и грести веслами,
Поклонившись Жизни в ноги.
— Долг я выполню свой верный,
Одержу победу, злобных,
Остужу водой священной.
Утирал он тихо слёзы,
Коли вспомнить боевую
Песнь, запетую Молваром
Мягким голосом, красивым.
Дико здесь живьё кричало
От разрезов и укусов.
Небеса в крови тонули.
Видит тут озёр горящих
Он ужасных стражей Серла.
Нефть горит, искрясь, но лодка
Вся водой святой омыта.
Тяжело — в огне дыханье,
Но гребёт и проникает
В глубину, одним движеньем
Обожгло кольцо по кругу.
Видит злобных с тканью свежей,
Видит скушанное тело
И бесстрашно поднимает
По воде златые вёсла.
— Выходи на битву воин,
Ты сразись со стражей славной,
С боевой дороги Смерти.
Говорил свирепый стражник,
Скаля зубы, усмехаясь.
По воде идя, качаясь.
— Возвращайся к тьме в могилу,
Шаг ещё и бой начнётся.
На колено встал, держася,
Поглядел во страшном гневе.
Сбросил пачку стрел волшебных
И стрелять, не зная жалость.
Тоном резким лишь шумела
Тетива большого лука.
Крики, стоны и десятки
Мёртвых падали, потоком
Кровь лилась зелёным-красным
Залила весь путь багряный
И победы, небольшая.
Язвы от жаров и лавы.
— Ты погибнешь Гриша славный,
Господин тебя порежет.
Так сказал последний воин,
Утонув в проклятом мраке.
И теперь лицо раскрасил
Боевой полоской жёлтой.
В лодке починил пробои,
Смазал их смолой густою.
Грёб всю ночь, уставши сонно
По воде багряно тёмной.
Выплывал к живым болотам,
Мхами, листьями покрытым
И гниющие кувшинки,
Камыши, тонув, лежали
В черноте полночной, мрачной,
Отравившей водоёмы
Для гадюк и прочей твари.
Изредка горящим тленьем
В них проглядывался месяц,
Освещая лик облекший,
Озаряя краски ада.
От тоски уснул он в лодке.
В долготе зловещей ночи
И не зря тут с тихим ветром
Под сияньем златоглавым
Над болотом появлялись
Насекомые большие,
Ослепляя светом очи.
Гриша спал в тени накрытый.
Пели сладкие мотивы,
Чтоб проснулся воин славный.
Чернота вдали скользила
В густоте зелёной гнили.
Поблестели, покружили
И с зарёю улетели.
Плыл он правильной дорогой
Был, гоним волшебным ветром.
Тяжело взглянул на Гришу
И в одно мгновенье свистом
Разбудил героя в лодке
И исчез в траве прибрежья.
Лишь глаза продрал, увидел
Что приплыл, с пути не сбился.
Дальше плыл, не понимая.
Кто всю ночь, веслами кто грёб?
Но заря, спустился месяц
Солнце греть его головку,
Жечь огнём порос волос, луч
Упадёт, так с каждым часом
Становилось жарче, Гриша
Снял одежду и доспехи.
Лишь на нём штаны остались.
Слез в густой тростник по змеям
Метров десять по колено.
Лук и стрелы, меч и щит взял,
Сапоги, противно — шёл он
По гадюкам между лилий.
Так на бреге очутился.
Сел на корточки потише
Средь кустов еловых, туго
Тетиву сменил у лука
На хорошую, а дальше
На колено лево вставши,
Натянул, стрелою ранил
Спину Серла, только рана
Затянулася мгновенно.
Посмотрел, озлобив Серла,
Крикнул гордо — Трус последний,
Выходи на бой на поле.
Гриша встал могучим телом,
Приняв тем на битву вызов.
Обратится человеком
Серла рослым и высоким
Шире плечи вдвое Гриши,
Тело всё в шипах, оружье,
Разукрашен телом в клетку
Жёлто-красною промазкой.
Поглядел на берег страшный,
На рассвет и небо чисто,
Скушал утку, перья утки
Разбросал вокруг деревьев,
Выпил соку-винограда
И ответил, усмехаясь.
— Ты гляди, великолепен
Я, а ты уж больно низок.
Усмехнулся. — Ну, дарую
Я тебе пощаду воин,
Ну ступай, скажи, что струсил,
Уходи, пока я сытый,
Поклонись, скажи спасибо.
— Нет в тебе добра противник.
Дал ответ смирено Гриша.
— Нет, сражу тебя кувалдой
И мечом, и луком сразу.
В бой давай, чего смеяться
Остро, хвастаешься, видно,
— Ну, давай боец известный.
Тот от страха в дрожь трясётся
И ещё стрела влетела
В спину и начался тогда бой.
Друг на друга от восхода
Под горячим, красным солнцем,
Как два буйвола тягались.
Отступая Гриша стрелы,
Выпускал по Серлу быстро.
Без следа ударят, раны
Заживают, бой тяжёлый
Шёл до синего заката
На мечах, порезан Гриша.
Бил не раз насквозь кольчугу
И долбил её кувалдой:
Заколдована бессмертьем.
Вдруг живот проткнул он Грише,
Зашатался, пал на землю.
Кровь на поле, крыто белым.
— Коль не сдохнешь, завтра вони
Я добью тебя, ну мучай.
На колени приподнялся
Без лохмотья грязный, рваный
В боевых, не ровных ранах.
Со стрелой одной остался
И разбитою кувалдой.
На пенёк упёрся низкий.
Меч поломан, чуть смутило
От грибов-желтухи мерзких
На коре поросших мёртвой.
Стал пенёк ему опорой.
Полный ран поднялся стойко,
Зарычал над сенью тёмной.
— Стой могущественный Серла,
Не окончен бой жестокий.
Пригляделся и увидел:
Беззащитно сердце с горлом,
Мощная дыра под сердцем.
Угодил стрелою в горло,
По груди меча остатком.
Уязвимым стал, качнулся.
Гришу в сторону отбросил.
Так стоял в момент печальный
Серла, со стрелой пронзившей
Горло песней заводною
И поднял булыжник серый,
Гриша бросил в чародея,
На бегу кувалдой врезал
Поломал в кольчуге рёбра.
Покачнулся вон сильный,
Человека стройный облик
Он покинул, обратился
В птицу с крыльями-руками.
Полетел, упал на поле
Боя, снег облился кровью.
Поле, где немало славных
Принимая вызов, гибли.
И целительной повязкой
Обтянул живот, и дальше
Подобрал он к луку стрелы.
Снова выстрелил по шее,
Но ногам его руками.
Пошатнулась птица эта;
Задрожали, трепетали
Сухожилья, на колени
Он упал, ревёт и видеть,
Как его огнём приветным
Ветром Смерть влечёт нещадно.
На колени пал святые
Гриша, молится в поклонах,
Не глядя, в смертельны очи.
Голос слушая, дыханье.
Не исчезла Жизнь-богиня,
Появилась. — Веруй воин
И лечи себя из знаний.
И исчезла в раз мгновенно,
И тоска взвилася в сердце,
И огонь внутри палящий.
Щетиной короткой, гладкой
Наградила, взял он птицу
Неподвижную и сразу
На песок замёрзший, кинул.
Лодку кровью колдовскою
Он покрасил, что из липы
Красной сделана, священной.
Погрузил он Серлу в лодку.
Взял волшебную кольчугу,
Тело выкинул у моря
У восточного, как вышел
По реке, в восток идущей,
Светлой вновь, на вал прибрежный.
Погребено и раздето,
И в воде оно поникло,
Унесло на куш акулам.
Только утки поднимались
С криком в свод, где тихо, ловко
Их ловила бела рыбка
.
Словно логово злодея
Гриша грабил двое суток,
Выбирал всё дорогое.
Бриллианты и рубины,
И меха, и шерсть, и ткани,
Жемчуга, для стрел златые
Наконечники, писанья
Снёс на лодку, восхищаясь
И молясь крестами своду,
И дорогу-путь продолжил
С песней сладкою Молваро.
Возвращался потихоньку
И на брег сошёл песочный,
И его толпа встречала.
Друг Молваро, Лара, люди
Поздравляли, всё богатство
Разделить велел в селенье,
Жизни Храм украсить тайный.
— Слава нашему герою,
Слава Грише-чужеземцу,
Слава воину во веке!
Раздавались всюду крики.
Вечер плыл багровый в небе
Гребешком, златые стрелы
В колчане своём оставил.
Пенье, пляски в честь победы.
Угощенья — тихий праздник,
Ночь потом и сон глубокий.
Вот и свадьба, так жених, эх,
Да с красавицей-туземкой
Танец вёл под тоны арфы.
Сладко пел — сердца пьянели
Со всего селенья в Храме.
Как томился весь Молваро,
Глядя в очи огневые,
Ну и Гриша ловкий мастер:
Полетел, в просторе трюки
Стал показывать, потом же
Сказки в пышном красноречье
Говорить на свадьбе дивной.
Шло приятно время это
Для гостей, в тарелках, чашах,
Что из липы и берёзы,
Серебром шлифовка ложек,
Загляденье — белые все,
Чёрно крашенные чаши.
Пир хорош и скромен будет.
В подготовке — всех участье
Пригласил хранитель Храма,
Всех селян на свадьбу эту
И собрались в праздных формах,
Люди в платьях и кафтанах,
И в мехах, и разноцветны
Кольца на руки одели,
Буры, эх, уж сколько красок!
Много пели, обсуждали
Молодых, о многом речи.
Гриша ел оленя, воду
Пил, вино с лепёшкой серой,
Испечённой в белой печке,
Рис с полей и кукурузу.
Гости тоже ели, пили.
Так пузатых три торговца
Два барашка разом съели.
Пёстрый рай Долины чистой.
Для гостей Молваро с Ларой
Танцевал и пел красиво.
Лишь вина испил, что слаще
Связки голоса звучали.
Как наелись, стали дружно
Почивать, кто спать с запоя.
Всем хранитель изготовил
Трубки с табачком душистым,
С ароматом трав июньских.
Удалился к красной липе
Гриша, взяв вина побольше,
Табака набитый в трубки,
Море близкое, дубрава
Зашуршала, тучи ходят
И волна на брег зыбучий
Нагоняла чёрной бурей.
Помрачнело небо в сером.
Тяжело вздохнул, моляся
За младых и сквозь улыбку
Слёзы капали от счастья.
Сел на камень, обкурился               
И напился, прислонился
К липе, а в очах мерцает.
Грёзы вечные чего-то.
Вспомнил голос сладкий брата.
Расцвело от грусти светлой
Сердце розою прекрасной,
Разожжённое весною
И вином в стакане лучшем.
Помутнел и отключился
В сон блаженный, пир окончен.
Шёл по лесу ближе к ночи
Нощёта, качаясь, пьяный,
Обладал красивым басом
В густоте большого пенья,
Беззаботный и весёлый,
На собранья приглашённый.
Мастер был высокий в плясках,
И высок, красив и ловок.
Позабавится и выпить,
Как любил, что был нередко
Целью смеха и насмешек,
И деревне слыл центральной
Шулером, лентяем праздным.
Хоть краса и простодушье,
Ни одна из дев деревни
Не хотела выйти замуж.
За безделье в день рабочий
Шли упрёки и насмешки
По его ушам весёлым.
На ногах держася слабо
Нощёта в оленей шкуре
Белой, выбранной так гладко.
Шуба нитью дорогою
Вся расшита, шапка модна
Красовалась в перьях белых
На его главе пушистой,
Колыхался хвостик рыжий,
Лисий рыжий хвост на шапке,
А во рту большая трубка
С табаком, лицо красиво
В пудре алой, разноцветной,
В бело-жёлтом, красном тоне
Лишь в лице сиянье станет,
Жёны маслом растекутся,
В косы, локоны степные
Распускают, улыбнуться,
Только петь начнёт красиво,
Басом бархатным стыдливо.
Вновь неубранные рощи,
Грянут арфы, флейты звуком,
Барабаны, от похмелья
Затанцует с дикой силой,
Поглядит печально-страстно
Из бурьяна и начнётся:
Танец смерчей, тенью быстрой,
Резво двигается, мягко
Прокружится, передвинет,
Увлечёт с собою листья
И опустит их на землю,
Плавно — сердце замирает.
Вспомнил Гриша бурю-ветер,
На песчаный брег пустыни
Мчался ветром к Чёто-ясо
На сраженье, поднимаясь
Над холмами, снегом крытых.
Сели оба за застолье,
Улыбаясь людям добрым,
Продолжая пир полночный.
Встал Молваро, просит друга.
— Нощёта, мой брат любезный,
Грянь ты басом величавым,
Песней страстной, чтобы сердцу,
Людям стало веселее,
Спой родной красиво-чисто!
Встал красавец, поклонился
Людям добрым, своду в небе,
Дал поклон молодоженам
И запел волною пылкой,
Голос дрогнул страстно, сильно.
Гости, слушая, пьянели.
— О, проснись цветочек нежный,
О, проснись, открой мне очи,
Ах, краса полей цветущих,
Диких, ржаных и поющих.
Ты мой яркий день, блистая,
Ты краса весны, белея,
На восток зарёй восходишь.
Ты земли благоуханье.
Сладко мне дышать твоими
Ароматами ночными
Луговых цветов и рощей.
Как болит и плачет сердце,
Разжигая кровь любовью.
Как закат ленивым солнцем
Загорается по небу
Всё поёт тебе об этом
Ветки ив и ветер, сердце.
Тяжело дыханьем тёплым
По тебе, тоскуя, Лара.
Улыбнись отрадным светом,
Разгони на сердце темень.
Жизнь безоблачною станет,
Без теней счастливой, светлой.
В тишине стучится сердце,
Блещет радостью беспечной
Под сиянием прохладным
Солнца тёплого печали.
О, проснись, открой мне очи
Лучезарные, святые,
Очи чёрные, родные,
Что темней пещеры ночи.
Ах, взгляни, мне легче станет,
Как искрой шальные глянут!
Покорил гостей счастливых,
Громким пением, могучим
С сладким тоном и томленьем.
Души их полны восторгом,
Удивлением и пленом
Как всех жжёт, движенья плавно
Чуть пьянящие ловили.
Про себя поведать людям
Выждал он момент весёлый.
И давай язык работать.
Много хвастался, как выпьет
Чаш хмельного винограда,
Как её поднимет выше,
Как согрет в дыханье словом.
Всем орёт, что самый смелый
Духом сила, плотью слабый.
Лишь история про битву
Нощёты, что был с героем,
С ним сражался против, ранен, выжил,
Но никто ему не верил,
Хоть и слушали приятно.
Голос так красноречивый
И с приятным низким темпом.
Так на свадьбе всем сказал он,
Что стреляет метко с лука,
Лучше многих, что с базара,
Больше всех продал он дичи,
Как по рекам плавал быстро,
Как сражался, в них ныряя
И с бобрами, и с лещами,
Много исходил окраин,
Перенёс страданья-горя.
Врать умел, но только в славу.
Протрезвеют, наглядятся
Как вороны разойдутся
От его рассказов смехом.
Был певцом известным, добрым.
Как Молваро, только в людях
Был хвастлив, труслив немного.
Перевалит, как заврётся,
Гнать его мужья камнями,
Жёны от виду кидаться.
А то просто хвастунишку
Осмеют и попугают,
О любили, приглашали
За веселье и за пенье.
Так придёт к новорожденным
И сплетённую подарит
Люльку с тростников болотных.
Всё о чём по свету молвил,
Он умел отчасти делать
И стрелять, и лук из дуба
Хоть и плохо, в жилах кровных
Страсть была читать писанья
О волшебном и научном.
Был чудесен пир, роскошен,
Много кушаний и гости
Были счастливы и время
Опьянело и уснуло.
Не успеют, оглянутся,
Как и ночь пройдёт в тумане
Света нежного печали
Серебром в покрытых тучах.
Нет возлюбленных, прекрасных
Удалися от храма
В ложе, где луна коснулась
Стен туманом серебристым.
Потухал светильник бледный.
Ладан в окна наполняли,
Наклонившие берёзы.
Слаще, слаще ночь отрадна
С летнем сумраке молчала.
Страстью тайной и прохладой
Завлекала в чащи плавно.
Перестал пылать светильник,
Утаил свою лукавость,
Дав укрыться полюбившим
В целованье, вожделенье
Губ от взглядов посторонних.
Сердце ждёт, она трепещет,
Он дрожит, не остывая
И ему влеченьем шепчет.
Двое суток пир и свадьба.
День второй и над Долиной
Солнце плавает-сияет
В жёлтом небе: обагрило
Горячо лучистым златом.
Тихо волны кровяные
Протянулись, затмевая
Прежний блеск луча большого.
Исчезает он багряный,
Не горит им небо больше,
В водяной красе привольно
Охлаждая жар мучимый.
Опустило крылья кровью
С свода неба в глубь младую
И всплыла, и в лон нырнула
Рыбка с чешуёй блестящей.
Синим праздничным мерцаньем
Поднялась звезда на север.
Полумгла в пурпуре тёмном.
Стал темнеть закат кровавый,
С ним и вся тоска морская,
Набежавшая с прибоем.
Частью трепета ночного
Станет скоро, частью мрака.
Нощёта встаёт к закату.
Смотрит долго, и воскликнул.
— О, гляди. И на колени
Пред звездой священной, гости
Лишь огонь чуть синий видят.
Плавно сходит, всех пленяет
Волшебством и созерцаньем.
Не видали, чтобы в годы,
Чтоб для смертных Жизнь сходила
Ближе к людям на собранье
На мгновенье взгляд подняли,
Колыхал в огне мир снова,
Темнота в крутящих тучах
И веденье-диво там же
Предстаёт, парит с вершины
Гибким стройным, белым телом.
Нет прекрасней, нет моложе,
Розы падают румянцем
С неба, радуя, и веют
Всем хладным благоуханьем,
Тихой нежностью покоя.
Счастье многим расцветают
Розы пламенно-святые
В лучшем крае лета-цвета.
Нрав её, печален, добр,
Молчалив, когда улыбкой
По дороге злато-пыльной
В храм священный в красной платье
Опускается богиня,
Ах, походкой величавой,
Всё от глаз до ног пленится
И от губ весной блестящих
Встала стройно с чёрным станом.
Так хмельные, так хмелеют!
Сердцем, разумом, душою.
Локон чёрн густой волною
Волновал мужей красивых,
Умных, воинов храбрейших.
Как она неповторима,
Вечно юная созвездья.
Ах, сошла краса святая
Страсти, лишь сказать и сдаться,
Как сильна огням горячим.
Как тепла ко всем от свода.
Чары — всё перевернётся.
Как она лучиста, речь же
Слаще, звучней птиц и смертных.
Женихами все хотели
Стать, но всех волной отвергла
Яркой речью, в красках бледных
Только юноши остались,
А она как лёгкий ветер
Веет сладко и играет,
И светлее озаряет,
И весной-очарованьем
Всем сияет, манит сердце.
Далеко в былые грёзы
Залетают птицей быстрой
— В ароматное забвенье.
Шёл, темнел закат прежде.
Весела толпа, пир пышен
И весёл, забавен всюду
Жёны, юноши, мужья тут.
Молодых лишь нет, венчальных
Спять в молчанье удалённом.
Всё же радуются, шутят
Тихим праздник был, стал шумным.
Посмотрел угрюмо Гриша
К небу взгляд, подняв печальный,
Посмотрел, как звёзды гаснут,
В них мольба о чём-то просит,
Тихо, трепетно, в них тайна.
Вот поёт Жизнь, лучше смертных,
Тают тоны звуков страстных,
А спустилась, слава Жизни,
А плавны движенья, слово.
Так черны глаза, но полны
Простоты обычной, чувства.
Нощёта запел невольно
Сильной удалью, могучей.
— Я люблю так страстно, пылко
Всю тебя, о, всё сиянье
Красоты, очей блистанье.
Чую что-то одиноко,
Посмотрю в глаза, бледнею.
Мучусь тайной роковою
И не только сердцем красным,
И лицом любя, краснею.
Я ищу в тебе иное,
В глубине огня другое
Глаз, в живые дай мне губы
Целовать тебя богиня!
— Не рассчитывай! Исчезла,
Пыль осталась золотая,
Лишь горим, краскам Жизни
Поклонился пыли низко
И простился немо с нею         
Вышел он, покинул залы,
В путь лесной пошёл тоскливо.
Видит клён лежит, упавший
В сильный ветер, сгнивший слёзно.
Помолившись за спасенье,
Сел на серый мглистый камень
Под листвой зелёной сенью.
Не влюблялся он ещё так
И не чувствовал страданья
Этот юноша горячий,
Сильный и высокий ростом.
Но как жаль, краса в печали
Меркла, в стыд преображалась.
Доживал глоток последний,
Брал его сон благотворный.
Видит он бессмертье-вечность,
Как венчает светом звёзды.
Сердцу милая гирлянда,
Жизнь-богиня дева света,
Госпожа творений, смыслов.
Видит, как летит богиня
Утешает и лелеет
Друга в скуке вечной жизни,
Кормит персиками, он же
Величает ей улыбкой.
Веет утром, одевает
Ризой ветки, дождик летом
По душистой льёт Долине,
По холмам вином-малиной,
Вся росой переливает,
Что из листиков впивает.
Поглядит ему печально
И тоской глаза туманит.
Спит, мечтает, получаса
Не прошло, поднялся, к морю
Вышел в ночь, как вечер-сумрак,
Вот оно пусто и тёмно,
Волны бьются, поднимаясь
О низины гор, дробимых.
Кое-где не сильный ветер
Рощи чёрные поднимет.
Месяц выглянет багряный.
Луч его дрожащим светом,
Лес слепит златым туманом.
Как журчат потоки сладко,
Лёгкий сон наводят быстро.
В роще спряталась за камнем,
Выйдет и пьянеет снова.
Как угрюмая фиалка
И кувшинка, и гвоздика,
Влажный призрак чуть порхает.
Жемчуга росы с цветочков
Собирает, запевает,
Вьётся вся пеной душистой,
Серебрит в багрянце бледном.
К облакам себя возносит,
То спускается к поляне.
Мысли смутным наслажденьем
Все кончаются и дремлют.
Но печаль настала вскоре.
Нет речей, не слышно звуков.
Не слыхать большого пенья
И с тоской в глазах, слезящих
На лазурно-тёмны своды
Смотрит, словно понимает.
Тихо в небе прозвучала
Ветра шёпотом лесного
В пустоте всего простора
Из небесной светлой дали.
Нежно, сладко, сострадая.
— О, возлюбленный, мой милый.
Властной силой чар волшебных
Я тебя благословляю,
Не разрушить их мой милый.
Скоро встретимся, иди же
Ты на пир, пируй красавец.
Ты вкуси пирожных былых,
Ты испей вина побольше,
Волшебством их цвет наполнен
На краю стола, никто знай,
Их не видит, ты увидишь.
Как отведаешь, ты птицей,
А затем и духом станешь.
Вся посуда из фарфора,
А твоя сребром вся блещет,
Вся огнём святым и белым,
Чуть багрянцем, чуть пурпуром.
Превратишься милый, ах же
Скоро встретимся, сольёмся
Воедино и навечно.
Ты прими любви проклятье,
Дай моё благословенье
Молодым и Грише, людям.
Млечным светом вместе будем
Разносит лучи с зарёю,
Уходить с закатом бледным.
В небесах пропала дева,
Лишь ему она понятна.
После соловьи запели,
Грустно, тонко, как Молваро
В рощах, веющих тоскою.
Вслед богине благовонной
Всем оно казалась сластью,
А ему надеждой-целью.
Храм дрожит от плясок-пений.
Рощи в чувствах прибывают,
Речи дивные возносят
Повелительнице-Жизни.
Нощёта всё сделал, чует,
Как на воздух он взлетает
И в окно, там в темень птицей
Полетел, меж веток сосен
Звёзды белые мигают.
Блюда те отведал сладко,
Чашу ту, что ярко златом,
Кружку ту; сребром покрыта,
Он заметил как сияли.
Всё летит он в звёздном небе,
Хвост пушистый распуская,
Пыль в сверканьях оставляя,
Опустился в сад на прутья
Чёрным цветом, поклонился
Низко миру, помолился.
Отдавал поклоны птицам,
Соловьям, что ало пели,
Сойкам, прыгающим с веток
И опять порхает, перья
Златом сбрасывает с тучи
Этот щёголь полуночный.
Через миг он очутился
На могильном, мглистом камне
Старцем с чёрными кудрями,
Поседевшими немного.
С взглядом, где тоска пылала
И молчанье созерцало
Облик юного красавца.
Сердце юное осталось.
Поглядел на звезды верха.
Что-то в нём кричало страшно.
Вдруг из старого он клёна
Превратился в молодого
В миг красавца удалого.
Стройный, юноша высокий
С взором жарким, чёрным станом.
В белый мех одетый норки.
В птицу снова с серебристым
Гладким хвостиком пушистым.
Стал прозрачным духом снова
К тучам, дыму плыл, поднялся
В тьме синеющей прохлады,
В вечном снеге, негасимом
Чуть сребром и чуть багрянцем
На волнах далёких, крытых.
Нет там падающих листьев,
Нет весны растущей дивно,
Может есть, не ведать смертным.
Протрезвел со свадьбы Гриша.
Подошёл к утру Молваро
С молодой женой, красивой.
Спеть просили очень гости,
Кто остался, сладко, нежно.
Он запел с печалью тихой
Строки скорби огневые.
Пир усеян был цветами.
Поздравляли, обнимались,
Молодых благословляли.
Песня-песнь, очарованье,
Сколько страсти и вздыханья,
Сколько топота и хватки.
Расходились гости тихо.
Пир окончен и веселье.
Вот довольные остались
Кто не смог уйти с похмелья.
Спит, храпит, не поднимая
Головы, бутыль обнявши
В ночи праздника святого,
В ночи тёмные июня.
День прошёл, счастливый светит.
На колени Гриша в рощах,
В тёплых рощах, в тёмных травах,
А звезда, что смотрит сверху,
Что горит манящим взором.
Всё влечёт его сильнее.
С высоты мечтой зовётся
Для него, кто в жизни прежней
Потерял свою надежду
В муках горьких и усталых.
Кто взирал спасенью к Жизни
Он сведён судьбой в иное,
Путь его далёк в другое,
Как поток весенний в марте
Пенье страстно постигает.
Как небесный свод далёкий,
Он печали понимает,
Как волна на море блещет,
Глас тоскою напевает
Бурю и восторг, погибель
Чувство пенья завершают,
Голос юноши ломают,
Видит, дух летит навстречу,
Дух Лонео, что сияет
Светом звёздным в полуночи,
Волшебством владеет слуха.
Чародей лучи как стрелы
Тело в сердце поражает.
Долго не было в Долине
Духа, что все тоны звуки
Отнимал у братьев мирных,
Что на ивах пели пташки,
В первый день порхали.
Перья серебром спадали,
Молодой, прозрачный вечно,
Разно перистый певун злой
Поражал немым жестоко,
Улетал с насмешкой дикой.
Не ценил он тон природный.
Возмужал давненько Гриша.
Лук поднял и стрелы сделал
Из сосновых гибких сучьев.
Позабавиться решился,
Закружился Дух Лонео
Птицей водною, прозрачной.
Хитрым был, врагам не виден.
Воздух пением свободы
Звонким тоном выдал птицу.
Завился хвост разноцветный,
Заблестел, тут лук свой чёрный
Гриша натянул, что силы.
Три стелы пустил в просторы
И свалился так Лонео
В рощи тёмные ночные.
Обернулась рана смертью.
Птица-дух младая сердцем
Чудо-чудо появилось.
Кровь струёю тела тонкой
На чернеющую землю.
Стал простором дух крылатым
Навсегда пространство вечным.
Надувлося пространство
Ароматом лилий диких
На зелёном чистом поле.
Голос рушился-ломался.
Он почувствовал, как чары
В горле комом становились,
Низким голосом ветвились,
А потом высоким, сочным.
Заблестел далёкий месяц.
Листья, словно падать в осень
Опускаются на травку.
Птицы падали от боли
На блестящие лужайки.
В тон поёт великий воин,
Чудным голосом лес будит
На граните вечно хладном.
Мягкой, страстной и красивой
Удалью запел тоскливо.
Этой бархатной окраской,
Силой голоса ленилось
Всё вокруг, всё замолчало.
Птицы вновь поднялись к небу,
Закружили хороводом
Над Долиной тёплой Рая,
Над скалистой тьмой морскою
Ночью, ладаном ивовым
Переполненной доныне.
К морю на восток подходит.
Искупался тихо ночью.
С побережья он заходит
И поёт, как волны блещут
Штурмом и тоской холодной.
Возвращается в селенье.
Слышит говоры прохожих.
Молодёжь гуляет праздно.
Всё глазами он обводит.
Ищет дом Молвара друга.
Торжество прошло, но Гриша
Виноград сорвал садовый,
Нацедил вина два литра.
Залпом дунул и свалился
В полумраке лоз зелёных,
И заснул, немало было
Проходимцев в виноградах.
А кого уж замечали,
Лай собак, до прутьев гнали.
До утра проспал, мечтая,
Видя сон-тоску о милом
Крае, прошлом, но лишь только
Белоснежная поляна
Серебром пред ним раскатит.
Это сказ о Грише славном,
Жившем на земле далёкой,
В неизвестной во сторонке,
Шедший в бой во имя счастья
В дни мятежные Долины               
Дни побоищ позабыты,
Меч кровавый спрятан тайно,
Не слыхать от боли криков.
Мирно тундра расцветает.
На восток выходят в море
Рыбки за белой рыбой.
Нет грозы и бури страшной.
Песнь о мире, лучшей песне
Отдан глас стихийный Гриши.
В наказание за пьянство
Праздной ночью после свадьбы.
Месяц пост тяжёлый с песней
Проведёт в полях, немного
В сутки пищи может кушать.
Сладкий сок младой берёзы
Раз в неделю пить по кружке
И без сна, без перерыва
Будет он пахать равнину,
Сеять рис и жить одежду
Строить с быстротой великой.
Расцвела Долина счастья
Мирно пышными лесами.
Надевал кафтан рабочий,
Выходил на труд тяжёлый,
Жизнь, что в раз благословила,
Наделила тело силой.
Стройно рис в полях ветвился
Златом мягким и тоскливым.
Запоёт, коль нету мочи
Далеко, весна и нивы
Сохраняли младость, люди
Обрабатывали в лето
Винограды и бананы.
На равнину осень смотрит,
Раскрывая плащ из злата.
Плодотворны урожаи
Соберёт народ счастливый.
На колени воин, Жизнь тут
Говорит ему о поле,
О посеве благодатном.
— Охранять поля святые
Должен ты благословляю
Я тебя волшебной силой.
Голос пенья твой достигнет
Совершенства от посевов
Отгонять тьмы стаю должен
Крыльев пыль, дух-птица Кроно,
Смерти преданный питомец,
Предводитель их погибнет
От стрелы твоей случайной.
Невредимые тростинки,
Не коснувшиеся были
В сбору, ночью тёмной этой,
Тьмой ужасною покрытой.
Лишь все люди свет погасят
В окнах, затворят постройки.
Встанешь с камня гробового,
Приглянёшься к полю риса.
Лишь услышишь чей-то шорох,
Обходи мои владенья.
Охраняй и клёны зорко,
Что покрыты красным станом.
Тихо пой, сначала сладко,
Что к обильной жатве мелочь,
К ней с земли не подходила,
Черви длинные не ели
И жучки чтоб не велися,
Чтоб и гусеницы, всяки
Не поели стебли, хрупки.
Засыпать от звуков пенья
Станут, на добро не ступят,
Голос твой я всем окрашу.
В рощах тёмных отдыхали,
Наслаждались светом солнца
Птицы хищные кусая
Крылья, щёлкали зубами
Всё от голода их стая.
Чернотой взлетит, а нынче
Содрогался лес сосновый
Ото злого гала шайки.
Каждый крест могилы нищей
Расшатала ночь нагая.
По святой, румяной роще
В темень голос надрывая
Гриша начал петь тоскливо.
Люди только просыпались
И дивились дивным тоном.
Лишь Молваро глянул, нету
Гриши, встал безмолвно в поле,
Он отправился на голос
По окутанной округе
Мраком, все поля Долины
Обходил бесстрашно воин.
И счертил всем сон глубокий.
Не нашёл его Молваро
Гласом слух пленён разбитый,
Опьянён природным басом,
От волнения Молваро
Песню дал, про чёрны очи,
Трепет в сердце летом ночью,
Как в лазури луч багряный.
Только мрак ушёл и воин
Перестал охрану поля.
Всех собрал зловещий Кроно,
Прокричал и липы словно
Тьмой усеяны и смехом.
На деревья, загалдели,
Устремились за вождём все
На поля посевов злачных.
Где нет зелени, а только
Зёрна спелые пшеницы.
И поднял всех к небу Кроно.
Полетели по могилам,
Полетели над селеньем.
Прямо к полю через рощи.
Им не страшен голос грозный,
Им нестрашен лук упругий.
Гриша знал, что этим утром
Прилетят незвано гости.
Приготовил угощенье,
Хорошо готов, предвидел
Появленью их с лазурью.
Долго шайка в небе, долго
По полям вела разведку.
Лишь проснулась тьма, крылата,
Птицы чёрные большие.
Поле сетками усеял
И капканами стальными.
В роще спрятался на камень
Лёг и ждёт разведку хитрых,
Поглядеть посев шикарный,
Прилетающих из леса.
Вот и гости в поле злачном
Запестрели, загалдели,
Хохот дикий, Гриша стиснул
Зубы, лук и стрелы к бою.
Принялись к обеду птицы,
Всё рассматривая чётко,
Осторожны и лукавы.
Но опасность проглядели.
Смерть близка, от крыл сокрыта
Кто в сетях, а кто в капканах
Очутился, крики, стоны
Тут и встал могучий Гриша,
Вышел с быстрым арбалетом,
Объявил смятенный хаос.
Не щадил их никого он.
Ни пленённых, ни свободных.
Истребил за час направо
Сотни три, налево сотню.
Кровью смазаны участки
Поля, много духов чёрных
Навсегда простором стало
Птицы падали от пенья,
Засыпая, просыпаясь
Криком от кровавой боли.
Кроно был стрелою ранен,
Что из лука в круг сердечный.
Их вождя разбоев славных
На костёр стрелок оставил
И связал его верёвкой,
И отнёс зачинщика он.
На костром подвесил туго,
Не развязывая духа
И сказал. — Попался Кроно
И теперь разбойник злобный
За убийства братьев, голод
Будь сожжен и стань простором.
Ты смирись с своею долей,
Не скорби по сладкой воли,
Те от голода погибель,
Как от голода недавно
Умирал на поле воин.
От огня тьмы меньше станет.
Лишь нахмурил очи пленник,
Очи чёрные, как тело,
Злостью глянул, отвернулся,
И под ним костёр священный,
И над ним  вода святая.
Только луч блестящий чёлку
Пёк и жарил птицу, жажда
Сокрушала, не давал он
Пить злодею, каркал сильно
Он огня, что жёг так сильно.
Звал собратьев, бился, рвался.
Всё напрасно, только крылья
Сбиты и поднять не может.
Весь сгорел и стал простором
Вечным, словно растворился.
Пост продолжил воин славный.
Петь нельзя ему в Долине,
Чтоб сердца людей от неги
Страсти пламенной не рвались,
В голос сильный не влюблялись.
Рис созрел, налился злачный,
Сладкий сок, малина сладко,
Вишни зреют и жемчужный
Блеск на них, и клёны сняли
Летний цвет, одели разный
Цвет на кисти, листопадный
Ворох листьев украшает
Сад, где грех свершил похмелья
Гриша входит, смотрит диву
На колени, петь, молится
Перед виноградом сочным,
Лоз его, красуясь вьётся
Под дождём небесным, кротким.
Пышно сад цветёт нарядный.
В тишине златые нивы
Шелестит упрямый ветер.
Рой птиц поднялся пугливый.
Гриша выйдя на колосья,
Собирать зелёно-злачный
Рис в пучки, вязав умело.
Убран весь за пол недели.
Не сзывал людей сбирать он,
Не сзывал лущить их зёрна.
Всё облил водой он чёрной.
Кожура сама слезала.
Семя чистое в мешочки
Рассыпал и ветром быстрым
Относил в обитель Жизни
После сбора на опушке.
Под сосной высокой, тёмной
Воин сел, поел в душистой
Тени, помолился Жизни.
Молча встал и поклонился,
Кронам видным из под сени.
Собирались люди к Храму
Подивиться чуду риса.
Тихий говор, шум, веселье
Слушал Гриша, отдыхая
На скамейки, пляски женщин
Видел он, мужчин молчанье.
Снова дева роковая
Подалась с красавцем замуж.
Будь век счастливой вскоре
За богатого выходит
За хорошего, а Гриша
Снова взял вина из Храма
И еды меж тёмных сосен
Лёг и спит опять не дома,
В роще, где эфир румяный,
Сень, под тенью зыбкой пьяный.
Дремлет воин под журчанье,
То печаль, то трепет в сердце
Обретая, щурит брови,
Упоён, смятён и тайно
Пламенеет Жизнь святая,
Пролетает тихо в небе
С красотою редкой, дикой
По туманам, по Долине
Очаровывает долы.
Лёгким мается листочком.
Наклонится к водопадам,
Лик придаст им стройный, солнце,
Как дитя играет, светит,
Тлеет яркими углями,
Как безоблачно-отрадно.
Облила кувшином водным
Дни пришедшие, блестела,
Прокружила и исчезла
Лё1гким сном, пылинкой светлой.
Притаилась вся обитель
Спит и листьев злачных ропот,
Всё торжественно, всё пьяно.
На восток пениться море.
Гриша искупаться хочет.
Не идут с похмелья ноги.
Как встаёт, так засыпает,
А в заре пенятся воды,
Теплотой полны, согреты.
Редко так сияли рощи
Блеском Жизни обновленной.
В ярком золоте тонула
Вся Долина, луч пурпурный
В воды синие под вечер
С высоты сходил, пылая.
Сладко спал, лениво Гриша.
Шёпот листьев окрыленных
Сон смутил, идёт к селенью.
Поле ржавчиной покрыто,
Сорняки одни остались.
Прислонился к ниве, смотрит
Люди все поют, смеются.
Молодой, хромой и старый.
Пляшут, свадьбу отмечают.
Громко хор Поёт во Храме.
Гриша дома, вспоминает,
Как кричала, билась птица,
Не пришли на помощь братья;
Дух пернатых злобный, гневный,
Только по лесам их крики
Отзывались в эхе горьком
С красных лип, кончина духу
От воды святой настала,
Забрало пространство плоть-дух.
Быстро жизнь течёт, шагая.
Поглощает смерть все цели,
Погибает самый храбрый,
Но не гибнет время, вечность,
Что несёт искусства людям.
А смотреть на диво-небо
Ночью с вещими звездами:
Сердце с тайной замирает.
Помнит Гриша, как в далёком
Прошлом в тьме громадин чёрных
Постигал он мудрость быта,
Где невольно становился
Перед небом на колени.
В нём сокрыт весь день грядущий.
Много он гробниц могильных
Обошёл, где смерти запах
И рисунки, и узоры.
Он не знал, что тут могила,
Он не знал, чей род умерший,
Лишь помолится с поклоном
И возьмёт с плиты на Пасху
В год голодный, подростковый
Пищи, соку в сумку сложит.
Вёл с самим с собой беседы,
Разговор на лавке старой,
Вёл про то, во что поверил
О былых, грядущих тайнах,
О посланниках небесных,
О планетах, неизвестном.
Слушал вести проходимцев
О хозяйстве и владеньях,
Кто богаче, кто беднее,
Много брёл в лесах, просторах,
Прежде чем попасть в Долину.
В ночь у стен священных Храма,
С них читает надпись долго,
Но не очень понимает,
Половина знаков трудных
Видна красками цветными.
Всё расписано, фигуры,
Знаки дивные и корни,
Речь и мысль светил небесных.
Жизнь давно изобразила
Много тайн, там свадьба, Гриша
Невидимкой-ветром после
Чтеньям молится и смысл
На язык свой переводит.
Нарисованы две точки,
А на них лежит окружность,
На две сферы поделёна.
Каждый символ есть созвездье,
Свод-лазурь и рай согретый,
Здесь и Ада царство, Смерть-тень
Частью тьмы повелевает,
Сила демонов великих,
Всех нечистых, злых силёнок.
На стене огнём представлен
Тёмным Ад, пространство Ада.
Он хитёр, обманчив очень
Зол на всех, жесток в мученьях.
Сфера чёрная та площадь
Обитателей греховных.
Дальше снег и солнце, чисто
Серебром расшита сфера.
На краю святого круга
Точка малая планета,
Увеличена; пещеры,
Суша, горы и селенья,
Человек, что есть на суше,
Внесено на четверть точки,
Остальное есть планета,
Солнце и оно система
Паутину составляет.
Тут небес овалом склоны,
Тут восход кровавой краской
И закат багровым цветом.
Точка в центре — день созданья
Двух великих царств простором
Высшей, доброй, светлой Силы,
Чёрной Силы неустанной
И земли владений Жизни.
В первой сфере космос ближний,
Сфера будущего, стена
Храма звё1здами ночными
Все усеяны земные
Дождь и смерч полоски слева.
Видит путь, поднятый к центру
И направленный по кругу,
Окровавленный, застывший.
К верху резко он проложен,
Полный счастья и страданий.
Время, утро близко, он же
От стены ни шагу, смотрит,
Разъяснить желает символ,
Хоть и Жизнь то запретила
Раскрывать большие тайны.
Много знал и помнил Гриша
В год познания стремился
Знаки все и символ в книге,
Мудрость, новость в деле всяком,
Всё быстрей постичь для быта.
Рисовал глазами в память,
Всю картинку дней грядущих,
Прошлых или настоящих?
Предстаёт могильник вечный,
Где все звери, их останки
Переносятся в пространстве,
Каждый в нём имеет ящик,
Будь медведь, то червь, что птицей
Съеден был, на каждом гробе
Столб сосновый установлен.
От него на право зданье,
Нарисовано правее
Красных множество названий
О лечение недугов.
Сколько, где травы целебной,
Из чего лекарства делать.
Много разных заклинаний,
Чертежей цветных и ярких,
Что о технике содержат
Мысли все передовые.
Что искал, нашёл тут воин,
Из чего построен голос,
Голос пения глубокий.
Символ песен наёден вечных.
Синий круг отдельный светом
Озарён, но кровью залит.
Видит, как летят по небу
Птицы-души всех отважных,
Храбрых, воинов убитых
И пронзенных, и проткнутых.
Рядом два прохода вещих
Распростёрлись в пятнах красных,
Приподняли и хватают
Мёртвых в грозные объятья.
Горизонт вод и небо,
Как единое слиянье.
Утопающие люди,
Крики их, просмотр неба
И вода кровавой лавой
Стала, всех живых разъела.
Много их рисунков, знаков,
Кто-то выточил когда-то
Тесты песен, заклинаний,
Вызыванье духа-плоти.
Каждый нёс какой-то смысл,
Даелко не всё учёный
Гриша понял, видит дальше
Два кольца, янтарь багряный.
Видит текст, но читает.
Всех сильней любовь святая.
Кто плениться ей, нет средства
От болезни исцелиться.
Всех опаснее, зачарован
Гимн её, боится Гриша.
Вот Молваро точкой яркой
Нарисован в цикле песен,
Исполнитель песен страстных,
Голос пылкий с редким тембром.
На златой играет арфе
И поёт, пленит устами,
Властью голоса победной,
Волшебством окраски жаркой.
Дальше лес, край Амазонок,
Он идёт под крышу хаты,
Признаваясь в страсти сильной,
Обручён с прекрасной Ларой.
Тихо женятся и крепко
Обнимаются во Храме,
Надевая кольца брака.
И горит жених стыдливо
На щеке младой румянец.
Из овала прямо к центру 
Резко линия восходит
От рисунка, это значит,
Что любовь неразделима,
Если юноша погибнет,
Если милая далеко.
Чары лишь воспламеняться,
Горячей любовь их будет,
Но блестит узором медным
Крест могилы спящей в поле.
Наклонившись, шепчут нивы
Им, а что, не смог он голос,
Разгадать язык деревьев
Мёртвых сон, дорогу к Раю.
Он увидел знанья, хаос,
Как искусства создавались,
Речь и шрифт изобретались,
Рисование на глине.
Путь земно человека
От рожденья до могилы.
Не нашёл себя на знаках,
Только голос лучезарный
В заколдованном овале
Ярким символом начертан:
Сердце — уголь раскаленный
Больше тлел, чем пенье краше.
Четверть года шло и крепче
Гриша и Молваро были
Дружбой крепкой, нерушимой.
Из стремлений мести кровной
Слуги волки Чёто-ясо
Порешились мстить коварно
И Молваро друга часто
Призывал остерегаться
Тундры северной, холодной,
Но могучий Гриша смело
Улыбался кротко, в дали
Он уверено смотрелся,
Отвечал Молвару другу.
— Победил я Чёто-ясо,
А уж карлики бессильны
Пред моей великой силой.
Раз пошёл он в путь далёкий
По степям метельной тундры,
Вьюга белая кружилась
Осыпала, чёрным цветом
Лес без листьев помертвевший
Снегом крупным и пушистым.
Шёл по льду днём хладно-синем.
Взял с собою лук широкий,
Полный стрел колчан мохнатый,
Арбалет и меч, доспехи.
Не боялся слуг зловещих,
Тетиву напряг бесстрашно.
Видит стая, окружает
Полу духи, полу волки.
За стрелой стрела стремиться
Поразить врага быстрее
В полость мягкую на теле.
Бури пыл и снега холод
Помогла смериться Грише
С отвращеньем язв на коже
От укусов тварей серых.
Треснул лёд, вода осела
Подломила больше волков
Два десятка мёртвых с треском
Унесла к пескам, как камень
Погребла пучина, воин
Обратил в студеный ветер,
Чтоб спастись от тёмной бездны,
И от тёмного пространства.
По брега реки суровой
Раскричались, что завыли
Тоном злобы недовольной.
Гром раскатом разразился
По лугам морозной степи.
Побежал и арбалетом
Их отчаянье сгибая
К смерти скорбной, однозвучной.
Снял доспехи, встрепенулся
От мороза и на тело
Мех потрепанный накинул.
Сел, о гибели подумал
Не заметной и тяжёлой.
— Окажусь и я в могиле,
Я покину мир, что льётся
Сладким пеньем нив весенних.
Неземная жизнь там будет,
Может нет, прости, о, небо,
Не видать твоей красы мне.
Призадумался печально.
Сил своих собрав остаток,
Встал, в глазах ему чудиться,
Как лёд трескается, воды
Молодой текут волною.
Месяц брёл, путём измучен,
Сильным голодом и болью.
Хвои тёмные из леса
К носу веяли, не верив,
Что дошёл, упав, креститься.
И глотнул росы холодной.
И скорбев, вздохнул, но язвы
Тело мучили проказой.
Лёд ушёл, весною тундра
Зажила, зима пропала,
Тучи скорбно потемнели,
Грянул плач на зелень редкий.
Снова рощи становились
По Долине красочными.
Выходил Молваро с песней
И опять вздыхали ивы,
И трава лугов промолвит.
— Пой Молваро, пой Молваро.
Соловьи на ивах пели,
Перья бледные кидая
Черногрудые на ивах.
Сладко пел певец, а воин
Ночью шёл на голос чудный.
См не выдержал, уныло
Запевает гласом сильным,
Покидая снег, в который
Солнце уголь положило
И зажгло огнём угрюмым,
Не дойдя, упал, Молваро
Подобрал и к дому друга.
Собралась толпа из Храма,
Молча лекарь шёл по тропке
Чащи леса в дом Молваро
Из обители священной.
Положили без сознанья
Тело Гриши, много было
Собралося любопытных.
Принесли писанья, книги
В сумках кожаных из выдр,
Много трав, рецептов, смесей
В них лежало, начал лекарь
Язвы мыть волшебным зельем.
Колдовал, читал писанья.
Много свойств целебных смесей
Применил монах к больному.
Он не чувствовал, не слышал,
Н взывал пощадой к Жизни.
Словно мёртв, лежал тут воин,
Не гудел, ни тона-звука
На ответ горячей боли.
Плащ откинул друг Молваро.
Вымыл раны, начал мазать,
Как сказал монах из Храма.
Пот с лица убрал рукою.
Жёлтой смесью и печальной
Он натёр на теле язвы.
Чтоб глубокий сон развеять,
Заиграли в бубны, флейты               
Чистой нотою запели.
В тайне спал, а заклинанья
Оказалися бессильны
Против смерти ветра тундры
И Молваро полный скорби.
Спел. — С тобою друг я ныне,
Небесам взываю вечным.
Посылаю птиц, внимайте
Те, кто есть пошлите силы.
Я молю, мне помогите,
Исцелить его проказу.
Дух изгнать незримый, небо,
Кто там есть, призыв услышьте
Голос мой и помогите
Встать товарищу с постели,
От недуга исцелите.
Отвечал волшебный голос 
— Сэ-э-э. То ветер свистом
Прозвучал над кровлей мощной.
Ночь, расходятся лениво,
Оползают хату змеи.
Встал по тихому, встряхнулся
Острие под сердцем вынул,
Наконечник кроткий, малый 
Как стучало, хоть и больно,
Как учился воин славный,
Ночи пол, что было зелья
Он долечивал, когда же
Силы снова был исполнен.
Лёг опять на утро снова,
Пел певец, взвывая к небу.
— О, великие развейте,
Сокрушите чары эти,
Боль тяжёлую, о, ужас
Слышу я, трепещет сердце
Друга, о, святое небо,
Свод синеющий на небе,
Расступись, пошлите силу.
Просыпайся Гриша славный,
Отрывай скорее очи.
Он не встал, а ночью скрылся,
Станцевал прощальным ветром,
Освятил большую хату.
Он вскочил и улыбнулся
Другу, спящему на ложе.
Попрощался молча взглядом.
Ветрам всем взывал всесильным,
Гриша властно становился
Плотью духом: ту возможность
Жизнь-богиня даровала
Мог на час в могиле скрыться,
Заклинаньем массу тела
До святой уменьшить пыли,
На день был резерв дарован,
Израсходует для пользы
Жил в песках сыпучих долго,
Жил в пучине, плавал долго,
И дыша, не долго воин
Наслаждался так свободой.
На призыв Молвара друга
Возвращён в постель был вскоре.
Снова пенья, бубны, люди.
Он встаёт, внимая песне
И приветствует прохожих
И спасителя-Молвара,
Заклинавшего всё небо.
Ад пленил неверно дядьку.
Моша мучился в горенье
Ада, в боли нетерпимой,
Ждал, когда придёт луч светлый,
Пост мучений он покинул,
Незаконный пост, врученный
Чёрной тьмой невинной тени,
Пожелал увидеть близких,
Гришу, друга боевого.
Развели костёр в камине,
Словно луч печальный солнца,
Путь открылся в небосклоне,
От звезды, от царства-неба
Он пришёл проведать только.
Увидал могучий Гриша
Духа, что к зелёным чащам,
К небесам летел прохладным.
Не задел деревьев тёмных,
Тень безмолвная скитанья,
Так ослаб, что чуть простором
В тьме не стал, летя приветно,
Он не смог коснуться листьев
И помять травы душистой.
Не ступал на землю твёрдо.
Оглядел, окинул взором.
Всё родное, в путь далёкий
Уходил стопою тихой
По лесам и землянике.
Как хотел безумно скушать
По пути луча святого
Не питался, не вздремнул так,
Сильным голодом Ад мучил.
Переправу Рай устроил
По серебреному свету
Плыл к усопшим белым дымом.
Смерть вопила от потери,
Ветром выв по Красным Скалам
По теченью силой чёрной
Много душ стонало жутко,
На плечах своих державших,
Истомленных груз тяжёлый.
Кто за жадность, кражи злата
Ожерелий и обжорство,
На плечах худых сносил тот.
Много пищи в чашах пышных,
А слюна во ртах томится,
Умоляли Мошу духи.
— Обратить  ты к небу, чтобы
В Ад нас Смерть не отправляла,
Сжался, свод помилуй бедных,
Груз на нас такой возложен,
Голод терпим, столько пищи!
Холод сильный, а одежды!
Путь измучил нас далёкий.
Бремя это всех несчастных.
Не внимая крикам мёртвых,
Моша плыл, крестясь за души.
Гриша тоже оставляя
Край, шёл ровно на неделю
Собирать о медицине,
Об искусстве врачеванья,
Силы трав, волшебных смесей
Знанья, в Храме поучаться.
Исцелять, лечить болезни.
Всё селенье взбудоражил
Туро силой сокрушенной
Песней страстной, властной, пылкой,
Дивной удалью прохожих,
Предводитель волков падших,
Слуг убитых Чёто-ясо.
Он бежал, во льдах спасаясь
От погибели военной
В приключении голодной
Под звездой печальной тундры,
Не догнал его там Гриша.
Перебрался к побережью
На восток на море светло
И шалаш за день не прочный
Сколотил из веток гибких
На песчаном месте, тихом.
Часто он ходил на свадьбы
Веселиться, пить разгульно      
И в кругу красавиц местных.
Танцевать безумно ними.
Ветром он и вьюгой мчался
По степям холодной тундры.
А безделье, коль наскучит.
Он на склад святого Храма,
Оскорблять обитель Жизни.
О поступке низком мрачно
Говорил, а Чёто-ясо
Награждал его утёнком
И тепло, как воздух в тундре,
Подпускал к костру погреться
Во своей большой пещере.
После низкого расхода
Он не раз пытался небо,
Лишь вскарабкавшись на горы
С предводителем могучим,
Разбудить на луч горящий.
Выпустить тепло из солнца
В свой очаг, чтоб греться вечно,
Кушать мясо, винограды
Из Долины Рая вечно.
Низкий подвиг, как поступок
Колдуны свершить пытались.
Далеко сказать взбирались,
От святого света гибли
И с вершины вниз главою
К верху лапами летели,
Обожжёнными лазурью.
Разбивалися о камни
С треском туловища хрупким.
Лишь один пробился к небу,
Лишь отважился когда-то
Сильный демон, что давненько
Наводил в Долине ужас,
Так была Долина Ада.
Он вскочил к вратам священным.
Так вскричал, проход весь треснул,
Будто лёд на тёмных водах.
Снова крикнул, только крохи
От двери, вскочили к звёздам.
Как весною половодье
Хлынул в Рай волною синей.
Но в мгновение разбили
Волны воины из Свода
В дребезг, демон очутился
Навсегда в Аду огнистом.
Крикнул Туро всем, что мочи
На пороге Храма Жизни.
— Позабавиться хотим мы,
Поиграть мои родные,
А игру отыщем лучше
Это чем, молитвы ваши,
Омерзительнее скуки,
Надоели молодые!
Поклонившись всем по пояс,
Всем торжественно из сумки
Золотой кошель он вынул.
Из него достал колоду
Карт с костями расписными,
Разноцветною фигурой
На одной златая змейка,
На другой златая рыбка,
НА другой красавец-дятел.
На четвёртой меч и стрелы,
Вынул медные картишки,
Игровые, небольшие,
Жёлтой краскою покрытых
По бокам, а с чёрным цветом
Ярко золотом отлиты,
Разукрашены по центрам,
Цифры, масти игровые.
Показал игру шальную
Ныне новою в Долине
Молодым и старым, карты
Три с костяшками сложил он
И смешал  в руках умело.
На плиту их в рассыпную
Разложил обратным видом
Крикнул, красной масти карта
С стороной златой блестящей,
А не с чёрной, где и цифры 
Будет наземь, выиграл тот.
Десять, пять, один по знаку,
Сумма двадцать по три карты,
Две змеи и дятел выпал,
Чёрный цвет нуль, обнуляет
Всё, коль выпадет, рисуйте.
Общий счёт тем самым будет.
Вот валет, но чёрной масти.
И опять мешает ловко
Карты плоские с обманом
И кричит, две карты чёрным
И семи открытых, ноль тут,
Пять златым, но верх за чёрным,
Обнуляется вся сумма
Игрового счёта красных.
Научил он многих, люди
Постигали, все следили,
Разгорались и хотели
Побеждать, тут жадность только,
Жажда риска и наживы.
Боль с сердцах сыграла жарких.
Выпил Туро, говорил всем
Вечно пьяный, вечно праздный.
— Многих я до нитки голой
Обыграл, богат, как видеть.
По краям и землям разным
В кабачках жил, пил, играя.
На веку я многих сделал
Должниками и в прислугах
Ходят знатные угрюмо.
— Не хвались, мы обыграем,
Обберем тебя до нитки.
Из толпы орала глотка.
Он теперь. — Прошу начало.
Три десятка, все помногу
Принесло с собою гости
В Храм мех и ожерелья.
Вместо праведной молитвы
День играли, близок вечер
Молодёжь и любопытных
Тьма, до нитки проигрались.
Обыграл высокий Туро,
Жалости не зная, чести.
Кто всю хату, состоянье,
Кто одежды дорогие,
Как сокол остался голым,
Кто оружья, украшенья,
Трубки, лук, кто хлеб последний
Проиграл, метая в карты.
А лукавый Туро взором
Засверкал, на нищих глядя,
На оборванных, голодных,
Злобой адскою покрытых,
Засверкавши, он промолвил.
— Ныне воин всем известный
Слуг убил моих презренных.
Я один теперь скитаюсь
По равнинам и на север
Мне нужны на дело слуги.
Кто б со мной пошёл на север,
Нёс весь выигрыш в пещеру,
Все оружья, договоры
На проигранные земли
И одежды, украшенья,
Я на кон поставлю этот
Всё что выиграл, а вы же
Ставьте чужеземцев, в хатах
Ваше всё едят, на поле
В мастерских в работе славной
По три дня за цикл пятый.
Верно, кто крикнул громко,
Зельем пьяные и плене
Жажды роскоши, наживы
Двое повторили громко,
Верно чужеземца, есть тут
Ставим мы, земля тут наша   
Остальные покраснели,
Разбрелись по хатам в грусти,
Опечаленные сильно,
Испугались, слишком будет
Ставить на игру подобных.
— По рукам. Ответил Туро.
Засверкал глазами первый,
Побелел, завис и злобно
Сединой кивнул на Туро.
Тот свирепо усмехнулся
И кивнул в ответ усердно.
И морщиною рукою
Карту взял и стиснул жадно,
Полегла та резким темпом,
И картишки рассыпные,
И посыпались внезапно   
Карта чёрная пустая,
Карта только с дятлом чёрным,
Третья красная упала
Блеском, две счёт омрачили.
Усмехнулся Туро знатно,
Взял монеты, злато в руки,
Метко по земле рассыпал
Краской алой, золотою
Заблестели, жадно трое
Подбирали их знак-щедрость
Кинул шулер первоклассный.
И сказал с улыбкой хитрой.
— Победил я речи голой,
Сколько, всё мой тут,
Где живёт тот чужеземец,
Выдайте, проиграли!
Загорелись злобой зверской,
Указали путь за десять
Золотых монет, как подло!
Все обобранные круто.
Быстрых слуг четыре волка
Унесли добычу Туро,
Я хромой советник Туро
Уносил меха, оружья
Соболя нёс полушубок,
А во рту дымилась трубка.
Золотое ожерелье
Натянул на горло Туро.
Всё ушло, и властно молвил
Он себе. — Уходят сборы,
Я ж богат, пойду к Молвару
Ночи будет петь мне сладко,
Слугам преданным из клетки,
А придёт великий воин
От ножа погибнет враг мой!
Загорелись веки глаз как.
Закурил из трубки пышной
И вздохнул отрадно грудью.
Смолкли рощи молодые,
Перестали петь и птицы
На деревьях кликом звонким.
По полям ручьи младые,
Жизни полные, прохлады.
Птицы весело журчали
Через лес просторной хате.
Туро шёл, и сердце пело,
Сердце гордостью кипело,
Билось в бешеном восторге.
Все прошёл селенье Туро,
Важно перьями махая.
Вечер в сумраке туманном.
До Молвары он добрался.
В дом залез, в нём тишь царила.
Гостя так никто не встретил.
Птицы спрятались от крыши
И не прыгали, не пели,
Не клевали зёрна всюду,
Не взлетали в высь глухую.
Лишь глухарь напал Туро.
Боем встретил он злодея.
Дико крыльями ударил
И огонь в очах тоскливых.
Стиснул зубы, воин ловко
Ухватил за горло птицу
И вертеть сюда, обратно.
Задушил и в воздух кинул,
Подхватил, подвысил к кровле,
Входит в комнату, Молваро
Занимая оборону,
Принял бой, но был мгновенно
На куски порублен саблей.
Закричала Лара. — Что ты!
Ты убил. Но Туро только
Ей удар, она сознанье
Потеряла, пав на мужа.
Посмеялся и раскинул
Все горшки, тарелки, чаши.
Всё вокруг, что было дури,
Утварь, молот, инструменты
Разбросал кругом у входа.
Разорвал пожиток скромный,
Мех из соболя и норки,
Шкуру мягкую и скрылся,
Взяв с собой на север Лару.
В это время беззаботно,
Шёл, посвистывая, Гриша
По лесам, а белки злачны
Грызли грецкие орехи.
Скорлупу с ветвей кидали.
Соловьи отрадно пели,
За листвой скрываясь тёмной.
Сердце весело звенело,
Утро близилось воскресным.
Посмотрел на скалы воин
На восток, на море, Жизни
Помолившись, лёг на место
Отдыхать, обед готовить.
Лёг опять, раскинув ноги.
Задремал под солнцем жгучим,
Наслаждаяся далёким
Плеском волн в горячем зное.
Лето близко, птицы в бездне
Синей маются от счастья.
Стаи носятся на море,
Праздно плавают, плескаясь,
Осыпая перья с крыльев.
Видел он большие скалы.
Много птиц с тех пор тут водит,
Как погиб в бою Морасо.
Он их сотни ел и просто
По брегам шнырял песчаным.
Не бушуют волны больше,
А спокойно бьют о камни.
Друг убит, они пропели.
Через пару дней в селенье
Увидал, что люди плачут,
Их смятенье, вид разбитый.
Вот и дома видит только
Беспорядок, плач Софии
Над Молварой. — Кто, кто сделал?
Кто убил? Но нет ответа,
Только плач, вскричал тут воин,
Сердце гневом запылало,
Стиснул зубы, кровью тёмной
Налились глаза, огнище
Разгорелись, голос вспыхнул
Гулом диким. — Туро воин,
О. злодей земли проклятой,
Я найду тебя проклятый,
Сколько б я ни шёл дороги,
Сколько б трудностей не ведал,
Будешь ты убит жестоко!
Смерть тебя в бою настигнет,
Месть моя за друга будет
И за Храма оскорбленье.
Посмотрел дорогу, хаты,
В путь быстрее устремился
По следам пернатым, птичьим.
По полям, лесам вдогонку,
По траве густой, высокой,
По кустам с черникой сочной,
Где с обозом отдыхали,
Волки с Туро лёжа, ели
Виноград с аллей зелёный
В тундре был, в пещере славной
Там была добыча с Ларой.
Он её в меха закутал
И собрав, что было силы
Обернулся ветром к дому
Перенёс за день, ослаб сам.
Сделав к бою тренировки,
Обернулся ветром снова,
Диких волков саблей острой
Порубил на чистом море,
Но ушёл высокий Туро.
Ветер взвыл. —Проклятый Туро,
Я найду тебя проклятый,
Ты за всё ответишь враг мой,
Смерть тебя в бою настигнет,
Будешь ты убит жестоко,
Навсегда сгоришь простором.
Прыгал ветром, плыл вдаль Туро
Через горы, шёл полями,
В чащах тёмных укрываясь.
Мчался целый день от Гриши,
Долго брёл, устал и вот тут               
На покой остановился
В чаще всех болот дремучих.
Много змей в прудах водилось.
Туро так возвёл когда-то
Из камней у водопадов
Тут плотину, чтоб вода вся
Не текла в низины, тихо
Осторожно лёг на сучья
Дуба он в бегу усталый
Над болотами в разливе.
Полусонным озареньем
Разлилась вода, кувшинки
Под деревьями белели.
Счастья их не понимая,
Камыши главой качали.
Выплыл из зелёной мути
Лодо выглянул из сучьев,
Потонувшие в болоте
Из ноздрей вода ручьями
Просочилась, ближе к дубу,
Поднимает змей огромный.
Смотрит жёлтыми глазами,
Поклонился гостю низко.
Опустился в пруд плечами,
Туро прыгнул, брызги всюду
Серебристые лежали.
Пот с лица его струился
Серебром лучистым солнца.
Улыбнулся другу тихо.
Говорит. — Мой брат ползучий,
Я ослаб, не в силах биться,
Переждать позволь угрозу
В тёмном и прохладном лоне,
Змеи мелкие врага пусть,
Изведут и искусают.
—Рад тебя я видеть очень,
Помогу во имя Смерти,
Довелось мне видеть, слава
Королеве Скал холодных.
Соберу совет на битву.
Так ответил, опустился
Созывать всех змей округи.
Из травы и из камней всех,
Из болотной тёмной чащи,
Из под лилий и соломы.
На высокий дуб взобрался
И прилёг, ждав друга Лодо.
По ступням вода стекала
Серебром лучей обедни,
Светом их переливались,
Волны мелкие, сбивая
Тон о камни голубые.
Тёплый ветер ветки ивы,
Зелень сонную, то листья
Заплетал, качая косы,
А сквозь них свет постоянно
День скользил по суше редкой.
Постепенно появлялись
Н совет большой змеиный,
Извиваяся из мути,
Показалася головка,
А затем другая, третья.
Всё покрыли чёрным цветом,
Отражая блеск светила,
Обратился к ним, вставая,
Их приветствуя рукою.
— О, друзья, совет, мне ныне
Угрожает враг огромный,
Тихо здесь у вас, как тихо,
Вы хитры, искусны очень,
Защити Арика Смерти,
Покусайте чёрны змеи!
— Хороши великий Туро.
Расплывались, молча, змеи,
Кто куда, не шумно, тихо
С чешуёй блестящей, чёрной
И плащом, как кобры, гладким.
Опускался в тьму густую
Змей короткий, очень сильный.
— О, великий Туро мудрый
Слава. — Ты сильнее сделай
Лодо друг меня, яд твой в бой,
Чтоб убить укусом Гришу,
Смог ты. — Приплывёт в жилище
И острее зубы станут
И сильнее челюсть змей всех
И в болотах тёмно-синих,
Мутью жёлтою покрытых,
Разжился могучий Туро,
Где лежат коряги, ветки
И гранит подходит к арке,
Что ведёт в совет всеобщий.
На собрании противных
Объявили змеи, Лодо
Предложил ему со всеми            
— Будь главой великий Туро,
Слава Аду и арику,
Смерти Красных Скал богине
И еды для нас: умерших.
Так на трон залез и сладко
Жизнь пошла б, но змеи-слуги,
Что на страже, на кувшинках
Были, крикнул вдруг змеёныш.
— Гриша близко уж подходит
Вождь к болоту разливному.
Тот своей могучей силой,
Подойдя в близь водопада,
Рушить стал плотину, змеи
Меж собой заговорили
И на Гришу, но водицей
Кучу их облил, сгорели.
Слышен треск, вода струится,
Волны вниз текут, болота
Понижаются, а змеи
Чёрно-жёлтые, большие
Стали в страхе прорываться
По лугам до брался воин
До змеиного совета,
Бросил камень он по храму.
Крыша треснула, сквозь щели,
Засиял пучок лучистый
Светом ярким и горячим.
Большинство погибло, малость,
Остальных сдавили камни.
Поднялся с глуби великий
Туро, вынырнул на сушу,
Весь отъевшийся, могучий
От лекарства, винограда
В бой пошёл, но только Гриша
Усмехнулся громко, гневно.
— Смерть тебе убийца чёрный,
Смерть тебя в бою настигнет,
А твои уловки знаю,
Нет спасенья! Беспощадно
Колотил руками тело,
Издевался, только болью
Раздавалися шипенья,
Порубил б его на части,
К дубу, как карниз повесил,
Превратился в ветер демон,
Послан был из Ада в помощь
И на льсти к Чёто-ясо.
Убегал он в рощу сосен
В голубой туман сосновый.
Укрывался и бежал всё.
Мчался Гриша ветром бурным,
Разрезая ливень шумный,
Ветви тонкие ломая,
Ближе, ближе настигая,
Забарахтался в метанье,
Как стрела его пронзила,
Закачался, за сгибался,
Как из темя кровь, но волю
Он собрал и ветром быстрым
После слова заклинанья
Вдаль унёс, спасаясь бегством,
Развиваясь струйкой дыма,
Как устал и человеком
Обратился, ранен луком,
Сел над озером прозрачным
В тростниках сухих, упругих,
Задыхаяся, разлёгся
На сухом пред камнем месте.
На другом конце прудовом
От погони Гриша сонный
Искупался в блеске  света,
В глубь подводную ныряя.
К вверху голову и Жизни
Пару раз перекрестился,
Закричал, что силы Туро.
— Ветры севера скорее,
Дайте ветром мне печальным
Обернуться и бороться,
Сильным, как змеи укусы,
Грудью сильной и упругой,
С тёмно-серыми крылами,
С острым клювом, как иголка,
Зорким взглядом и далёким.
В боевой подходит форме
Воин к ним и с криком мощным
Весь колчан свой выпускает
Много их легло, как змей там,
Кто остался громким галлом
Поднялись над водным лоном
Ветры севера от Смерти
Тростники ударив, ветры
Во главе с крылатым ветром
Полетели шумно. — Туро
Предводитель наш на север,
Мест холодных, тундр властитель,
Берегись, спасайся, будь ты               
Осмотрительнее ныне,
Что беда, да не настигла.
Далеко легла дорога
В тундру дикую под небом
В ледяном тумане утра,
В ярком вечера сиянье.
Первый день и ночь в полёте
Гриша ветром по пустыням
По степям летел за ними.
Ночевать в снега спустились,
А с восходом в путь пустились
Ветры северные нежно
Плавно дули крыльям птичьим.
Он от ветром удалился.
Завернул в селенье тихо,
Слышит речи человечьи,
Звук доносится под уши.
Смотрит, там толпа дивится
На полёт и трюки Гриши,
Стиль невиданный доныне,
Тело ловкое кружиться,
Гриша ветром обернулся,
Как услышал шелест Туро,
Как вскричал тревожным свистом.
О земле забыл, поднялся
Он мгновенно ветром сильным.
Ухватил за крылья Туро,
Завертел, к земле направил.
Зря бороться, стал навстречу,
Нет, в выси не удержаться.
Кружат оба вихре страшным
В синеве прохладно-ясной.
Ниже всё с небес просторных
Опускаются всё ближе,
Видит их толпа народа.
Кто смеётся, речь и пенье.
Крики с неба всё сильнее.
Об падают с размахом
На покрытия базара.
Громкий стук о землю Гриша
Потерял на миг сознанье
И высокий Туро, ловкий,
Хитрый, смелый и лукавый.
Обернулся демон ветром
Снова бегство и погоня.
Снова Гриша в путь пустился
За обманщиком, любимцем
Местных женщин, только крикнул.
— Меч тебя в бою настигнет,
Скоро, скоро ты погибнешь.
Всё в пути преодолею
Лишь мгновение от цели,
Лишь три метра от победы.
Снова Гриша закружился
Ветром сильным, подметая
Пыль и листья на приступках.
Ускользнуть хотел, но воин
Человеком стал и принял
Бой у моря, разбивая
До корней деревья гневно.
К отступающему Туро
Шёл, кроша на щепки ветки.
Саблю лишь нажатьем бурным
Вынул, Жизнь и в небе голос.
— Стой могучий воин славный,
Не убей врага, прощенье
Да ему, иначе Смерть гнев
На снега направит ветром,
Свод ослаб в борьбе, Долина
Излечением ослабла
Света, ты ослабнешь вскоре,
Свод ослаб пока на время,
Свет огнём прольётся вскоре,
Красным Скалам ты прикован
На прибрежие холодном
Моря северного, после
Тундры волны ледяные
Омывающие землю,   
Будешь воин, голограмма
Прилетит за плотью-духом,
Что на страже станет Рая,
Вместе с братьями святыми.
Но не слышал голос звонкий
Воин и в порыве гнева
На куски врага и насмерть,
Порубил что было гнева,
Растворён в просторе вечном
Туро демон игр грешных.
Вдаль бежал, спасаясь дальше
От распятья, Смерти, видит
Часть Тумана вышел к брегу
Красных Скал могучий воин.
Там ущелья распахнулись
Широко, на пропасть смотрит.
Жизнь там власти не имеет
В мраке каменном убогих,
В тьме пещер тоскливых, тёмных.
Беглецы, худея, гибнут.
Вечный холод. вечный голод,
Страх, мученья принимают,
Рубят радушно, смиряют,
Стоя, видя их снаружи:
Он закрытые пещеры.
Пробивал себе жилище.
Звал, кричал живых — напрасно
Из жилищ давно безмолвных,
Из пещер, что бездна, мрачных.
На колени опустился
Воин, руки простирает
К небу, крестится в молитвах.
Но не Жизнь, а Смерть приходит
Ураганом бурным ночью
И несётся, разрушая,
Опустелые вершины,
Воет с грохотом и треском
Камни падают, и тучи
Цветом огненным все злятся,
Страх тяжёлый нагнетают,
Не дрожит, а принимает
Не посильные удары,
Ветром гнав, в борьбу в ступает
С красной молнией, скалистой.
Засыпаются пещеры
От её атак тяжёлых.
Громом грянула по ветру.
Обернулся человеком
Воин, нет утёсов правых,
А левее новы горы
На заре Смерть будет строить.
На развалинах холодных
Гриша лёг в крови замёрзшей.
Потерял надолго силу
Волшебства и Смерть сказала.
— Образ ветра ты не примешь,
Никогда порхать не будешь,
Невидимкою скитаться,
Не поплаваешь и в небе
Днём прекрасным в белой манне,
За тобой ещё остались
Человеческие знанья
Быта, навыки искусства,
Что постиг за годы жизни,
Не жалея сил для дела,
Аду в плен нужны такие,
Поработаешь на славу,
И за всё ответишь жалкий!
А пока беги ничтожный!
На колени пал, молясь он
Небу, низко поклонился.
Вьюга снежная по тундре
Вольно свищет и гуляет,
Гришу к дому подгоняет.
Ветер песни завывает,
Пляшет бешено, ломая
Ветки тёмно-спящих елей.
Слава шла о Грише в свете
О могучем и бесстрашном,
От людей скрывался в свете.
Он в бою не ведал страха,
Ловок был, умён и быстр,
Не земною силой воин
Обладал, боялись волки,
Волки тундры леденящей,
Уцелевшие в побоях.
Затевал их сброд решенье,
Уничтожить, зная ныне.
Говорят всё злее, злее
— Долго шёл с победой Гриша
Отвратительный и мерзкий,
Жить ему нельзя, а то, то
Он погубит всех нас братья!
Мощным луком расстреляет,
А потом раздавит всмятку.
На съеденье жирным рыбам
В море на востоке кинет.
Так за головы хватаясь,
Волновались волки сильно.
Решено на их совете
Было бить его за Туро
Ада, демона высоких,
Чёто-ясо мага тундры.
Ныне слаб и ранен Гриша,
Был доспехи боевые,
Сталью все не пробивные
Лишь на нём, но темя, горло
Можно было ранить тихо.
Вышел в лес еловый Гриша
И коварные злодеи,
Что на север известны,
Шли к врагу, его осилить.
Синих, красных шишек елей
В чащах леса с троп широких,
Веток, их в мешок сложил все.
Вышел к берегу речному.
Над водой лежат утёсы
Бледно-красные от солнца,
Волки спрятались, присели
За терновником колючим,
Жарко, полдень, тихо пахнет
Сонным зноем на просторе.
Неподвижно сеням спится
И в воде луч полусонный
Золотится влажным блеском.
Пчёл, то редкое жужжанье
Рушит сон, вскочил вдруг Гриша
Затушил костёр обеда.
Слышит из кустов шипенье.
По реке плывут остатки
С боевым напевом волков.
По воде плывут их лодки
Против тихого теченья.
Дремлет чернь реки широкой.
Утомлённые веслами,
Тишиной и зноем жарким
За берёзою склонённой
Звонких слёз — росы согретой,
Осторожно лодки к брегу,
За неё подходят, пчёлы
Ратью ветреной кусают
Из ветвей и листьев смятых
Не желаемых, усталых:
Зашептались, завопили.
Слышал Гриша смутно очень,
Как вздыхали ели в чаще.
Вдруг удары весёл, крики
Ропот речки поднимают,
Дальний шум волны прохладной.
Лук напряг из под растений
Поражал злодеев-волков.
Насекомые кусали,
Лихо мучили засаду.
Многих мелких и незримых
Погубил колчан надёжный,
Опустел от стрел липовых.
Из кустов десяток вышел:
От доспех стрела упала,
Обернулся сзади лодки,
Резко молотом ударил
По спине его в дремоте
Пошатнулся Гриша, бегом
За врагами мимо елей.
Шишек трепетных на ветках.
Четверых покрыл так тьмою
Топором, к прибрежным липам
Опустилися другие.
Крепкой спячкой всё объято.
Сели в лодки и теченьем,
Приподняв большие вёсла,
Плыть в окрестность водопадов.
Шишки сыпались сухими
С елей хрупкие, пустые,
Словно град, вскричал противник,
Кулаком ударил в темя
Раз, другой, убит мгновенно
Гришей, он же обессилил
И с обрыва в низ свалился,
В чернь глубокую, а волки
По волнам, блуждая, плыли
Тихо вёслами своими.
Не погиб, теченье Гришу
К брегу выбросило к ночи,
Те на север отправлялись,
Где в лесах сурово воют
Вьюги, с треском гнут, ломают,
Крепко спящие деревья
И стволы в снега кидают.
Поднимался Гриша к елям,
Чтобы шишек, веток ломких
Там набрать, костёр полночный
Развести в лесном массиве.
Вот глухарь хохлатый сходит
И спускается в полёте
За добычею кровавой,
Над барашком белошёрстным,
А за ним второй и третий
С голубой лазури сходят,
Опускаются за ними,
Появляться другие,
Стая, что вокруг темнеет.
Собираются над трупом
Избежать беды голодной:
Смерти лютой, ненавистной.
Вдруг на них как грянет Гриша
Распугает птиц, друг друга
Сторожащих, не сходящих.
Вьются чёрные в просторе,
Над добычею кружатся,
Не спеша, отходит воин,
Взял барана на прожарку.
Часть десятую себе взял,
Остальное стае отдал.
Скоро свет померкнет к ночи,
Скорби сумрак будет в небе.
Далеко ушли на север,
Далеко вернулись волки
К ледяным своим пещерам.
От дыханья ветры вода,
Воды северного моря
И не только, даже камни
В лёд трескучий превращает
Жизнь, поля пустые тундры.
Хлопья снежные покрыли
Пеленою бело гладкой.
По лесам метель бушует,
Распевая песни, бродит
И на лыжах волки злые
Бьют зверья остатки, мирно.
Всё селение Молвару
Схоронило возле Храма
И оплакали, и Гришу
Помянули, тихо Лара
И София молотили
Хлеб, трудились днём горячим.
А под вечер Лара вместе
С молодёжью собиралась
Для забав и игр тихих,
Состязаний, танцев, пений.
Так однажды возвратился
Тёмным временем могучий
Гриша, чтобы язвы-раны
Залечить, под вечер Лара.
Чутко слушала, кК с нивы
Соловьи о чём-то пели.
Это Гриша славный в поле
Запевал, сберёг свой голос
Запоздалый и красивый.
Разожгла камин, багрянцем
Красил ей лицо огнище.
Трепетали искры златом
У неё, в глазах скорбящих.
Из трубы дымок ветвился
И клубился в свете лунном,
И угли печальной лавой
Теневую темь приняли.
И просторно в сенях двери
Вдруг открылись тихо, пламя
Больше тенью становилось,
Угасал в нём пыл горящий,
Меньше дым летел, волнуясь.
Так вошли они безмолвно,
НИ сказав ни слов тихо
За порог просторной хаты.
По стене прошли и угол
В тёмный странно так забились
Угнетёно и страданьем.
В их обличье мрак и холод,
Словно в боем из тьмы вышли,
Лишь рваньё, худые оба.
Знать пришельцы, лица бледно
На костёр смотрел мрачный
И дрожали словно листья,
И на стол пустой глядели.
Завывает ветер скоро,
Бьёт в окно, гудит и птицы
Издают крик дальний небе,
Ярче свет, то голос дали.
Гости мёртвые из тени,
Гости тощие пришли тут,
Погостить у вас немного
Из глубин далёко тёмных,
Из борьбы с великим Адой,
Обессилившие духи,
Братья свода огневого.
Скоро Гриша возвращался
Из степи с охоты долгой.
За плечо сума большая
С белошёрстным, диким зверем.
Положил в углу барана.
Поклонился низко Ларе
И Софии, вспомнил друга,
Что за Ларой шёл когда-то.
Как в любви сердечной пел он,
Как звучала песня тайно
Захотелось спеть, не стал петь
О красавице-туземке,
О прекрасной и любимой.
Опустил барана, видит
Двух угрюмых приведений,
Что в углу забились тёмном
И спросил. — Откуда гости?
Промолчали жёны, Гриша
Дальше спрашивать не вздумал.
Поклонился и с приветом
Попросил отведать мяса,
Разделить тепло и крышу.
Не ответили пришельцы,
Не взглянули бледным взором.
Гриша ужин приготовил
И барана лишь разделал,
И обжарил, оба гостя
От чулана отскочили,
Принялись, схватили быстро
Всех долей добычи этой
Не спросив, поели смачно
С солью, жиром серым мясо.
Словно век не ели, снова
В темень мрачную забились,
В угол самый отдалённый.
Улыбнулась Лара тихо,
Гриша тоже по примеру.
Постелить постели с мехом
Вышла в комнату Софии
И шепнула Грише. — Долог
И тяжёл, их путь лежал к нам,
Холод бедный их измучил,
Голод, путь наш ужин примут,
Поедим, что нам оставят.
Чуял, что посланье с неба,
Из ворот святого гроба.
Дни летели, гасли зори,
Ночи светлые темнели.
Много шишек тёмных сосны
В чаще сбросили привольной.
Гости каждый раз молились
Ночью в Храм ходили Жизни
В непогоду, град и ливень.
В лес ходили за ветвями
И за шишками для топки
Развести костёр в камине,
Лягут спать, они погреться.
Посветлеет у чулана,
Опечаленные, смотрят,
Лишь барана Гриша славный
Приносил, как возвращался
Приготовить и обжарить
И нарезать с жиром серым,
Духи мрачные, как волки
Лишь навалятся на пищу
От чулана немо, дерзко.
Мясо лучшее с подливой
Жадно скушают без спроса,
Расхватают и убьются
В уголь свой чуланный, тёмный.
Полюбились эти гости,
Стали близким и привычным
Грише, Ларе и Софии.
Их не в чём не упрекали
И на них не возмущались.
Всем довольны были трое,
Всё терпели молча, честно,
Все права их соблюдали
И их взгляда к ним суровый.
Раз проснулся Гриша ночью.
Покраснел камин в огнище
По избе, мелькая светом.
На лице уснувший сумрак.
Слышит топот в полумраке,
Вздохи бедные и пенье,
Горький плач, заправил ложе,
Завернул, косматы шкуры,
Из оленя коду белу.
Видит гости у камина
Очень бледные в печали.
Мягкий и высокий голос,
Низкий, бархатный второй же
Зарыдал и опустился.
На колени Гриша. — Гости,
Вас узнал я братья света,
Сердце мучится то пенье,
Моша, ты Молваро — братья!
Как вы здесь, как встретил вас я,
Как вы там, откуда будьте,
Почему сюда спустились?
Смолкли духи теневые,
Перестали петь и шепчут,
Говорят. — О, Гриша славный,
Я приветствую, мы жили
В этом мире помнишь. — Помню.
—Ад пленил из Красных Скал мы,
Из темниц для духа-плоти
С боем вырвались лучами,
Голограммы Свод священный
Нам послал на землю эту.
Испытать, проверить, веришь,
Жизнь тебя послала брат наш,
Я спасён за скорбь и слёзы,
Он смелость роковую,
Жизнь помиловала, слава,
Жизнь спасла от Смерти мрачной
И отправила на землю,
Нас прислала, что скорбно
Над могилой погребённых
Петь совместно, сладко, только
Лишь да кто-то соизволить
Накормить, должны молится,
Молча есть с тоскою скорбной,
Призывать живых к Прощенью,
К Благодетели и Миру,
Год нам быть, но многим были
В тягость лишним ртом, обузой
Мы для всех, нас гнали, били,
Не нашли мы места, дома.
Вопреки сюда вернулись.
Огорчили Ад зловещий
За побег, десяток стражей
Истребили из могилы
Мертвецом покойных, злобных,
Отошедших телом в землю,
Ставших плотью-духом лёгким.
Год должны мы здесь из ямы,
Из могил, убогих мёртвых
Украшения и вещи,
Из фарфора чаши, вина,
Всё вытаскивать, чтоб духи
Так не мучались от груза 
Без вина и пищи будет
Нам дорога гробовая.
Ночи грустные усохших
Развлекать красивым пеньем
Будем мы, чтоб будни все их
Сделать краше и живее,
И над мрамором священным,
Над плитой с крестом могильным
Разводить огни, жечь факел,
Освещать места святые.
Веселить печальных духов,
Днём ночлег искать, так Гриша
Забрели к тебе, прости нас,
Что тебе мы не сказали,
Так велела сверху сила,
Искушать тебя, прости нас,
Ведь терпение — святыня!
И твоё терпенье дерзко.
Оставайся ты вовеки
Честным, смелым и достойным,
Ты держись родной, не падай,
Верный Раю, Жизни-свету.
Предстоит тебе сложнее
Путь пройти, расскажет время,
Ну прощай. — Прощай брат Гриша.
И затух камин, и темень
Пала в комнате внезапно.
Помахал рукой в дорогу,
Обронил слезу из века.
На пороге дверь открылась.
— Ну прощай родных, любимых,
Береги по коль возможность,
Счастья  вам. Сказал Молваро.
Улетели, шорох тихий
Слышен был, поднялись к небу.
К звёздам взгляд поднял свой Гриша,
Лёд почувствовал и холод,
Опечалил на мгновенье,
Духов светлых уж невидно
Стороны небес далёкой.
О, холодная Долина,
Стужа лютая зимою
И метель, и как в пустыне,
Нет воды, а лёд так крепче,
Толще стал на реках водных,
Родники — во льду сосульки.
Все луга и винограды,
Все поля заносит снегом,
Урожай погиб от смерчи,
О метели Смерти злобной.
И ревёт ужасней вьюга
В чащах леса, в дальних чащах.
Ад послал уничтоженье
Смертных всем в Долину Рая.
Выходили из селений
На охоту люди много
В занесённую округу,
Обернувшись в рукавицы,
В мех, накидку головную
Пробирались в лес сосновый.
Зря ходили в чащах ближних,
В долгих поисках добычи.
Выходил и воин Гриша.
Нет барана, ни бизона,
Птицы нет и змей, и прочих.
Замело следы снегами.
Лес суровый и дремучий,
Как блестящая пустыня,
Ледяной и страшный всюду.
Много юношей погибло
И мужей в лесах морозных
Смертью хладной и голодной.
И не раз от стужи Гирша,
Падал в обморок от боли
В животе, не раз охотник
Замерзал в снегах глубоких.
Жизнь помилуй всех невинных,
Свод небес услышь молитвы.
Силы высшие спасите
От мучений и от Смерти,
От голодных слёз и воплей.
Как земля тоскует эта,
Половину уж Долины,
Голод, страшные болезни
Унесли живых и мирных,
Истомил жестокий голод.
Только в небе загорятся,
Только звёзды там заблестят,
Небеса и тёмный иней.
Смерть по хатам забирает,
Умирающих, однажды
Смерть пришла во мраке ночи,
Улыбаясь и безмолвно,
И без всякого привета,
На порог вошла, к камину
Подошла к Софии, села,
Умирающей от язвы
Живота и воспалений.
На неё гладит свирепо,
Глаз на сводит чёрно страшных,
Шепчет её, как ветер в уши               
— За тобой пришла кончина,
За тобой пришла погибель.
По лицу скользили слёзы
Бедной женщины, лежавшей.
От шипящей, злобной речи
Сжалось сердце, защемило.
Взгляд София опустил,
Скрыв рукой лицо и очи.
Безответно перед Смертью,
Дух её и голограмма
Чарам, ей сопротивлялись.
Умирая, всё томилась.
Дрожь по коже, загорая,
Шли и кровь то лёд, то пламя
От её прикосновений.
В сердце зов безумный, Гриша
Побежал скорее к хате,
Боль, стеснив и скаля зубы.
Чует, то беда прискорбно
Разошлась, он мчится к лесу,
Снег с лиц сметая мёрзлый,
Налегке с прослойкой в шкуре
В сапогах, перчатках тёплых
Мчит на лыжах с луком новым,
С пачкой новых стрел в колчане
По полям пустым всё едет,
По округе белой, ровной.
Трое суток ищет пищу,
На колени  пал в молитвах,
К небу руки поднимая.
— Губит Смерь, о, Жизнь помилуй,
Пощади рабов, помилуй,
Лягу я в могилу, только,
Дай еды немного только
Близким и родным для жизни.
Я устал, идти нет мочи,
Громко в дебрях разошлися               
Молчаливо вопли Гриши,
Но ни знака, ни ответа,
Не дала богиня отклик
На тоску повтора речи.
Он до вечера скитался,
По лесам ходил суровым,
Опечаленным и тёмным,
Мёртвым чащам, пал в молитвах,
Неподвижно лёг в сугробы,
Только чудилось, мерцала
Сторона далёких будней.
Время летнее Долины,
Соловьи, как в рощах пели,
Колокольчики звенели,
Пол лугам цветы пестрели,
По воде играло солнце.
Видел он Молвару-друга,
Пенье вспомнил, голос сильный
И поднялся дальше Гриша.
В хатах люди умирали,
Молча Смерть их поджидала,
Караулила, как голод
Их замучает, уложит,
А София умирала,
Болью жгучею страдая.
— Лара, Лара слышу что-то,
Шум далёкий, звон и волны
Бьют под солнцем серебристым.
—Нет, шумит печально ветер,
Ты дрожишь, молю София!
— Погляди, я вижу это,
Свет небесный, сына вижу!
Он там ждёт, зовёт на небо,
Там огонь, огонь зелёный   
— Это лишь костёр в камине
Синем пламенем вздувает.
Её сказала, плача Лара.
— Всё пришла, прощай родная!
Гриша сын, прощайте! Вижу
Смерти очи злые, злые,
Взоры грозные сверкнули,
Ледяные руки Смерти
Забирают жизнь, прощайте!
Много мук несчастный Гриша
Перенёс в снегах холодных.
Он бежал из дебрей чащи,
От очей внезапных Смерти,
Призывающих смирится
С горькой участью томленья
По лесам в росе блестящей
Под белевшими ветвями
От снегов к земле поникших.
Слышен вой смертельный ветра.
Тяжело на сердце юном
И тоска по дому гложет.
— Не дойти, в степям погибну,
Лягу в синие сугробы,
А весной найдут, в могилу
Люди добрые положат.
Видит дом у леса, быстро
Устремляется к порогу,
Видит медленно, в нём плачет
Над Софией мёртвой Лара.
Ни движения, ни слова.
Так прирос и замер с места,
Лишь мороз осел под кожей,
Лишь отчаяньем и криком,
Переполнилась душа вся,
Всё погибло, звёзды даже
Не трепещут в тёмном небе,
И стонать устами ветки,
И трясёт их ветер леса,
Хмуро голову склоняя.
Рядом сел с Софией Гриша,
Что была ему, как мама,
Опустил на лоб ладонь он.
По ногам холодным пот мёрз.
Он обрёл семью и дом свой.
Не споёт ему Молваро,
Никогда не скажет слова
Больше добрая София.
Он обнял рыдая Лару,
День и ночь сидел в молчанье,
Скрыв глаза свои повязкой.
То отчаянье, то ярость
В сердце днём и тьмой царили.
Так простились с ней и вскоре.
Вырыл ей в лесу могилу
На глухом, удобном месте
Под тоскливо тёмной ивой.
В белый мех её одели,
Положили, и засыпал
Гриша яму гробовую
И песком, и снегом белым.
Помолился, поклонился.
Чёрный крест, ушли, поставив.
Лишь закат померк пурпурный.
Пред крестом зажёг он факел
Осветить, очистить место.
Здесь и Моша, и Молваро
Похоронены, отпеты,
Их физическое тело.
И запел, что мочи было,
Загорел огонь от тона,
Озарив могилы, вызвав
Свет святой потоком с неба
И с колен не поднимаясь,
Поклонился веткам чёрным,
Крестам, и своду мёртвым.
Кто покоился в массиве.
Поглядел бессонно, хата,
Лара спит, на утро дева
С Гришей в путь далёкий, воин,
Должен быть наказан, отдан
Смерти, чтоб Долина снова
Расцвела зелёным цветом. 
А она домой вернётся
И сказав Молвару тихо.
— Скоро милый мой с тобою,
Скоро встречусь в Свете Вечном.
Сердце проситься к тебе всё,
В путь меня проводит Гриша,
Сам уйдёт, как воин Света,
Далеко как мне ответил.
Постояли, обронили
На могилы близких слёзы
И пошли, как трудно в мире,
НА земле тоскливой, скользкой.
Обречён на труд и муки
Будет воин и волшебник,
Мучась голодом тяжёлым,
Лихорадкою-болезнью.
Путь окончат, душам млечным
На огне в Аду кричать в плен,
Телом сгнив в могилах узких.
Долго шли, оставив хату,
Шли на землю Амазонок
По замерзшим рекам, долам.
Подошли к дворцовой хате.
Одинок Беза и грустен,
Там сидел, раскинув кудри,
Будто снег на нём плащ белый
Был, накинут на лохмотья.
Та же редкая посуда
На столе с травой лежала.
Догорал костёр в камине.
Чуть светало в чаще снежной,
Заметенную метелью,
Оглушенную порывом
Гулкой бури вьюгой тесной.
Из оранжевого цвета
Побелел в камине уголь,
Утихал огонь над пеплом.
Не услышав, появились
На пороге гости, Лара.
Как цветок цвела на солнце,
Разрумянилися щёки.
Очи чёрные пылали
Алым цветом, локон чёрный
От метели развивался.
На челе звезда из злата
В украшении сияла
И весеннею улыбкой
Всё лицо её объято.
Высоко поднялось солнце,
Деву заревом окинув.
Ароматом всё пропахло
Молодым цветом апрельских,
Сладким воздухом от Лары.
—О, родная дочь вернулась.
Их обнял могучий старец
— Мне отрадно вас родные
Видеть, сядьте и согрейтесь,
Разделите завтрак бедный
У костра поближе, знаю,
Я беду, что свод небесный
Дал приказ тебе друг Гриша,
Что погибло пол Долины,
Что пришёл простится друг мой,
Навсегда покинуть должен,
Завершить свой путь в Долине
После подвигов священных,
Что Смерть проклятый ветер
Убрала с земли обильной.
Закурил, достав, он трубку
Старой выделки и редкой,
Трубку красную из камня,
Трость крыш конец широкий,
Тонкой кожею устам чтоб
Наложит так мягко было.
Угостил пахучей травкой
Чужеземца, речь затеял.
— О, давно такое было,
Все наказаны тут были,
Смерть подула лёгким ветром,
Всё вокруг окаменело,
А потом Жизнь-Свет с улыбкой
По полям прошла весною.
Зацвели цветы с травою,
По морям прошла и воды
Потекли, запели звонко.
А теперь, как видишь ныне,
Поседело всё от гнева,
Мрачным и холодным стало.
Всё снега покрыли кровом,
Листья, всё живое скрыли,
Всё поблекло от мороза.
Гибель всем, по рекам тундры
Лёд и дичь заледенела,
В топям змей замёрзших много.
— Съели их давно Беза друг.
Улетели птицы, гуси
За Туман, где тёмный климат
В отдалённые равнины.
Опустели норы, звери
Передохли от мороза,
Как тогда земля благая
Затвердела и усохла.
— Нет, я верю. Опустился
На колени Гриша. — Верю,
Пощадит нас Рай небесный,
Улыбнётся кротко, братьев,
Жён помилует богиня.
Тёплый свет пошлёт и ливень.
Снег пойдёт в луг пустые               
Насекомые вернуться
На болта гуси, цапли.
Мир воскреснет новой жизнью.
Зацветут деревья в чащах.
Оросит прохладный дождик            
Чаши лиственные, песней
Соловья пронзится темень,
Полусонные проснутся,
Заколышутся все нивы!
Глас звучал с небес далёких.
Верь могучий вождь, прощенье
Свод пошлёт в Долину Рая.
Долгий день минул в охоте.
Ночь прошла беседой дружной,
Месяц шёл, однажды утром
Из серебренного дома
Вышел Гриша, ярко солнце
Осветило дол широкий,
Ярко сказочный, могучий.
Онемел, заплакал тихо.
От тепла земля чернела.
А над хатой сладко веял
Запах листьев первоцветных.
И ручьи текли по склонам.
Аромат травы пронёсся,
Аромат весны по хатам.
Золотой блеск дня встречают
Лица радости и счастья.
Умерла зима хладная,
Холод грозный, беспощадный.
Солнце краше и яснее.
По ланитам растеклися
Слёзы бедные, сияя,
От тепла бегут сильнее
И земля ревёт в потоках.
Солнцу радовались люди.
Пар-туман в просторе с блеском
Перепутался, снег стаял
И ушёл весь влагой в почву.
Хворост стух в камине, тлея,
Задымил всю хату мокрый.
Листья первые младые.
Их весенние цветенье
Ветром первое волненье
Отошла от лютой стужи,
От блистающей метели
Тундра дикая, весною
Там не пахнуло и живность,
Не цвела листва густая,
Но летели птицы стаей.
Кто в живых сумел остаться.
Тут и лебедь белокрылый,
Тут и гусь, что с красным клювом.
Мало птиц и стай летело,
В небесах свой путь держали,
С болью кликались, их много
Гибло от морозов сильных,
От голодных стрел охоты
Дичь почти погибла в норках.
Сколько с лука изгибалось
Тетива стрелою твёрдой.
Мало стай и в одиночку
Появлялись утки в небе
Взмахом крыл полётным, быстрым.
Много змей в болотах вышло,
Животов голодных сдохло
От укусов, перебиты
Кучи змей и утки свежей
Гриша съел, терпеть нет силы.
По Долине, в чащах чистых
Он запел и в перьях красных
Застучал по дубу дятел.
Жизнь пробилась светом к долу,
И услышала, узнала
Голос вешний и тоскливый,
Полный скорби и печали         
Убежал от встречи, чтобы
Не заметно выйти к солнцу,
Восхититься новым раем,
Плодородной чернотою,
Смертных радостью большою,
Зовом сильным и угрюмым,
Любоваться лесом пышным.
Этим днём Долину Рая
Покидал могучий Гриша.
Поглядел на расстоянье,
Лишь глаза закрыл и видит,
Море северное бьётся
И вода в нём горькой стала.
Тихо воины на Плоте
Пьют солёную водицу,
Улыбаются, глядят всё,
Всё куда-то неизвестно
Там на море Плот туманный.
Больше леса, рощи тёмной,
Тонкий, ростом не высокий.
Плыли труженики мирно,
Не смеялись, говорили.
Там молнии сверкали.
На колени пал и плачет,
Гриша креститься в молитвах,
Сутки труд, там братья стонут,
Люди, воины, он видит,
Стены кровью выкрашены.
Лица, полные безмолвья
Видит тех, кто в поединках
Адом был пленён, как воин
Света, сослан на работы.
Лица белым цветом крыты.
Это Смерти отраженье.
Челюсть щетиной густою
Заросла, покрыта грязью.
Хлещет Смерть кнутами часто.
Не кричат, нет шума, терпят.
Издевается, смеётся.
Это кроткое веденье
Часть грядущего открыло
На челнах Арики чёрных.
Снова видит на коленях,
Бородатый мастер сплавов,
Бледен он лицом и хмур так,
Лучезарный луч волшебный
Бьётся  с мраморным экраном.
Шлёт с престола Смерть веленья,
Им приказы, недовольства
Там живут и вьются, мелом
Чертежи под плети чертят.
Цедят мёд для Смерти, Ада,
Обитателей не грешных.
Пчёлы их кусают жалом,
Подгоняют, клубы с травкой
Колдовскою и целебной
Вырастают магам чёрным.
Чует, встретится там с ними.
Примут ласково с приветом
С молодым могучим телом
На работу в ряд плененных.
Снова краткое веденье,
Рати тружеников дальних,
Тайны дел, искусств великих,
Ближних дней огонь свистящий,
Надвигающие плети,
Переполненные лавки
Бьют, секут с сторон различных.
Сердце болью унывает
И кипит работа целью
Хорошо и неустанно.
Славно сказочные строят
Города рабы для Ада.
Рубят толстые деревья,
Обрабатывают, печи
И станки дымятся, что же?
Гром и молния со Смертью
Подгоняют, истощённых.
Не дают из рек водицы
Чистой, по утрам студеной.
Снова кроткое веденье.
О, далёкое в тумане
Смутно голову тревожит.
В небе мощное железо,
Крылья, бой кровавый в небе.
Гибнут люди, друг по другу
Нанося удары, дальше
Очень смутно, их остатки,
Отступая, бьются насмерть,
Но в смятенье убегают
В рощи и леса густые,
В листья высохшие гонят
Их крылатые тарелки.
Рядом в море тихом утром
Днём весенним, тёплым, светлым
Искупался раз последний,
Ждав грядущего, вот в хате
На пороге встал махровом.
Наполнялся ароматом
Трав простор озолоченный,
Блеском солнца огневого.
Пчёлы к рощам серебристым
На цветы, пыльцу слетались,
Собирая мёд, сливая
В улья на корявых ветках.
Широка лазурь просторов,
Удаль их сияет летом.
На востоке на прибрежье
Часто прыгают дельфины,
Машут лапами и в брызгах
Уплывают, рядом пальмы,
Сосны рядом расцветают,
Словно рай: столбы лесные
Отражаются в том море.
Шляпы пушные — короны,
Созерцают в нём под солнцем.
Не ушёл с закатом солнца
Из Долины Гриша счастья
Полной, ночь покрылась мглою,
Торжествуя под лунною.
Взор уставший закрывает,
Тихо грезиться сон милый,
Улыбается рассветом,
Ждав, свершиться ослабленье
Тела, спит и снова утро
На пороге, он проснулся,
Закрывая глаз ладонью
От лучей манящих солнца
И играющих лениво
По щекам, с листвы скользя впрямь.
Озарили, осветили
Плечи, руки, ноги, тело
И лицо, уже у моря.
Плот вдали виднелся белый,
Словно призрак расплывался,
По воде летел, мелькая,
Опускаясь незаметно,
Ниже всё в Тумане пёстром,
Остров каторжан плененных,
Скалы Красные, большие.
Уток несколько пропало
В небе, перья лишь стряхнули,
Не успев блеснуть, знать пали
От голодных стрел от моря,
Все пропали утка, цапля,
Что в Тумане пролетали,
Чуть мелькали, так и скрылись,
Опустились в сине море
И от волн раздулись брызги,
Искры от паденья молний
С далёких скал кровавых.
В чёрной, огненной одёже
Госпожа идёт со стражей,
Пять волков, то человек пять
По воде, она чернеет,
Вянут водоросли, буря
Шторм и ветер подниматься.
Лук, доспехи, меч, в военной
Мощи Гриша встал пред Смертью
И торжественно на встречу
Принял бой последний, трудный,
Ждал, когда сойдут на берег.
Захрустели кости в битве,
Как у вод чуть белый щебень,
Отходя с брегов песчаных,
Отбиваясь, обтекая
Кровью потом бледных тварей,
Двух убил, сознанье в миг сам
Потерял от чары Смерти,
Но ушла, убит он не был.
Жизнь воскликнула. — Беги же,
Здесь тебя мученья только,
Ожидают, попрощайся,
Покидай восток прибрежный,
Я пробить экран не в силах,
Ад силён, беги скорее.
И ушла с экрана к своду.
Как всё цвело прекрасно,
Пышно так цветами суша.
Солнце жарко засияло,
Ныне так зайдя с востока.
И селенье так счастливо
Никогда не радовалось
Свету, так не поклонялось,
Как спокойно море стало.
И прозрачная водичка
Не сбивает скал низины,
Гор высоких и подводных.
Плот стоит, рабов стегают,
За убитых птиц на завтрак.
Жизнь прошла и молодые
Табаком зелёным, пышным
И приятным, и душистым
Трубки чёрные набили,
В день приветный закурили.
Снова Смерть со словом к Грише
В чёрной мантии, волшебной.
— Нет тебе спасенья воин,
Нет тебе прощенья воин,
Не легко трудится жалким,
Не легко ничтожным массам,
Тяжело на Ад работать.
Перед ней не пал могучий
На колени Гриша в шкуре,
В коже плотной, облеченный
И в доспехах. — Нет поклона,
Сам не съем, а пищу эту
Голодающим отдам я
На Плоту, иди вдаль нечисть!
Ты возьми и передай им
Ковш воды моей студёной,
Напои десяток славных.
Трусы кланялись ей низко,
Гостье, все дары и кожу,
И меха, всё передали,
Лишь бы Смерть жизнь не отняла,
Не сожгла огнём злодейским.
И на Плот врачей и магов,
Славных воинов и прочих
Мастеров искусств и дела,
Их в телесном воплощенье
В плен на труд перемещает,
Магам злым не угодивших,
Чтобы убиты были Гришей.
Закурив златую трубку,
Села гостья, тесным кругом
Окружив себя волками
И вскричав в прибрежья людям.
— Кто не радуется гостье,
Не доволен, что пришла я,
Навестила, омертвила?
Все боятся, поклонились,
Прочитав молитву тихо.
— Рады. Все сказали кисло,
Презирая рабство Смерти,
Но не поклонился Гриша,
А ещё ответил смело.
— Не тебе мой враг молился,
Не тебе мой враг поклоны.
Э, проклятая ты знай же,
Не боюсь огня и пламя,
Не боюсь распятья, пыток.
Верен я земле и Своду,
Жизни, Раю-свету, людям,
Пыли, Вечности лазурной,
Не тебе внимаю в жизни,
Не твоей молюсь пощаде,
Ты не радуешь мне очи,
Удаляйся, и простимся!
— Нет, ответишь раб несчастный
Ты в Аду за всё! — Ну что же,
Не боюсь и Ада бестья!
Так в лесу укрылся Гриша,
Тяжелей его дыханье
Становилось от погони
Многочисленных созданий.
Зашептали сосны, ветер,
Душно всем, идти, как жарко,
Потеплели долы Рая.
Волны в сне плескают мутном.
Потерял могучий Гриша,
Силу ветра, волшебство чар,
Но остались дела знанья
И искусств, и голос певчий,
Неземная сила тела,
Благородство и другое.
Он пленительно запел так,
Что враги на месте ровном,
Засыпали в душном лесе,
От жары, томившей ноги.
Вечер близится в просторе,
Душный зной, и солнце чаще
Всё лучи свои метало.
В чащах тайных, пробивая
Грише путь, врагов жестоких,
Останавливая светом,
Содрогнулись нивы, в небе,
Жизнь, с экраном бившись тёмным.
— О, скорей беги, скорее,
Не могу пробить ограду.
Отошла, ослабив, к солнцу.
Смерть крылатая в просторе.
— Рая Дол покинешь чистый,
В путь отправишься далёкий,
Много там мучений долгих,
Много лет, исчезнет младость,
Прежде чем родную землю,
Ты увидишь, нет ничтожный!
Дом родной оставишь ныне,
Ты простись, щедра я жалкий,
Там экраном будешь схвачен,
Переброшен в рабство к Плоту.
Обернулся на селенье,
Тихо с близкими простился.
По волна грести руками,
По волнам блестящим, сонным,
Оттолкнув руками тело
И грести пустился горько,
Утирая слёзы тихо,
По родным и близким, ставшим,
Небо заревом прощальным,
Тучи и закат багряный
Воспылали, жарким цветом
Вся вод озолотилась
Лоном огненным, лазурным.
Солнце огненной зарёю
Осветило всю Долину,
Гриша плыл в туман багровый
По волнам прохладно-светлым.
Долго вглядывался в берег,
Провожающих пытался.
Рассмотреть, экран тот тёмный
Притянул огромной силой,
Как магнит металла крошку
С вод блестящих тело Гриши,
Отступающего к солнцу,
Скрыл гребца в большом тумане.
Бледный диск вечерний солнца
В мгле темнеющей, далёкой,
Уходил, тонувши, тихо.
Гаснул свет, и мгла темнела,
Разливаяся пурпуром.
Опустели рощи, долы.
Мрак покрыл леса пустые.
Так ушла печаль морская
Волн, багряная уснула.
Ночи темень оглянула.
Так пленён могучий Гриша,
Славный воин Свет-Жизни
В сторону мучений тяжких,
В сторону работы горькой.
               



Плот Смерти
Благородный Пето с раной
У высоких сень томился,
Врачевал, чем мог тут Гриша.
Битва грозная настала
Каторжан со стражей Смерти
В масках воинов железных.
Бились с ратью малой Ада.
Нет убежища, ни ямы,
Обороны, нет тверди тут.
Крепко город воздвигали,
Возвышали стены крепко
На защиту, все молились,
Всю добычу пищу в складах
Съели, рвом места глухие
Обвели, постились, зданье;
Символ жизни тут возвышен.
Но по воле смерти значит,
Мало что тут уцелеет.
Град возвысил не рушимым.
Невредимые дружины
Гордо здание хвалили,
Что пока живут, погибнут:
Телом, духом растворятся:
И простором, как Лонео
Станут, лишь пространством тихим.
Много так погибло в бранях
Духов Рая, духов Ада
И живых бойцов по духу,
Не спаслись, кто в бег пустился,
Их разрушили, убили,
Подхватили в чёрных лодках
На приказ любезной Смерти.
Сто железных тысяч духов
Ада слуг к Долине Рая:
Смерть чарующею силой
Волн объятье сотворила,
Устремивши мощь морскую
К стенам, чтобы их разрушить.
Разливалось море буйно;
Волны быстрые, хладные,
И темнённые все Смертью.
Много беглых шлемов, копий,
Их блистательных размыто
В прах, кто верен вечно Раю,
Те остались духом-телом,
Обратились воедино.
Месяц целый непрерывно
Устремляла волны к бою,
Но сама не шла победно!
Ливень долго проливала,
Не тонула вся в пучине
Крепость: Смерть то не давала.
Посмотреть хотела очень,
Как её бойцы с земли всех
Перебьют рабов восставших.
Бурно шла вода, но камень,
Твёрдым был волшебной чарой
От молитвы Гриши, знал он,
Как скрепить поведал братьям.
Грозно море разливалось,
Камни сыпались по стенам,
Брёвна, но Арики Смерти
Не сложили камень с камня,
Не сровняли со землёю,
Всю её до основанья.
Самый верх стены лишь волны
От стремления сложили,
Живописные шлифовкой.
Ветер Смерти всё песками
Месяц сыпал, реки целы,
Обратил, пролил водою.
Заливала Смерть вес ложа.
В бойнях много положили
Смерти воинов могучих.
Фарко, Пето славный воин.
Так однажды разгоралась
Битва с Яко, побеждён был,
Фарко ранен, Пето выжил.
Ветром был могучий Пето,
Так в одной селенье Смерти
Жили воины, а Пето
Разгромил врата из брусьев,
Башен камни проходные
Он разнёс, бичом по морю
Укротил десятки лодок.
Заключённых в стане башен
Десять ангелов из Рая
Воин выпустил на волю,
Поредев и устрашившись,
Обратились бурно в бегство
Рядовые все Арики.
Славно ветер, буре сводный
По воинствовал однажды.
К Аришам попал случайно,
К людей ловцам, окружённый,
Что сверкающие очи
Обратили львы, псы, духи,
Кругом воина сомкнули,
Как стеною возле мяса,
Запустили тучи копий,
Стрелы так из рук метали,
Но доспехи боевые,
Что сковал сам Пето в деле,
Мастер Дела, благородно,
Робко он молился Жизни.
Не дрожал, не в бег, бесстрашно
Сохранял он верность Раю,
Всех губил меча ударом,
Обратил кругом-кручиной,
Испытал на них удары.
Лишь куда, так отступают.
Их толпа летела в море.
Обратился Пето к Грише.
— Нет дружинам славным смерти,
Ров глубокий и широкий,
Перейти ли коням быстрым
Смерти, крылья. — Нет, не смогут,
Здесь летят, здесь чары жизни,
На земле лишь будет битва.
— Ты гляди, не смеют кони
Очень бурные вздыматься,
Страшно топают, боятся,
Уступают бой, лихие
Перейти глубокий рой наш,
Много скатов Жизни войны
Круто срезали в низине,
Копья острые воткнули.
— Здесь бессильна Смерть и Чары,
По земному будет битва,
Крепко сваи держат стены,
Я силён в науке, крепко,
Лишь б ворота удержать нам.
— На поверхности к воротам,
Лава жгучая, понизим,
Арбалеты, выбьем тварей!
Гордо шли Арики Смерти,
Гордо Ариши галдели,
В рой пускает конь за конем,
Рвутся пешие Арики,
Полторы всех сотни тысяч.
Пето крикнул, дерзко, громко
Грише. — Может быть мы вскоре,
Наши воины осилят,
Натиск, хоть и безрассудно,
В двадцать раз нас превосходят
Общим счётом сил Смертельных.
— С нами Жизнь и Рай товарищ,
За благое бьёмся дело!
— Неудобно конным будет,
Непрерывно колья срежут,
Их твердь вся погибнет в кольях,
Им и в рой спуститься трудно.
В эти самые окопы
И сражаться неудобно.
Теснота их ждёт, ужасна,
Переколем всех во гневе,
Истребим сынов мы адских.
Фарко встрял. — Но всё же братья,
Я боюсь свершится злое
И немедленно прорвутся.
Истребят вдали бесславно,
Опрокинут в рой глубокий.
Я уверен, взвоем. — Коли,
Нас помянут ветвью славной,
Рай воздвигнет крест священный.
Предводитель войск враждебных
Говорил могучий Керо.
— Други слушайте советы,
Покоритесь плану, коням
Не пройти, погубим только,
Их оставим пред окопом.
Всё же пешие за Тосо
И за Мэро, часть за Ако
Побегут в стальных доспехах
В медных шлемах и с оружьем,
Их всю рать мы силой всею
Перебьём за Ад наш славный!
По приказу Смерти славной!
А зачинщикам убогим;
Всем погибель роковая,
На распятии грозиться!
Говорил всем Керо смутный.
Так советовались войны
И склонять над войском славным,
Объявил приказ по войску.
Ако с пешими на землю,
Слез с коня в доспехах грянул,
Тут другие Мэро, Тосо,
Все с коней на землю слезли
Смерти на отряд возничий с Керо
Всех оставили, так каждый
Предводитель от дружины
Наказал отряду Смерти
Сдать обоз, у рва оставить.
В ряд построить и держать так
Наготове к бою, сами ж
В три громадины все встали,
Разделились, крепок строй их.
С места двинулись с вождями,
Мэро с демоном Канито.
Храбрость страшная и смелость
По крови текли горячей.
Шли вблизи от ледяного
Моря тёмного, так чтобы
У стены сражаться третьей
Пробивать её, прорваться,
А вторая справа, тесно
Заходила с Аришами,
Псами храбрыми, их Керо
Направлял приказом Смерти
С прорицателем зловещим,
С знаменитым Оно-Каро.
Часть от третьей по приходу
Смерти в возницах осталась.
На конях больших и бурных
Часть четвёртая неслася,
Обрубая колья, гибнув.
Предводитель Ако славный
Ей начальствовал умело.
Был искусен в битвах громких,
Тосо начеку остался.
Смерть ценила, уважала
Единиц военных Ада.
Ополченье войск, вождей их
Поощряла и бесстрашных
Кто погиб, их восхваляла.
Много храбрых почитало
Госпожу и ей молились
Предводители, бойцы все,
Центр срезан, крепко лини
Изготовились, сомкнулись
От палёных стрел щитами.
Не мечтали о победе
Гриша, Пето, Фарко, зная,
Противостоят придёться
До конца, победа с ними,
А бросаться в бегство, лучше
Умереть не Поле Смерти!
Вот тогда коней решенье,
Как к вратам проход свободен,
Посылать стал Тосо к бою,
Покорился Керо Смерти
И решению благому
Предводитель Ариший-псов;
Захотели всё оставить.
К рву так храбро устремились
На конях великих, бурных
От судов от мореходных
Безрассудно грозным роком.
Величаво с колесницей
Сам на золотой сиденье
Величавый гордо скачет
Не вернётся на холмистый
Смерти трон не умный Соно.
Участь дерзкая постигла
Лихача в седле залётном:
В сердце прямо поразила,
Серебристая стрела тут
Предводителя и зама,
Керо славного, большого,
Волки дикие и злые
С поля браного пустились
На конях бегущих быстро.
А из башен градом стрелы
И врата тут отворили,
Их огромные затворы
Сняли, сотня добровольцев,
Из солдат Святого Рая!
На погибель вышла в битву,
К отступающим, немало
Перебили псов трусливых:
К кораблям бежали, чтобы
С поля браного укрыться,
Заскакали всё, мечтая
О победе: часть другая
Войск от Мэро слева сходит
Тридцать тысяч сильных духов.
Много стрел с ужасным криком
Полетело на Ариков.
Уповали в башнях братья
И три тысячи бесстрашно
Мастеров большого Плота.
Гриша славный, Стоко сильный
Вывел с ним отряд бесстрашный,
Выйдя из ворот широких,
Войско встретили Ариков,
Копье борцы все бесстрашно
В ров пустились в схватку с войском,
Трое тысяч добровольцев.
Первый Гриша без боязни
Умертвил ударом Мэро,
А второй великий Стоко
Ростом и в плечах широких
Разбросал Ариков много
И вздымал высоко глотки
На верёвках сдавших трусов,
К Грише, войску встал с обрыва
Рва и к зданью отступали.
Был в бою убит Канито
Гришей душегубец злобный,
Наступающих встречали,
Как дождь, ветер, стрелы метко.
Вынося атаки храбро
Пал отряд и Стоко храбрый,
Отступал с их горсткой Гриша.
На могучесть рук и храбрость
Понадеялись остатки
И незыблемо; так встали
Ко стене и тверди серой.
Встали так, корнями в землю.
Словно вросли за щитом щит
Поднялся, Арики быстро
Без вождя пустились с криком
И воинственным, и громким
На врага, а копье борцы
Отходили, но блуждая
Хаос в рати нападавших
Вот уже внутри, ворота.
Изнутри отряд подходит.
Крик подняв, тревогу Гриша
С горсткой и отрядом новым.
Ровно тысяча могучих
Вылетает за ворота.
Продолжают битву стойко
Пре воротами в дубраве.
Новый фланг, подходит Яко:
Вопли дикие издали
Нападеньем шумным смело
Горстку встретили пленённых,
Поломав их колья сзади
И кустарники кругом все.
Разбросал с отрядом малым
Быстро в стоны Ариков.
К Грише славному пробились,
Их клыки стучат от страха.
Вдруг приказ ужасный Яко
— Тех кого не истерзали
Стрелы Жизни отступайте
К корабля. Доколе Гриша
И другой стены защитник,
Загремев блестящей броней
И в окрест ещё незримый
Пламенней с отрядом биться:
С Фарко другом несравненным
По совету и поддержки.
За собой вожди видали
Лишь друзей и полагались
На себя до моря гнать их.
С башен, где был главным Пето
С трёх сторон валились камни
На могучих войнов Тосо.
Высоко дымились башни,
Защищая, с них метали
Копья, стрелы наземь ветром:
Ослепительно тут солнце,
Словно тучей мрачной солнце
Заслонили, поражая
Аришей, Ариков, Тосо.
И порывистая буря
Смерти многих обвалила
Арбалетчиков на землю.
Выживал кто? Стрелы злобных
Поражали духов Рая,
А стрельцы с высоких башен
Продолжали лить по ним всё
Колчан из рук и копья
До камней огромных наземь,
Что швыряли, под ударом
Гибли бранные Арики
Со щитом орали всмятку:
Не гудели глухо ныне,
Снова к морю отступали.
Громко Смерть издала тон свой,
По холму рукой ударив
И ропща, вскричала. — Ад мой!
Дом и царство неземное
Помоги мне, дай мне силу,
Чую я, что явной ложью
Задурила Жизнь помыслить,
Кто б тут мог, мои боролись
Все герои, тысяч сколько!
Как же вынесли борцы там
Наше мужество и силу?
Хоть бы пчёлы ли осы
Пёстро-жальные к неверным
С гнёзд своих слетели лихо
К этим каменным утёсам
Пыльной тьмой, тогда бы бросить
Все дома решились. Гневно
Невзирая превосходства,
Те сражаются, а Гриша,
Ты ответишь воин с горсткой,
Удержал врата и Смерти
Не подался и не сдвинул.
Всё рано ты ляжешь воин!
Колдовством нельзя осилить
Мне тебя, тут Рай всесильный!
Смерть вопила, билась в гневе,
А её с заботой лаской
Украшали войны, в время
Это рати отступали.
Тосо, Яко бились с боем,
Гнала их вся мощь пленённых.
Трудно Смерти здесь поведать
Речь пред Адом оправданья.
Ад послал такое войско,
Как горел тот бой ужасный.
Много тысяч Ада пало
Сталь: бойцов на поле твёрдом,
Восемь тысяч, пленных, стойких
Верных Раю пало храбро.
Омрачалась Смерть печалью
Вместе с малым ополченьем,
Что бежало, Ларка крепким
Приближённым к Пето, тихо
В рать огромную пробрался,
Брань кровавую затеял
Славный воин, пламя в сердце
Разгоралось гневом пылким.
В Смерти близко подобрался,
Тут двоих низверг он пикой,
После меч свой острый вынул,
Сквозь толпу Ариков первых
Устремлялся, изблизи так
Грянул демонам железом.
Сбил троих, упали тылом
Об засохший дол с удара,
Поразил копьём сквозь острым
Медный шлем, четвёртый демон
Не сдержал удара, кинул. 
Но мгновенно Смерть ударом
Золотым копьём волшебным,
Полетевшим насквозь в Ларко
Проломила кость и череп.
Как по маслу шёл, кололся:
Вместе с кровью мозг наружу
Быстро вывалил с паденьем.
Так смирила нападенье,
Положила Ларко, вместе
С ним восставших, десять храбрых
На кровавую твердь-землю.
Меду тем с блестящей броней
Проходил флот малый с моря.
Было множество пехоты
На бортах, огнём пылавших
В сердце воинов из Ада,
С храброй страстностью глядели.
Цель пробить Ариков сильных
Крепость, истребить восставших.
Вот приблизились ко рву все.
Их начальник Мэво славный,
В битве числился, как храбрый
Поклонился в ноги Смерти.
Вещей птицей Смерть прекрасна
Обернулась и взлетела,
Запылала яркой вспышкой,
А в когтях держала змея,
Обагрила кровью тёмной,
Рассекая в колья змея,
Опустила, мчится свыше,
Закружился в брани в кольях,
Жив ещё был, оставался,
Боль терзала и шипел он,
Уязвлённый на кусочки.
Уронила Смерть, отбросив
Жертву в колья, звучно крикнув
Веяньем по ветру страшным.
Чёрный змея погиб, над прахом
Братья с башен помолились,
Над лежащим в кольях острых.
Говорит Смерть войску дерзко.
— Что совет большой собрался,
Справедливо всем вскричу я,
Нет, никто не должен трусить!
Против истины и Ада
Кто пойдёт, будь уничтожен!
Единицы Ада в бронях
Я приветствую в вас храбрость,
Гибель всем, кто против Ада!
Половина верных Раю
Погибают, половину
Уничтожим, всех неверных.
На защиту Рая выйдут.
Умножайте вы господство
Ада други дорогие!
Снова вы всегда полезны!
Дальше вы должны сражаться.
В стане башен тьма восставших
Уповают там победой.
Точно им конец суровый!
Перейдём же ров палящий.
Птица-Смерть явилась прежде,
Свыше к вам летела ясно,
Рассекая змея кровью,
Тёмно-крытою живою
В колья острые, давайте
Всех змеёнышей неверных,
Мы достигнем гнёзда башен,
Придадим к добыче рыбам.
Так на стену и ворота
Поднимайся рать большая.
Сложим их всех силой мощной
И победу нам уступят!
Много трупов их оставим,
Продадим всех пленных в рабство.
Медью и железом славным
Всех сразим, сражайтесь храбро!
Тёмно-чёрные, лихие,
Вы темнее Рая, важно:
Смысл Ад в конце одержит!
Над о всем победу славно
Смыл ведает один он.
Грозно глянул Гриша храбрый
И запел красиво, гордо.
— Неприятно нам то слушать:
Речи мерзкие, больные.
Поразмыслить лучше будет,
Чем служить тьме лысой, где же
Мне найти, что нужно в жизни?
С чистым сердцем произнёс я,
Нет сомненья в гневе светлом.
Разум-свет велит нам сводный,
Высоко гремящий стойко
Злу везде сопротивляться!
Совершиться воля Жизни.
Презираю птицу Смерти,
Пусть ей будет пораженье.
Расширяйся воздух светом,
Птиц таких день не заботит,
Верим: им нельзя к востоку:
К солнцу пламенно несутся,
Чтоб его закрыть от братьев!
Э, пернатая несётся
Мрачно к западу, чтоб черни
Дать рассеяться по небу.
Нет, единому я Раю
Верю воле светлой Жизни!
Повелительница неба
Смертным Жизнь, богатство, счастье
Вечно Жизнь и Рай разносят,
Знамя лучше солнце братья!
Храбро будем сражаться,
Нам ли Смерти тут страшиться?
Не опасен ратный бой нам,
А погибель — не потеря,
Всё равно в работах дохнуть
Ада, так за Рай погибнем,
Отдадим за свет мы жизни
И пускай падём, нестрашно
Умереть в бою на поле,
Умертвят ли, может нету,
Дух наш Светом Ярким блещет!
Встретим мы врагов, сражаться
Будет всем легко во имя
Стороны родной, Долины
Рая, братья боевые!
Смерть бросает здесь сраженье.
Крепче станет и дружнее!
Не отклонимся от дела.
Обольстила смерть там многих,
Ради золота бегут там
Ради жирности и Ада!
Мы же ради света-веры,
Ради будущего братья!
Испущу из Смерти соки,
Коль дойду, не жалко жизни!
И копья держись товарищ!
После слов пять сотен храбрых
Понеслись с ужасным криком
Потеснить вперёд на бурю,
Веселящий гром тревоги:
Страхи Тосо боевого.
Рать свою воздвигнул в гору.
Заклубился прах туманный,
Мрачно Яко возвышался
И свирепо глянул к стенам.
На знаменье положившись,
Силу начали Арики
Разрушать с боков укрытья,
Сваи рушить, все шатая
Их ломами и мечами.
С башен смелые, как прежде
Тьмою стрел и копий, глыбищ.
Десять тысяч перебило,
Потеряв, пять сотен храбрых.
По приказу Смерти славной
Отступили, Гриша-воин
Наступал на Тосо с ратью,
Колья первые воткнули
В землю для коней огромных.
Также для опоры башен.
Войско Тосо вырывало
Их, большое войско Мэво
Наготове к бою было.
С места сотни не сходили.
Гриша крикнул. — Отступаем,
Перебьют, к стене отходим.
Оградив щитами плотно,
Отходило двести храбрых,
Подступающих от башен.
А врагов из стали крепкой
Забросали колчанами.
Управлял остатком с башен
Битвой Пето с кругом быстрым.
Обходя все стены, братьям
Придавал что силы духа.
Речью так необходимой,
Побуждал сурово братьев
Повстречать с врагами битву.
— Братья, первые ряды так,
Братья, средние ряды так
Равносильны перед Раем
Ради Дела уготовлен
Нам не лёгкий труд священный!
Сами видите сраженье,
Не помыслим зря мы ныне
Вспять со стен пустится к Смерти,
Не страшась, грозящих воплей
До конца стоят нам братцы!
Коли враг, друг друга смело
Поощряйте к бою, смело!
Выходи вперёд на битву.
Да не даст нам зря погибнуть,
Жизнь блистанья, счастья людям!
Отразим же град враждебным
Зла, идущего повсюду.
Побуждал свободных смело
Речью кроткой и красивой.
С неба сыплется пушистый,
Хлопья-снег стремится хладный.
Смерть цветущая восходит.
Разрешил ей Ад могучий
Применить зимы стихию.
С неба снег летит к восставшим.
Стрелы мощи ледяные
Беспрерывно сыплют к стенам.
Ветер буйный прогоняет
Все высоты, холмы снегом,
Все верха утёсов кроет
И цветущие поляны,
Нивы серебром блестящим.
Волны тёмных вод от моря
Набегают ледяные
На песок, усыплен вьюгой
Ко второй стене, то чары
Поглощают, набегая
Берег, острова и пристань.
Свыше обрушались камни
Снежной, смертною метелью
Ветром Смерти непосильным
Часто к воинству на стенах
Изнутри погибло много
От метели, а остатки
Отражали нападавших
Наступление, метавших
Копья, стрелы, камни, лаву,
Остывающую с хладом.
Не успели отойти так
В растворённые ворота.
Быстро их пробить Арики
Силой дивною пытались,
Как вода волной плотину.
Быстро Гриша щит уставил,
Круговидный ко груди щит,
Также воины Арики
Наступают в злато пышных,
Все в доспехах серебристых
И щиты сковали златом.
Им искусно тонкой нитью
Раб-художник плёл по краю.
Три так тысячи сбежало:
Роты Плота: все убиты
На строительстве тяжёлом,
Жжёт мороз в телячью кожу
Каторжане все одеты.
Устремился Гриша с горсткой,
Был отважен духом, целью,
Что стремил отбить ворота,
Кровь и мясо, всё снаружи,
Подошёл на помощь Пето
С сотней ратников могучих,
Да с таким ударом-криком.
Как овец загон несчастных,
Разогнали первых самых,
Прорвались и в огражденье,
Пред ворот оградой острой
Бодро с храбрецами, быстро
Оттеснили за ворота
Псов, добычу стерегущих.
Яко захватили ловко,
Ранен либо был копьям он,
Не изведавший боль прежде
И не мыслящий презренья,
Был похищен под ударом,
Был подвергнут избиенью,
По заслугам униженью.
Обещала милость Смерть всем
За его освобожденье.
Арики об стены бились:
Только падали от копий.
Устремлялась Смерть на стену.
Подобает как богине,
Навестила храбрых вестью.
— Копья подарю из длани
Золотой, могучей, только
Сдайтесь, дам живых свободу.
Перед всеми отличались
Стойко, храбро и почётным
Награжу вас местом в службе
Аду, бравые и полны
Чаши пиршества устрою,
Смотрит Царство Ада в тени.
Вам вручу удел великий,
Вы свободой овладейте.
Наделю живых землёю
Лучшей, пышной виноградом
Пищей и пшеницей яркой
На земле обильно плодной,
Предводителей и малых
Обещаю между ними
Распылится всё сомненье.
Пето крепкой броней смело   
Ей ответил. — Путь один нам,
Свету только покорится!
Не послала так сраженья
Смерть ответила. — О, слава,
Всех пространственной землёю
Наделю и пищей пышной.
Все насытитесь, напьётесь,
Всем вина изящной краски!
Сладко пейте, дивно бились,
За ворота даже вышли.
Бились первыми то, правда
Благородные, лихие.
Откажитесь вы от брани,
Ну к чему стареть на Плоте,
Умирать, бессмертьем всех вас
Налила впереди вас.
Адов славных и опасных,
Сорок тысяч перед вами
Из желез бойцов Ариков,
А ни то вам случай смерти!
Непочётный смертных, слабых,
Окружат вас, не избегнут,
Не минуть позора вместе
Обезглавлю пленных, знайте!
Или славу выбирайте!
Говорила Смерть, чаруя,
Отрекаясь, не противясь
Смертных. Не один из уст их
Не послушал, только хохот
С башен громкий доносился
Пред великой ратью Мэво.
Смерть узрела смех манящий,
Ужаснулась в гневе сильном.
К башне ветер устремила
Грозной силою военной.
И кругом глядели с башен,
Храбрецов рвало на части,
Ни узрели и ни писка.
Сотня мощных, приближённых,
Тут и Пето, Гриша встали
Отражать беду молитвой
От дружины не смятённой.
Брони злые на подходе
Близко подошли к сражавшим.
Из сеней Жизнь вышла неба,
Но не шла в пространство Ада,
Либо там её погибель
От огня Тьмы страшной, злобной
Ожидала, там бессильна,
Так заложено на вечном.
Крик пронзила свой, способный
Отразить могучий ветер,
Что с небес раздался шумно,
Но погиб от крика Смерти.
От побоища до горстки
Чарам был конец защитным,
Не могла пробиться Жизнь тут
Сквозь Экран горящий Смерти,
Шла борьба в пространстве Смерти
Так и Смерть боялась света
И пространства пресвятого,
Мощи-огня, той лазури,
Там лишь Смерть могла погибнуть,
Там заложено на вечном.   
Подошли к стене отряды
Во главе с печальным Тосо
И разимыми щитами
Громом Смерти и к косматым
Шеломам и створам твёрдым
Подходили снова, стены
Больше так не обступали,
А разбили врат опоры
И ворваться всё пытались.
Посылает Смерть и Мэво
— Шествуй мой слуга почётный
На защиту власти тёмной,
Созывай бойцов военных,
Не сравнено и полезно,
Лучшей помощью остаткам
Выступайте, мчитесь прежде.
Разразиться им погибель:
Век рабам ужасный скоро!
Налетайте бурей страшной,
Воздвигайте грозно брани.
Поспеши великий воин,
Пусть предстанет пред о мною
Раб несчастный Греши, мерзкий,
Покорился поведеньем.
Мэво вестник Ада злобный
В злато броне и пустился
Собирать свои отряды,
Выдал речь, пришедший воин.
— О, храбрейшие Арики,
В злате-броне боевые
И почётные такие,
Мы пойдём на помощь храбро,
Благородно, труд на поле
Разделим жестокий, славный!
Воеводы ратей, войны,
Мы полезней будем в битве.
Ждёт ужасная погибель
Всех восставших трусов, мерзких.
Мы туда помчится храбро,
Налетим холодной бурей,
Страх в сердцах посеем слабым,
Яко там убит храбрейший!
Опозорен, обезглавлен!
Поспешим Арики, спето:
Знаменитые стрельцы все.
Обезглавим низких, мерзких!
Говорил охотно Мэво
Всей раскланялся громаде,
Так промолвил речь крылато.
Отвечал войско смутно.
— Не страшимся низких тварей,
Поощряем мы отважность,
Поспешим к сраженью, станем
Биться, лишь поможем быстро
Победим и возвратимся!
Говорящий и могучий
Отошёл, несущий лук свой
Крепкий и тугой из злата.
К башне шли в пространстве Смерти,
Мало шли, уже застали,
Оттесненных Тосо в битве,
Всех собрали Пето с Гришей,
Поднялись на стены ловко.
Войско Мэво храбрых, новых
Бурей мрачной пробиралось.
С криком яростным, противным.
Приближалась Смерть, хохоча
На высоком троне, чёрном.
Тосо вызвал в поединок
Гришу, вызов принят смело.
Он сразил Ариков пару,
Воинов высоких духом
Острым мрамором на тверди,
Полегли больше войны,
С башни их поднял руками
И крутящими летами
Чернь на землю резко кинул,
Раздавил им кости, череп,
На главе шлем выпуклый за
Убитых братьев, пленных
Раздолбил и принял вызов.
И подобно водопаду
С башни кинулся высокой
По верёвке к Тосо духу,
Что в костях и коже толстой.
Ранил Гришу, поднимаясь
По стене стрелой пернатой
В руку левую, нагую.
Принудил к земле спустится,
На верёвке бой оставить.
Честен Тосо, в язвах зрит весь,
Оказался, просочился
Сквозь толпу и не ругаясь,
Гордо меч обнял высокий,
Отходил с бойцами Гриша,
Десять к выручке спустились
Одолеть вождя большого,
Аришей, Ариков грозных.
Быстро прянули Арики,
Пики острые вонзили,
В бой пустились, но напрасно.
Пять убито, в плен пятёрка,
Гриша полудохлый прянул
По Арику и вонзил так,
Пал Арик один на землю,
Схвачен, бронь на нём взгремела,
Потрепалась, и побили,
Рёбра слева все сломали.
Мощно он повлёк на землю,
Рухнул, от меча оторван,
Потеряв на миг сознанье.
Обратился вспять к Арикам
Тосо. — Войны боевые,
Слуги буйные и храбры,
Невозможно так без вас то
И победа, вы сильнее,
Стену их разрушим скоро,
Придадим суду, дорогу
Разом Смерти всех лучимой
Придадим, сражусь я с этим,
Не успел сказать, как Гриша
Со земли вскочил, стрелою
В пах пометил его жирный
На ремень на персах светлых
И в свой рост поднявшись Тосо,
Отразил бойца на метр.
— От суда тебе погибнуть.
Но поднялся мощный Гриша,
Налетел, щит поразил он
И пробил его в грудину
Остриём копья сквозь рёбра,
Оттолкнул врага направо.
Рассыхалось сердце пьяно,
Подался назад, качаясь
И совсем на твердь свалился.
Не успел, Арик очнутся,
Гриша уж на башне виден,
Поражё1н стрелою в лёгкий,
Там надежда поселилась
В сердце храбрых, что удаться
Отразить удар успешно,
Восхищенья зов, надежды.
Постыдившись Смерти войны,
Только выслушав упрёки.
Крепче ряд мечей сомкнули.
Налегли смелей за храбрым
Мэво, армия большая,
Укрепляя фланг центральный.
Рати их к стене подходят.
Пето изнутри приказом
Всех бойцов к стене передней.
Подвиг их великий, ранен,
Гриша встал вряд первых к створам.
Предстоял последний бой им.
Надо было и дорогу
Открывать победы Смерти.
Не могли пока Арики,
Ариши, что нападали,
Отразить, разрушить стену
К ней с тех пор как подступили,
Так стоят на снежном поле.
Смерть раздорами ругает,
Разделённые пространством,
Ариши, Арики шумно,
Смерть приветствовали, споря,
Разделив на десять ратей,
Нападенье равно в злате,
В золотых доспехах, ковких,
Пышными щитами — кругом.
Все разбитые блистали,
Но пять позорно прежде,
Градом стрел со стен позорно
Рати вражьи отступали.
Два хребта от десятины
Обнажили арбалеты,
Луки, копья, как и прежде
Из ворот с отрядом вышел
Гриша сквозь щиты Ариков.
Поражая в бегстве боя,
Много храбрых перебито.
Всё кругом в кровавых пятнах
Всё обрызгано и Мэво
Сам повёл в борьбу отряды.
Но ничто не утрашило
Пленных тысячу пехоты,
Ровно как весы держались
Скудным видом, но украсил
Подвиг их и равновесье
В брани всех высокой славой.
Шли волной, красивым видов
Ариши, потом Арики,
Но ослаблены все духом.
Первым в твердь ворвался Гриша
В тыл противника и биться.
Поразил великим пеньем
Братьев: в бег пустились снова,
Лишь увидев двадцать тысяч,
Восклицал могучий Мэво,
Услыхали голос грубый,
Понеслись к стене за ним все,
Колья острые снимая.
Вверх к зубцам поднялся воин.
Был силач великий Мэво.
В десять раз сильнее Гриши.
Демон злой у гор нёс камень,
Им захваченный, дрожали,
Близко как вздымал, крутясь, весь
Снизу был широк и сверху,
Затворённых, глыба много
Перетрусили такое
Совершить такое: было
Десять храбрых надорвалось,
Нелегко на воз вздымая,
Рычагами камень мощный,
Потрясла картина многих.
Он слегка рукой одною
Лишь придерживал булыжник,
Нёс. не чувствуя в дороге
Бремя слабое на тело.
Подошёл к воротам дерзко,
К расписным узором медным
Мастерами их восставших.
Захватил, поднял по воле
Камень тот, ещё ворота,
Не успел схватить так крепко,
Гриша, воины их створы,
Высоченные затворы
Изнутри крепить болтами,
Замыкающими туго.
Пред вратами затаился,
Только крикнул с башен воин
— Укрепить врата от камня!
Ноги тот уже расширил,
Руки сильные напрягши,
Грянул камнем в середину!
Двери сбил, под ними крюки.
И ударом мощным камень
Рухнул тяжкий на восставших.
Десять всмятку раздавило.
Прогремев врата и створы
Раскололись, на защиту
Гриша встал с другими грозно.
Их пучок прорвали с бурей
Ариши, затем Арики
В дверь разбитую гранитом,
Вторглись, Мэво вскликнул громко.
Не сдержал великой силы,
Засиял очами ярко.
В них гроза огнём сверкнула.
Золотым одет роскошно;
Потрясал мечом громадным.
Взял ножей охапку в руки,
В миг взлетел в врата широки,
Поразил десять первый.
Загорелись очи пуще
Приходил рубить, на стену
Быстро лезть, за Пето храбрым,
Разбросал бойцов и Гришу.
Тьмой пленён с глубокой раной
Пето, все с стены на землю.
А ворота наводняли
Рать за ратью, поднимались,
Побежали кто живые
Из восставших двадцать храбрых:
Арбалетами убиты.
Остальных всех перебили.
Гриша схвачен в плен, побит весь,
с Сотней ратников пленённых,
Преданы цепям горячим,
Сеченым в мороз плетями.
К кораблям вели всех чёрным,
Умертвив тревогу бунта.
               
   
 
Красные Скалы.
СМЕРТЬ
Вот широкая и просторная даль,
Безлюдная, прекрасная печаль,
Ты на этой земле повинуйся жить,
Приказ исполняй Смерти, обязан,
А ни то прикажу приковать
И будешь Пето железными цепями
В горах пахать за яркими огнями,
Вот дар жизни дарую тебе,
Будешь верующий в Смерть и грешен,
Будешь любить и Смерть почитать,
Своих братьев бывших убивать,
А ни то волей сильной падёшь.

ПЕТО
Был теперь и живёт один силач,
Силач-мученик, Гришей звать,
Не решится брать чужого, хватать,
В цепи, открытые скалы сослали,
Не может рабочий господ почитать.

СМЕРТЬ
Будешь приказом тёмным пренебрегать,
Будешь на каторге смертной скитаться,
Воли твоей я лишу тебя,
Бронзой цепями буду ковать
Силой бессмертной, несокрушимой.
Будешь сначала на холоде мёрзнуть,
Там в пустыне солнце опалит,
Никогда не узнаешь радости, почернеешь.
Твое отвращение ночь сокроет
И вновь сияньем дня будешь мучиться.
Роса озарит, солнце развеется.
Бедой тяжёлой станет воля,
На то она, изнурительна доля,
Сам адский гнев почуешь в самолюбие,
Выше всего он обрушится на близких,
Будешь скалы с рудами сторожить,
Спины не сгибая, колени и рук.
Бесполезны, будут моленья и жалобы.
Приказ выполняй не послушник,
Новое покровительство очень жестоко,
Не жди понапрасну, время не трать,
Ненавистного Гришу убей и живи,
Он темень земли широкой крадёт.

ПЕТО
Я знаю дружбу, единство,
Веру свою не нарушу,
Его не придам!

СМЕРТЬ
Согласна, нельзя нарушать,
Но страшись раб меня, нарушать;
Одно из двух выбирать!

ПЕТО
Да, безжалостна ты богиня.

СМЕРТЬ
Ну, слезами меня не возьмёшь,
Не дуйся, напрасно мой раб.

ПЕТО
Ненавистен мне выбор такой,
Лучше мне крест и покой.

СМЕРТЬ
По правде сказать, нету иного:
Искусство: решать, выбирать.
Жизнь не легка, а трудна,
Нет в ней свободы ни капли.

ПЕТО
Что спорить с тобой
Госпож темноты.

СМЕРТЬ
Меньше слов идиот, а скорей
Силача-мученика к скалам прикуй,
Раба-выходца, самозванца.

ПЕТО
Я сделал выбор, приказ не исполню,
Не буду ковать оковы для рук.

СМЕРТЬ
Нет, ты вложишь и в ладони вобьёшь
Гвозди и к скалам приточишь.

ПЕТО
Нет госпожа темноты,
Рабочего брата и воина
Я не придам, но вот будет время
Для тебя на небе покрепче отыщу
Оковы, заплатишь за всё,
На твоё место другая придёт,
Более благоразумная
Смерть для живых!

СМЕРТЬ
Ну, что ж узнаешь, воины мои
Тебя и Гришу: обоих прикуют
К Красным Скалам.

ПЕТО
Погибель тиранам за рабочих, учёных,
С неба тебе грудь насквозь проточу,
Железными цепями к свету прикую,
Долго ль протянешь, посмотрю.

СМЕРТЬ
О, поплачешь ещё о муках своих,
Смотри мощь мою и бессмертье!

ПЕТО
Да, нестерпимое для взгляда блещет,
Как Гриша-мученик трудовой у скал
Твоими змеями крепче за рёбра
Поломаны, тянется.

СМЕРТЬ
Я велю тебе, поклонись и приказываю,
Цепи круглые на ноги куй ему.

ПЕТО
Нет, злодейка мне хоть всё пробей,
Сто лезвий, но вера сватая света жива.
Твой голос не суд мне, ничто.

СМЕРТЬ
Твоё высокомерье боком выйдет,
Не смей выступать жалкий смертный!
Эй, слуги сетью медной опутать его,
Змеям бросить в ущелье на завтрак,
Ещё с давних времён
Люди огнём защищались,
Люди избавились от мучений и холода,
Прозорливы, стали, науку создали,
Волшебство нещадно утратили,
Свет-Огонь-Лазурь рая приняли,
Далеко ушли.
Я покажу твари немощной:
Грише, как надо меня уважать,
Как нуждаться во мне, чтобы ставили
Мастера Аду храмы священные,
Другую смерть Лазури не удаться
Поставить, чтоб власть Света
Для живых соблюдала:
Больше нормы по Раю не умертвляла,
Я все души Аду готова отдать!
Ведите меня к воину презренному.

ПЕТО
Свет зло-тьму победит,
Ты уничтожена будешь
Огнём-светом чистейшим,
Другая придёт!

СМЕРТЬ
Бросить змеям!!!
Протухшую тварь!!!
__
ГРИША
Смилуйся неба сияние славное,
О, простор светлый, я изменился,
О. ветры быстрые там до несите,
Был бойцом, буду вечно верен,
Смилуйся, жалься, не дай умереть.
Я хочу слышать смех волн морских,
На землю-мать глядеть и солнце горячее,
Свидетели видели, я в покаяние, снова
Хочу мирно жить без смутных идей,
Готов боли любые стерпеть на равнине,
Только братьев не дайте Смерти тронуть,
Поглядите, несчастен я
И в терзаньях раскаялся,
Что храмы когда-то в мольбе воздвигал.
Простите грехи, смилуйся Жизнь.
Позорные сети обрёл я для жизни,
Счастья и здравья блаженным огням.
Я плачу о пораженье своём,
НЕ хочу бесконечно страдать,
Скажу, что ведь я не мог
Предвидеть грядущие муки.
Неожиданно для глупца бедствием стала.
Хочу судьбу свою счастливо прожить.
Невозможно меня отковать,
Хотел за народ заступится, злодеев
Злосчастно убить, прости небо, благодеянье
Клянусь вершить смертных,
Пусть Смерть изменить меру,
Простой рабочий раб я,
Похитил я надежду у Смерти,
Новым огнём в сердцах разжёг,
По-прежнему буду верить в Огонь-свет, науку
И в волшебство буду верть свято,
Всем искусства людям хотел
Добра и науки.
За свою судьбу, наказание терплю
Под широким простором и солнцем палящим,
Воля на цепях и стали ржавой,
Что я слышу, о, там спасение
Крадётся невидимо или я умираю,
Иль просто товарищи пришли простится,
На горькую мук судьбу посмотреть.
Отпойте братья меня, закопайте,
Светлую веру, науку, искусство берите.
Знать, ненавистен я богине древнейшей,
Но светлая вера живучее тёмной.
С просвещеньем любовь и огонь
К братьям-каторжанам смертным вернутся,
Или вы это птицы мимолётные
В эфире звените тоской и весельем,
Ил громче природа рассекай
Ручьями и лесом, смерть нестрашна.

РОТА ПОЮЩИХ КАТОРЖАН
Не бойся товарищ.

ПЕРВЫЙ БРАТ
Выживешь братец,
Мы пришли поддержать тебя,
Дружно, радостно солится Лазури,
Склонись на колени в слезах,
Сердца наши плачут по воле,
Ветры нас буйные мучат страшно,
Половина бойцов с Плота тёмного
Погибло на каторге от работ непосильных,
Помилуй нас Жизнь, умирать не хотим.
В глубоких пещерах пахали,
Сначала, где холодно-голодно.
Теперь скорей нас умчать
Нас юг хочет Ад.
Не успели речь надеть, пришли
Ещё что простится с тобой.

ГРИША
Увы братья мученик
Сторона моя голодает и вас жалко,
Крутит Смерть в пространстве своём,
Как хочет тёмная сила,
Вышину, в бессонных путях
Землю обходя.
Помните родные бойцы, как тяжко было
К скалам, прикованным железом быть.
Там не ссорьтесь, а веруйте в Жизнь
В ущельях вместе держитесь,
Службу свету несите,
Я отслужил, поражён и
Смертью пленён, погибну.

РОТА ПОЮЩИХ КАТОРЖАН
Эх, братец

ВТОРОЙ БРАТ
Помилуй Жизнь-богиня тебя,
Великая Лазурь тайны вечной
Науки, искусства создательница!
Вижу, слезами омыты раздолья,
Я ты от жажды голодной иссох,
Не будет позором, за народную волю
Ты кармою в жертву снесён,
Светлая власть не забудет тебя,
Память рукописным крестом поставим,
Самовластно правит Смерть нерадивая,
Чудовищ ссылает в долины,
Нас в степи мрачные шлют,
Работать, а там прикуют.

ГРИША
Земля прости родная, если б мог,
Поднял бы скалы и цепи сорвал.
В долину мёртвых бросили меня,
Больно цепями стальными сковав
Для любования и подкормки орлов,
О, страданья судьбы,
На радость Смерти рыдаю я,
Несчастны вы братья,
Как и я

РОТА ПОЮЩИХ КАТОРЖАН
Будь милосердна Лазурь-Жизнь с нами.

ВТОРОЙ БРАТ
Не рады мы бедам людским,
Муки лютые сеет Смерть,
А мы горюем и умираем.
Много рабочих и нищих
Голод и мороз истребили,
Но время ново настанет
Во власти светлой лазури мы будем
Счастливо жить от злых владык,
В мерном достатке будем жить.

ГРИША
Измучен я братья и каторгой,
Истерзан орлами внизу над вами.
Могучему Аду угодно злодейство,
Но чёрный престол вскоре сожжём
Светом почётным огня.
Не смягчит боль в конечностях
И убежденьям заветным
Меня не сломит угрозой мучений.
Я её не молился, не снимет меня,
Поведаю в тайне, может бегу
За братское благо, за цветенье весны
Любое готов понести!
И за кровь, и за дух свободный!

РОТА ПОЮЩИХ КАТОРЖАН
Смел товарищ очень ты.

ЧЕТВЁРТЫЙ БРАТ
Всё вынесешь, беды, не сдашь,
Вольнолюбие сильно в тебе.
Меня не пугает разруха
И море тяжёлых бедствий.
Ужас переживи роковой.
Вовек будем помнить тебя.
Не падай духом боец,
Упорно и неустанно
Волю братьев земных исполняй.

ГРИША
Известны мне суровые лица
И произвол Смерти-богини.
Но время настанет,
Цепи смягчатся судьбою небесной
И мы победим гнев смиренный
И дружбу великую людей создадим,
На встречу тиранам мы не пойдём.

ПЯТЫЙ БРАТ
Скажи конкретней товарищ
За что тебя распяли зловеще,
Жестоко мучают жизнь,
Вождь восставших братьям расскажи,
Почему не убьют, как многих.

ГРИША
Трудно об этом и мне говорит,
Но обязан об этом поведать.
Год смертных стал увяданием,
Храм Смерти разрушил, снегом посыпал,
Мятеж в среде хотел посеять,
Вот и распяли меня за свободу,
Хотел чтобы правили братья собой,
А не правила тиранская Смерть,
Люди знаний и мудрецы были у власти
В бессмертном пространстве с согласья Рая.
Во благо народное, земель процветанье,
Удалось Пленных убедить отвагой.
Смерть не хитрей оказалась меня,
Мне предлагала вручить свободу
За службу ей, но я отказался,
На заводы каторги сослали
Стоял, изобретая станки
Четыре месяца сутками,
Меня заставляли, сила и ум хороши.
Но хитрость в борьбе верх одержит.
Не сумел я себя от плена предостеречь,
А помню эти суровые взгляды,
Помню братьев, всё лучшее,
Помню начала великой борьбы,
Лучше б на поле мёртвым лежал,
Знать чёрную Смерть укрывает,
Чёрными руками скрывает,
Их соратники вешаны вами,
Воинами Рая
За беды и горе долинное.
И я понёс ужасное наказание.
Доверчивы люди простые, мастеровые,
Свойственно знати обманывать люд.
И вот ответ на чистый вопрос.
За веру в исступленье,
Страданье Долины,
Ясно ответил, распят на скале.
Я думаю в черни, как на земле
За власть и почёт происходит борьба,
Между бесами большими и мелками,
Лишь Рай един светом лучезарным!
Они не забыли о смертных,
Норовят истребить жизненный род.
Лишь небо даёт ему испытанье
На прочность и верность,
Счастья всем братья, кто доживёт.
Хотел заступится за друзей из Долины
Жизни Храм возвели в лесу
И вот страданье терплю тяжёлое,
Во имя Лазури-Жизни, веры небесной.
Ещё много молится и кланяться.
Жесток быт без жалости к нам,
Знать, вниманья я не достоин,
Скоро милость святая и вечность
Я стану частью пространства бессмертного.
Смерть не отпустит, погубить товарищи!

ШЕСТОЙ БРАТ
Надо стальное терпенье иметь,
Чтоб боль негасимую терпеть,
Рад я с тобой судьбу разделить,
Не желаю в горе и голоде жить,
Всех нас ударом не сокрушить.

ГРИША
Радостно братья мне с вами быть,
Рад стараться для смертных братьев.

РОТА ПОЮЩИХ КАТОРЖАН
Много ты делал для долины цветущей,
Эх, держись, за тебя мы в молитвах.

ГРИША
Да будет священный тревожить огонь,
Людям счастья хотел только дать.

РОТА ПОЮЩИХ КАТОРЖАН
С пользой ты жизнь молодую прожил,
Слава всевышнему Раю!!!

ГРИША
Науки ждут вас впереди,
Без отдыха буду, молится, рыдать.

РОТА ПОЮЩИХ КАТОРЖАН
Да помилуй Огонь тебя,
Где небеса, где космос-вечность.

ГРИША
Не видать мне жизни товарищи,
А может, сойду, и руки пожмём

РОТА ПОЮЩИХ КАТОЖАН
Не угодно ли будет черни,
Сама чернее грешила,
За грехи говорит, всех терзает
Мучительно к камнях холодным
Спиною голой слоняться.

ГРИША
Бессмысленно жизнь утешать,
Я знал несчастья и горе,
Об мук хладнокровно грешил,
Хлеб для близких воровал,
Сам с голоду падал
На тёмной земле.
О, если б знал, что казнь такая,
Такие муки тут в каньоне,
Распят силой виденья.
Не знал, что буду мёрзнуть и сохнуть
На высоте со скалы убогой.
Не теряйте веры в себя.
Знайте грядущее — свет.
Ждёт меня смерть и жизнь,
Не имеет значенья, себя берегите!
Слушайте новые заповеди,
Единство — высшая мера
Во имя труда и живых,
Как бежите в пространство Рая
Живите, пляшите и пойте,
Падших поминайте,
А беды — не вечные муки.

РОТА ПОЮЩИХ КАТОРЖАН
Охотно тебя послушаем,
Мы будем верны Раю,
Проживём, проскользнув честно быт,
Будем молиться эфиру светлому,
Божьему царству, священной птице,
__             
АНГЕЛ АДА
Много прошёл я путей
И вот я здесь
Волей чёрной, но с чистой целью
На своём легкокрылом коне,
Братья тебе сострадают,
Кровью, духом молятся за тебя,
Чтоб держался до конца,
Чтят падших таких как ты
Во благо народное,
Неугодные, не смиренные — узы мои,
Ты не угодник, не льстец,
А прямой из рабом товарищ,
Таких не люблю, не уважаю,
Скажу, что ради братьев твоих,
Готов помочь тебе.

ГРИША
Не тебя мне послала
Высшая Смерть,
Невозможно освободить:
Не решусь я покинуть
Обитель святую.
Пройду хлад и жар, зной сухой,
Терзают, но память о родниках
Светлых поможет мне пройти,
Здесь пусто, правду я знаю,
Ты мне не соратник,
Кто ж доволен такой участью,
На что мне чёрная Смерть,
Своею умру, своя только смерть,
Не страшит она меня,
Либо началом заложена,
Её никто не избежит,
Я готов умереть.

АНГЕЛ АДА
Светлый я вижу ты человек,
По уму и по силе натружен,
Раю верен до фанатизма
Смерти-госпоже неугодны такие,
Но её нужны знанья твои
Из книг Лазури светлой,
Научные, искусные   

ГРИША
Не мало на заводе пахал,
Книги ни мало читал,
Но ни слова тебе ни скажу,
Аду не стану служить,
Познал себя, жизни рад,
Но и гибели не боюсь.

АНГЕЛ АДА
Помни, если ты дальше скажешь
А адрес Смерти враждебные речи,
Услышит госпожа чёрных ветвей,
Поверь, ещё хуже окажутся беды,
Оставь то, что дорого прежде,
Моли о прощенье, коль хочет жить,
Раб не разумно Смерть клеветать!
Тебе советовать зря не стану.
Видно мало тебе, безнадёжна борьба,
Бедствий братьям не клич,
Следуй смиренью раб.
Со Смертью бороться,
Молись, ты молись:
Всё равно бесполезно!
Смерть не отпустит тебя
Под честное слово,
Против Смерти коли пойдёшь,
Пожалеешь, больно несчастье
Осилит тебя, смотреть противно
Будет на тебя.
Ты умён и способен,
Но язвительных слов
Достаточно сказал,
Для пыток мучительных.

ГРИША
Несложно выбор сделать не,
Много горя и плетей
Братья и я испытали,
Поверь, меня не убедишь,
Беды великие — участь моя,
С миром и счастьем пусть братья живут.

АНГЕЛ АДА
Ты делом доказал, что Смерти не верен,
Помощь многим по силам отдал,
Но Смерти помешал,
Нет тебе освобожденья,
Царица тебе не подарит
Милость свободы, погибнешь,
Служи и кланяйся Смерти.

ГРИША
Конечно, не верно ты мне говоришь,
Я не предамся рвенью твоему,
Против Ада гнев не убью.
Не в силах я, напрасно не трудись,
Он долгим горем создан в сердце,
Останься в стороне ангел Ада,
Пусть плохо будет мне,
Но горе себе и другим доставлять
Не стану темени служить.
Пускай меня до смерти терзают
Орлы и холод, и голод, и жар,
Много ратников Рая
На каторге в рудниках погибли,
За то, что любили свободу
И Жизни служили,
Я молод от роду.
Помню сутками в шахтах убогих
Смерти волшебный металл добывал.
С слезах на коленях, измученный голодом,
Всё вынес, мне только осталось.
Молить прощенья, глядя в небо.
Ветер Смерти гнал меня
По земле и пещерам.
Грозили братья Смерти по-прежнему,
Что лезет тьмой в огненные небеса,
Молния страшная бывало сверкнёт
На каторге сбиты
Неустанно горячими стрелами
Рабов истощённых.
Многих она загубила весной,
Лишь небесам я в молитвах стоял.
Молния в сердце, где гнев, ударит
В пепел тело моё превратится.
Я стану корнями, да сухой травой.
Только месяц разлив, реки понесут меня.
Беспощадны горы, а Ад беспощадней.
Помню адский огонь
И чёрной глубины
Вырвался и жечь прекрасные поля.
Всю рожь пожирал и пшеницу,
Всю дичь истребил по лесам,
Ада тёмный огонь,
Не мало я голодал.
Путь стану углём от молнии,
Но верен останусь Раю святому,
Мне в радость судьбы обреченье,
Спасенья нет рядом, пускай,
Небу я верен и только,
Лишь небо милостиво!

АНГЕЛ АДА
Ты сам не знаешь, что говоришь,
Какой гнев Смерти вызываешь!

ГРИША
Нет, гнев тиранов земных не спасёт,
Свет новой силой в сердцах воспылает.

АНГЕЛ АДА
Опасно с тобой находится,
Полон решимости великой.

ГРИША
За веру умереть не страшно

АНГЕЛ АДА
Решенье неверное для безумца обычное,
Не любит ад таких как ты.

ГРИША
Я согрешил, не жалею о днях,
Я верю, не отрекусь от света.

АНГЕЛ АДА
Не прав ты, адское волшебство
Сильнее всего.

ГРИША
Прости лучистость, за грехи меня
Я верю в тебя и новую технику.
Всему есть своё объясненье,
А чудом найду я пространство,
Свою часть на тысячи лет.

АНГЕЛ АДА
Ох, несчастье с тобой,
За всё заплатишь!

ГРИША
Ступай обратно нечисть.

АНГЕЛ АДА
Ну, я собираюсь в дорогу,
НЕ жалко тебя, как и многих презренных
Рабов-недоумков.
Ударюсь по крыльям и в эфир
Носи тёмной и страшной,
Полечу, а тебе страдать!
__   
НОВЫЙ ХОР КАТОРЖАН
Гадаем на милость

ПЕРВЫЙ БРАТ
Над твоею судьбой трудовой
По полям мои слёзы разольются
И трава, и бурьян срастутся.
Пусть льются из чёрных глаз
По ланитам обритым, шершавым,
Чёрных властителей мы не признаем,
Раю мы только навечно верны,
Равенству и свободе всех братьев.

ВТОРОЙ БРАТ
Скорбные братья стоят трудовые
Во славу земли и расцвета.
О героях погибших скорбим,
О смертных рабочих.
Счастливо там живёт долина,
Только здесь на холодной земле
От тёмной силы губительной стонем,
От болезней и голода, разрухи-войны,
От бесов-тиранов и людских господ,
Мы встанем на каторге, замученный брат
Воспрянем и счастье в цвету.

ТРЕТИЙ БРАТ
Несколько тысяч каторжан
Погибли от воинов Смерти
Погибли в кровавых, суровых боях
У залива Моря тёмного,
Как гибели братец близки

ЧЕТВЁРТЫЙ БРАТ
В долине, где цвет прекрасный
Плод и сады омытые,
Враждебно ты там воевал,
Сверг и побил злодеев,
Поставим крест тебе.

ПЯТЫЙ БРАТ
Знал я брата одного силач,
Был за свободу повержен Смертью,
Спиною прямою он в каторге шёл,
Могучим телом бойцов заслонил.
Глухо скалы гудят,
Смертью веют.
Стонет бездна о нас,
Чистые реки утопят нас,
Смерть беспощадная там,
Ты держись, поживёшь родной!
Тошно ропщут братья в решётках.

ГРИША
Простите, что молчу я товарищи.
Сердце терзает боль.
Позор мне за пленение тела.
Не в силах снять меня никто.
Сполна я горе от птиц испытал.
Помолчу я лучше, вам известно,
Как сильны страдания наши,
С развитием научились мыслить разумно,
До этого были дикими тварями,
Ад всё присвоил себе,
Хочу вам до того объяснить,
Что раньше до Лазури не теми мы были,
А теперь можем читать и писать, научились
Мечты и грёзы, заводы и технику создавать.
Дома кирпичные и города построили,
А там скитались по лесам большим.
Взгляните как небо безоблачно,
Солнце на нашей с вами стороне.
Мы видеть весною могли
Вздыханья и красоту цветов.
Зимою одежду искусство
Нас научило из ситца шить.
Творчеств, игры: наша культура,
Были рабами Ада дикими,
Стали людьми и умом владеем,
Сами пахать научились плугом.
Быков за управу свою запрягаем,
Но роскошь и безделье мы презираем,
Много техники и творений
Смертные ещё создадут,
От болезней лекарства получат,
Не будет ходу бедам коварным

НОВЫЙ ХОР КАТОРЖАН
Что ты бледнеешь, силу теряешь,
Мужайся, как прежде крестом,
Болезни духом ты прочь гони,
Что брат унываешь, как диск улыбнись!

ГРИША
Светлая вера в отличье от Ада
И мази, и краски от всяких болезней,
Еду и питьё научила готовить
Наш разум познаньем наделила.
Врачевать и читать научились,
Достаток и деньги создали,
И я много научился
И это пророческий сон.
Наука и техника тьму победят
Светом небес лучезарным.
Любовь и счастье с наукой сольются.
Вещает заря смысл жизни.
Беды угаснут, я вижу гаданье:
Животные мёртвые, труп разлагается,
Цвет более тёмный на крыльях краской.
В котлах мёртвых сжигают живые,
Тревожна на небе, разорвана мгла,
Вскоре горячим и красным.
Словом святым и толковым
Ад будет разоблачён.
Раньше на солнце не видели пятен,
Теперь лупы и пятна видны.

НОВЫЙ ХОР КАТОРЖАН

Ты прав чересчур Ад это
Несчастья и нечисти тучи.
Эх, вера сильна неба, ты свободен
Будешь по воле небесной.

ГРИША
Нет братья, вот правда,
Исход мой подобен погибели на кресте,
Тысячи болей погубят меня.
Останусь навечно в оковах проклятых,
Всегда следуйте святому товарищи.

НОВЫЙ ХОР КАТОРЖАН
Ты прав, нас рабами поставили,
От рожденья свободные все.

ГРИША
Хочется верить в чудо великое,
Стоит нм братья тему
Разговора ныне поменять,
А то услышит стража ваша,
Что вас на юг гонит через ущелье.
О сокровенном, тайном тяжко говорить,
Помолимся лучше небесным лучам.

НОВЫЙ ХОР КАТОРЖАН
Да будет заповедь нерушима
Мощи науки святой,
Будем немедленно помнить о ней,
В жертву себя мы готовы снести,
На небесный алтарь ради цели,
Возлагаем на тему товарищ
Мы надежду и стойкость рабов,
Ты простой человек, мы простые.

ПЕРВЫЙ БРАТ
Струи света её
С сердце храню
Навсегда огнём .

ВТОРОЙ БРАТ
Горько будет, не долго мучится
Мой век, веря в надежду,
Светлой линией буду жить,
Не дрогну, радостно, перед Смертью.
Пусть меня, как и тебя,
Сотнями болями мучат,
Гневно адские бесы на каторге,
Но станусь я верным и смертных
Себе милых людей благотворить,
Держись брат!

ТРЕТИЙ БАРТ
Брат верь и надейся,
Мы благодарны вере за спасенье,
На коленях будем, за тебя молится,
О защите победной, нас не сломить,
Слабость и трусость: не наши черты,
Лишь расчёт и могила,
Нам цепи в слепую скуёт,
Дорогу золота только гребёт
Господин толстый, богатый
И жадный с простыми.

ЧЕТВЁТЫЙ БРАТ.
О, смилуйся неба звезда,
Участь помилуй твою,
Беды песней уходите навсегда.
Как вино я от горя люблю,
Омоем веселье и труд,
А не пьянство-буянство и дурь,
Свободным бейся сердце твоё!
Напевая лучезарным огнём.
Счастья всем ныне живущим!
__
(Святой мученик Александр-каторжанин прикован с Гришей).   

АЛЕКСАНДР-КАТОРЖАНИН
Куда я попал и где оказался,
За что я прикован к этой скале?
Ветер грехи мои омывает.
Скажи товарищ
За какой проступок
На беде оказался.
Снова сердцу тревожно.
Гонится ветер за мной.
Бьёт меня в спину полосками.
Змеи адские ужаса страшного
Жёлтыми сверкают глазами.
Нет покоя мне.
Мрак могильный преследует
Меня во сне, наяву и везде.
Голодным запрягали меня,
Гнали на работу добычу угля.
Как больно в ушах звенит.
Звука холодного ужас.
Эх бы, погибнуть и спать спокойно
В земле сырой.
За разны грехи, отмучены братья.
Зачем судить, лучше убить.
О, бесы-тираны зловещие.
Лучше сожгите, рубите меня.
Лучше пищей быть крокодилам,
Чем страдать за свободу!
Услышьте мои моленья,
Измучьте быстрее меня.
Лучше умереть, чем дальше мучится!
Не избегнут мне тяжёлых болезней
И тогда боли убейте!

ГРИША
Не услышат тебя там товарищ,
Они же бесы, не такие как люди,
Сердце им любовь не опаляет,
Нет у них сердца.
Лишь друг друга и нас убивают,
Хозяева жадные бесы.

АЛЕКСАНДР-КАТОРЖАНИН
Откуда мы, ясно ты это сказал,
Сколько страданий тебе и мне
Предстоит испытать, мы бедные!
Скажу всю правду тут.
За что мне мученья такие из Ада.
Мне тело осушат, на солнце палится.
За что меня мучат?
Гневом бесы тайные.
Священному делу слезами молился.
Мчаться змеи за мною безумные.
Меня распяли рядом с тобой.
Рад я, что тут не одинок.
Пред смертью меня хоть кто-то оплачет,
Поляжет мыслью свободной.
Грозят они нм
Умру я скоро,
Коль можешь поведай,
Что в будущем ждёт меня.
Завтра я на рассвете
От потери крови умру.

ГРИША
Скажу тебе брат-товарищ,
Слова просты, что знать желаешь.
За что меня и тебя погубят.
Бесы-злодеи не достойные
Ни благ, ни солнца ясного.

АЛЕКСАНДИР-КАТОРЖАНИН
Зачем же Аду мы люди несчастные,
Мы ничтожные, лишь свету молимся,
Лазури чистейшей, В Ад не лезем?

ГРИША
Им доказать необходимо
Свою гордыню-превосходство.
Поработить людей свободных.
Как много на каторге пашет
Воров голодных и мучеников-крестов
Рая воинов, святых-верующих.
Нужду и смуту бесы посеяли,
Но время для каторги станет
Кровавой войной.
Рабы поднимут на тиранов-господ
Во имя Жизни и Рая.
Много погибнет бесов в полях,
Кровь запылает по Красным Скалам.
Беды разойдутся и сгинут,
Волшебство тёмное,
Чары чёрные погибнут от Лазури!
Наукой в умах и сердцах воцарится.
Спокойно всё выноси,
По окраинам мысль не блуждай.

АЛЕКСАНДР-КАТОРЖАНИН
О, единая и мощная вера.
Свет блестящий помилуй меня,
Оборванца и брата моего пощади,
На волю пусти эфиром горящим,
Помилуй, сохрани
Рабов несчастных, измученных бедами,
Мучеников преданных.
От судьбы я краюшку хлеб украл,
С голодухи по уткам стрелял.
Долю горькую я испытал,
Оплакал брата родного,
Слёзы над гробом проливал.

ГРИША.
На вопрос, не ликуя, ответить.
Много слов отравы и горьких,
Что можно от бесов испытать.
Сколько они красы загубили.
Они не готовы отдать
Пространство Свету-Лазури.
Как сновиденья томили меня.
Проходя по глазным сияньям.
Помню слова мудрые
Дева одна говорила,
Погибла в Долине от голода,
Я сам погибал так сказать,
Но умирать Жизнь мне там не давала,
Когда Смерть ветер холода-голода слала.
Сердцу всё же открою.
Надо стрелою лучезарной пронзить
Смерть, но только в при райском пространстве,
Её не заманить туда
Она воспламенит и победа,
Или светом священным с водою святой,
Облить в том же пространстве.
Какие были пышные луга
И пастбища, где пас овец когда-то
На земле красивой, большой
Всё злым огнём до нитки сожжено.
Я снами мучаюсь, когда
Меня клюют по телу птицы.
О, сновиденья ада и темнота
Отравляют мне белые мысли.
В Долину пророки стекались,
Они молились деяньям и свету,
Но, не дойдя до неё святой
И Смерть все дары и умы
В котлах сварила змеях чёрным.
Когда ни то все бесы уморятся,
Пока неясно и тёмно.
За правду меня и свободу,
За восстанье на Плоте,
Изгнали сюда.
Молнией синей ударила
Смерть, я прикован.
Погубит она тебя и меня.
Ты избран, в скале умереть.
Я чую, что смерть близка.
Пророчество сбудется.
Против воли я Ада пошёл.
Железной плетью стегали нас.
Но вера в эмоциях стонет
И кровь ледяная кипит.
Разум мой в тьме не увязнет.
Пусть рушатся чары, губительны,
Эти муки безумные, чёрные.
По весенним, чистым струям
Вода святая пойдёт и цветы
Радость и бодрость вернут.
Свирепые будни и сладкие дали.
За больным, умирающим человеком.
Смерть следит очами горелыми.
Внезапно куёт и казнит.
НЕ блуждаю я, а спокоен.
Не терзаюсь своей судьбой и цепями,
Что плакать
И смерти собственной бояться,
Зажжётся она, часть меня,
Мгновенье, я стану пространством,
Она не Смерть-богиня,
Не чёрная ведьма.
Ведь живое любое умирает,
Новая жизнь появляется,
Не грусти, тихо молись и спи
И тихо своя, как завершенье придёт
Жизни земной твоей,
Своя смерть — не зло,
А необходимость для новой жизни!
Помню это товарищ!
Столько мы проживём,
Сколько нам отведено.
Мне противны искусные речи
Бесов-врунов и грабителей чёрных,
Смерти-богини, ведьмы нечистой.

АЛЕКСАНДР-КАТОРЖНИК
О, нет довольно,
Нету, силы боль слушать,
Нестерпимо слушать.
Знал бы ты как больно.
Исход слышать всечасный.
Эх, горе горькое:
Двойной удар по душе,
З что ты судьба
Меня наградила
Нищетой и голодом,
Цепями и каторгой,
Дрожью от холода.
Отрадно заранее узнать
Об исходе широкой судьбы,
Не желаю знать тайну вечную,
Откуда свет появился?

ГРИША
Открою тайну не сполна.
Желаешь знать и будешь ты.
Знать горький тот рассказ.
Слова мои не воспринимай
Ты к сердцу глубоко.
Нам суждено терпеть страданья,
Нам также плакать суждено,
Есть судьба мучеников и скитальцев
За грехи братьев и сестёр.
А помню жизнь вольную, прекрасную
И сердце, скучая, болит.
Народы празднуют в шатрах,
Танцуют под отрытым сводом,
Поля невспаханные топчут.
Конечно, лишь бесы земные
Богатые, толстые, хитрые,
Беззаботно проводят, толстея дни
Вином и роскошью широко,
Наживаясь на труде умов и рук.
Они врагов разят из пушен.
Бывал, купался на море тёплом,
Шествовал по обрывам,
Счастливая жизнь!
Стонали волны, словно чувства,
Боль-состраданье предвещая,
Прощенья всему, примиренье.
Достиг я тайны, что свет,
Проходя степной, необходимой
Долиной, круглый год в цвету
Из себя представляет,
А где возник, начало его,
Поверь, сам не знаю.

АЛЕКСАНДР-КАТОРЖАНИН
А расскажи, как в Долине,
Чудесны её природа, хребты
И реки буйно текут,
Я не был в лесных садах,
Кругом цветы в нарядах пышные.
Их слёзы омыли с небес.
Ужи ведутся, всему красуясь,
Чрез тень листьев, лоз и слив.

ГРИША
Там винограда сочные гроздья
Висели, птиц бывало рой
Слетал пугливо на холмы.
Лежал в тени, не думая.
Гроза тянулась, тёмно небо,
Прохлада, свежесть, ветер мягкий,
Трава высокая укрыла.
Озолотит луч весь восток,
Цветы душистые, ах, помню,
Картину чудную свободы.
Теперь я смутой омрачён
И рушит меня страданье.

АЛЕКСАНДР-КАТРЖАНИН
Увы, Долины не видал.

ГРИША
Осталось нам кричать,
Стонать, молить, сносить страданье.

АЛЕКСАНДР-КАТОРЖАНИН
Ты прав, быстрей бы умереть,
Скорей пройдут тоска и скорбь.

ГРИША
К чему мне жить, когда я болен,
Калекой сделали меня,
Хочу избавится от бед
Сразиться б с бесов, одного хоть
Побить, светлее будет мир.
К чему страдать, то будь возможность,
Себе б вонзал кинжал по сердцу,
Причина; знаю, что умру
И здесь, от пыток нестерпимых.

АЛЕКСАНДР-КАТОРЖАНИН
Сильны страданья, угнетенья,
Как знать мне знать суждена,
Как буду вялый, бледный цвет
И молчаливый вид лица.
Знал я, погибель иль сведут.
Конец придёт моим мученьям.
Держись и ты найдёшь покой,
Скажи ещё мне о Долине.

ГРИША
Лучше я помолюсь,
Покой хочу обрести,
Жизнь небесная
Помилуй меня,
От боли телесной,
От хлёстки огня
Спаси несчастного,
От птиц избавь,
О, дна напрасные,
О, жизнь оставь.
Святого-мученика
Не клюй бока,
Помилуй каторжника,
В слезах пока.
Птица не клюй,
Плеть не стегай.
Свет вершины,
Цвет долины.
Милость во мгле
Рай на земле!

АЛЕКСАНДР-КАТОРЖИНИН
От судьбы всё равно не уйдёшь.

ГРИША
А пожить всё-таки хочу,
Если б выбор был,
Тебя бы свет освободил,
Нет спасения.
Никто не явится.
Что ж сказать о страданьях,
Знать погибнем вдвоём,
Может исполниться моленье,
Вижу, постой ты будешь свободен,
На себя твой грех я приму,
Что воровал ты,
Столь угодно Смерти-богини,
Меня измучить, извести,
Свет освободит тебя,
Смерть не пойдёт против Рая,
Луч чистый вижу только, один пробился,
Прими его мой товарищ,
Будь свободен скоро,
А я всё приму на себя,
Счастья брат!
Ещё немного!
Ради жизни ты знаешь,
Борьба есть борьба.
Вот путь, что тебе
Предстоит с рассвета пройти
И будет материк восточный гореть,
И ты достигнешь шума-волны
По полям зелёным и ржаным,
Там встретишь три лебедя белых.
Их солнце ласкает лучами,
Глаза у них полны лазурью.
Месяц их белый лелеет,
Три крылатых брата спасут,
Их не бойся и ты
Дыши глубоко и свободно,
Остерегайся впредь гнева и злости,
Будь верен Свету-Раю.
Завтра луч Рая, пробивший зла пространство
Снимет с тебя оковы,
Я всё вынесу, ты остерегайся
Птиц-орлов крылатых, что с клювом.
Мертвецов и бесов воскресших
Берегись и веруй свято,
Кланяйся Раю святому,
Он силы и цель тебе даст
На земле злато водной
Монеты звонкой,
Садов живописных,
Высоких лесов.
Там ты пройдёшь
Красные Скалы свободно,
Минуя тундру, выйдешь к Долине
Цветущей ныне и свободной
Под небом лазурным.
Где студёные реки текут,
Винограды и соки цветут.
Увидишь огромный, прозрачный водопад,
Где травы целебные ночью растут,
Где древние создали книги священные.
Там встретит тебя,
Священная земля.
Где братьям в круге уютно жить,
Мне в чувстве сказала Жизнь.
Там придёшь в отдалённый град.
Речами встретит брат тебя
И примет город тебя,
Счастья тебе!
АЛЕКСАНДР-КАТОРЖНИН
Сомнения нет, не обобьют меня,
Завтра уйду на заре,
Как луч загорится в выси,
Я помню твой наказ,
Держись товарищ.
__
АЛЕКСАНДР-КАТОРЖАНИН
Умру я тихо и тайно,
Поведать простору желаю.
Мечтами сладко я расцвету.
Буду спать тихо, а там проснусь.
Мне не видать пробужденья земного,
Обманчивы эти железные цепи.
Воображенье обманет новые мысли.
Смерть презирает людей,
Осуждает дыханье,
Жар кипящей крови.
Как бьётся сердце крепко,
От боли душа содрогается,
Сурово завтра будут кусать,
Змеи зловещие.
Сомненье волнует меня,
Внутри пространства перед о мной
Судьба звенящим туманом проходит.
Она неизвестна, натруженной рукой,
Мне жребий горький в сути пояснить,
Что кровью на камне мне Смерть начертила,
Потом исчезнет в эмоциях скудных
Не увижу я мощи неба голубого,
Только лучи солнца палящего,
В пространство Смерти, как огонь
Ада войдут, поджарят меня,
Расплавят, как лавой.
Печально луч Рая один прилетел,
Хоть брата забрал.
Меня покусают в поле воздушном,
Лишь появятся тусклые звёзды,
Искры посеют ожоги на теле
И снова Смерть наведёт мороз,
Замёрзну я.
Исполнено сердце лишь чёрной надеждой.
Мои останки волки поедят.
Не согреет меня дыханье живых слов,
Я жизнь отдам за Рай и Долину.
Я слышу обострённым слухом,
Как колокол звенит уныло
Недалеко на поле тихом.
Он в тусклом солнце душу омывает,
Как ветер стонет бедно, одиноко.
Как сердце тихо холодом спит.
Когда слышно его на рассвете возросшем,
Как светло погребенье, как праздник,
А мне гнить на скале.
Трава у могилы: как тихо и вольно!
Песню слышать о свободе великой,
Помилуй Рай светом меня,
В детдоме, на улицах детство провёл,
Но юность светлую прожил,
Слава Жизни-богине!
В тринадцать годов на завод не взяли,
Худой на последок сказали.
С голодухи я хлеб воровать,
Свободу любить, да рубли стрелять.
Умереть бы скорей бы невзгоды прощай.
О, тучи небесные, полные горести,
Куда летите с лазурью жемчужною,
Нет вам конца до бесконечности,
Мне б с вами лететь в сторонку светлую.
Холодные, свежие, что тяготит.
Решена судьба, небо темно,
Взор мой не влечёт, лик мой не спит.
В могилу страданье меня не сведёт,
На скале умру.
Как правдиво слёзы текут,
Как горько и больно поют,
Жжёт мне могучее тело
Предсмертное пламя,
Сотрясает горя от ударов молотов
Каторги бедной.
Немеют руки и ноги мои.
Прощай простор и память о светлом,
Я умираю.
__
(Посланик Смерти)
ПОСЛАНИК
Ты и не мудр, и не годен,
Прибереги слова для лести Смерти,
Много слишком ты возглашаешь,
Обретёшь погибель.
От Рая раб откажись
Смерти служи!!!

ГРИША
Со мной на равных ты бес
Не лицемерь, а сразись,
Ударом праведным тебя
До боли вознесу,
Пусть уходит Смерть от Долины прочь
От просторов прекрасных.
С небес один свет для меня;
Вера и всё лучшее!

ПОСЛАНИК
Несчастный Смерть на страшишь,
На могучесть чёрную не потянешь,
Лишь взглядом очей
Сожжёт тебя.

ГРИША
Безвыходный плен мне не спасенье,
Победа не бывает без борьбы,
Я знаю гибели не избежать,
А там могила и покой,
Пускай смирится Смерть с пораженьем,
Не вступит она на неба престол,
Уничтожена будет!
Небесные искры её спалят,
Её гибель и проклятие,
Тропа бойцов в небеса ведёт,
Не избегнут ей бедствий, расправы,
Сидит лишь надменно,
Мучает на рабстве братьев,
Ещё отыщем покрепче средство
Славной молнией для Ада и Смерти.
Не поможет ей её волшебство,
Всё царство и блага земные её
Построены на крови рабов.
Спалит дотла её Жизни свет.
Неизбежно паденье её.
Не покорённым буду висеть,
За справедливость на каторгу попал,
А потом на скалу громом чёрным.

ПОСЛАНИК   
Желаешь ты гибели царице-чернице,
Великой моще Ада!
Побойся презренный!

ГРИША
Чего бояться, мёртв уже,
Страданья хуже не страшит,
Чего бояться, я бесстрашен,
Ничто не сломит волю мою.

ПОСЛАНИК
О, зря ты не покоришься, лучше льсти,
Молились богине чёрной, и кланяйся,
Прими её и дань неси,
В жертву всё приноси.

ГРИША
Зачем ты ко мне прилетел,
Бесполезна та речь.

ПОСЛАНИК
Хитрец ты наглый слишком много,
Язвишь Смерти владычице нашей,
Ясно слова, просто говорить,
Не заставляй меня,
Тебе дважды клятву напоминать,
Которую должен чернице дать.

ГРИША
Звучит, конечно, не плохо речь,
Слуги ведьмы рады шкуру спустит
С кого угодно ради золота,
А я нет.
Погибну скоро, ждать не долго.
Я видел, как брат умирал бесстрашно,
Стойко и славно во имя Рая.
Не будет править Смерть пламенем чёрным.
Спеши сказать, поведать её об этом,
Иди ты тем путём, что шёл ко мне.

ПОСЛАНИК
Ты слишком дерзок,
Поплатишься жизнью скоро ты

ГРИША
Зато не жить с тревогой,
А смерть достойно встречу я.

ПОСЛАНИК
Подохнешь ничтожный!!!

ГРИША
Ну и что,
Не пойду в услуженье глухо!

ПОСЛАНИК
Скажи хоть, писанья небес открой.

ГРИША
Нет, спокойно умру
Без лести.
Я стоек и телом вынослив,
Я ненавижу Ад.
Я верой к небу привык,
Запомни, не с рабом ты ещё говоришь,
Не верю в неё и тайну не открою.
Казни ме5ня, убей скорей,
Сожги огнём, уйми боль гнили,
Шары огневые Рая отомстят.
Я ростом вырос не очень великим.
Меня метели били уж жару
Я не боюсь, пусть уничтожит
И рук, ноги поломает,
Поломаны все!

ПОСЛАНИК
Упрямство слишком велико,
Ты смотришь высоко.

ГРИША
Не выше, чем она со скал,
Страданье мне давно привычно.

ПОСЛАНИК
Такие речи не приличны!!!

ГРИША
Гнев не мучит меня,
Все обиды простил,
Я с чистым сердцем,
Нет ненависти в нём,
Только вера в Рай.
Пускай огнём убьёт всесильным;
Чернотой горячей.
Я страха, знай, не испытаю.
Оковы будут век на мне,
Уже на мёртвом при весне.

ПОСЛАНИК
Напрасно, напрасно, напрасно
Ты мысли топишь в смуте,
Слабы твои мысли и свет,
Скажу тебе ясно и чётко,
Сначала вожжами и порезами тебя
Бесы Ада наградят,
Бить будут.
Страданьем мучится, ты будешь.
Как тучи сгущаются раб
Над тобой, слёзы потекут.
Настигнет стрела неизбежно,
Раскалёнными иглами будут пытать,
А тайну о писаниях скажешь
И царице по пояс поклонишься,
Прощенья замолишь
И острым камнем, горячим
Тело твоё раздробят, расчленят
И будешь вечно, высоко висеть,
И гнить, разлагаться на солнце,
Никто не вспомнит о тебе,
Заслугах бедных оборванец,
Твои лохмотья, запах жуткий,
А там пировать будут бесы,
Рядом с царицей, что тебя отмучат!!!
Победу праздновать над ничтожными рабами,
Никто не явится, не жди
На вопли, слёзы, боли, стоны
От игл кусачих никто не спасёт.
Как сумрак и тучи холодные
К обеду приблизятся.
Будь благоразумен.
От жертвы напрасной ты откажись,
Быть умней стоит раб,
Зачем упорствовать берду.
Позор и стыд так погибать!
Ты брось сомненья, подчинись!

ГРИША
Я знаю, зачем ты здесь,
Но тайну не окрою я врагам,
Мечом палённым бей скорей,
А там конец терзаньям, мукам,
Гоните ветры прочь печали,
Не рвите долы и добро.
О, звёзды небесные пусть мне откроются
Тело моё распылите во мгле.

ПОСЛАНИК
Ты сумасшедший,
Измени своё решенье,
Вяжи покрепче узел боли
Тебя растянут раб ничтожный,
Огнём вы удары тело жгите.
Рассудок может твой напрасный
И выдаст тайну на раскаты.

ГРИША
Побил бы бес тебя в бою,
Помучил бы как следует,
Чтоб больше ты не прилетал.

СМЕРТЬ
Долой рабов со света всех,
Кто изменил мне в вере сей,
А ты раб мерзкий за слова,
За всё заплатишь мне,
Готовься к смерти раб ничтожный,
Измучить, Адом извести!!!

ПОСЛАНИК
Поклон вам низкий госпожа
И не кори меня, помилуй,
Кусайте змеи тварь нещадно!!!
До смерти жги и режь его,
Да медленно, болезненно!

ГРИША
Эх, твари-трусы и подлизы
Не я побью вас, так другой
От Рая воин вас побьёт!
__
ГРИША
Звёзды прелестные,
Счастья вам,
Звёзды небесные,
За братьев, Рай жизнь отдам.
Листья вырастают,
Тело моё спи,
Раем зацветают
Светлым тёплы дни.
Свет огнём прекрасным
В небе разольёт,
Жизненным и ясным
Смерть-простор убьёт.
Заживай долины,
Как весна придёт,
Нету смерти ныне
И её простора гнёт.
      
   
    
Исповедь Гриши
Не прожив второй десяток,
Пережил я сон чудесный.
Очутился в чаще тёмной.
Прохожу в долине поле.
Ужас сна последний память,
Всю изгрыз волненьем диким.
Вижу лес дремучий, тёмный.
Он давно грозит мне чем-то.
Листьев смута неземная,
Словно смерть, та темень листьев,
Обрела черту такую.
Я поведаю, как было.
Шёл куда не помню точно,
Сбился лишь с тропы и в гуще
Там деревьев растворился.
Сердце ужасом сжималось.
Вот не сон, а явь сплошная.
Подошёл к подножью леса,
Опускался дол, я тихо
Приближался к той низине,
Путеводный свет, лазурный
На глаза мои возвёл лик,
В миг сошёл и всюду темень
И вздохнуть не мог от страха.
Интенсивно задрожала
Вся душа, дышать так тяжко.
Как пловцу в пучине-бездне,
Поглядит, как волны бьются
И на берег б поскорее.
Ночь измучит дикой тьмою,
Дух в смятенье мой и пятки
Убежал на миг, луч яркий
Озарил плечо и телом
Обернулся, путь далёкий,
Уводящий взор куда-то.
Отошло от дрожи тело,
Шагом медленным на гору
Стал не ловко подниматься.
Тяжело идти, шагая.
Вот бежал с крутого склона
Лис проворный в рыжей шкуре,
В ярких пятнах мех род шеей,
Смятый весь от спячки ложной,
Вдруг мне в высь лихая сила
Лучезарный преградила
Путь, опасный закрутила.
Я сознания лишился.
Я ранний час очнулся, больно
Ломят тощие суставы.
Солнце светит золотое,
Погасив блеск звёзд горящий,
Сосен нет, высоких клёнов,
Нет и нив, бурьяна рощи.
Интуиции доверяясь,
Интерес и любопытство
Дальше двинули и сердце
С кровью так уж не сжималось.
Но опять до смерти лютой
Я в кустах перепугался.
Зверь пасётся с гладкой шерстью.
Вышел волк большой, противный,
С головой к земле склоненной.
Наступал на завтрак тесно:
Так от голода на жертву.
Он рычал свирепо, страхом             
Весь простор кругом пропитан.
Сам худой, а боже телом.
Злобу алчные те очи,
Гнев несли в себе, немало
Скорби, боли он изведал
Мне казалось и мгновенно
С высоты смотрю. Не чую
Ужас пропасти, стремящей.
Все движения сковал мне
Дух, скорбит и горько плачет.
Выхода с горы не зная,
Я объят смятеньем тихо
Попытался, опустится.
Шаг за шагом путь тенистый,
Где ручей в не достиженье.
Шёл опять я в тёмной роще.
Про себя явился голос,
Не безмолвствовал, не томный.
Про себя узрел немые
Я слова унылым тоном.
— Ты рисуй закат отплывший,
День, приданный тьмой сожженью.
Не спеши назад причину
Не ищи уйти к началу
От вершины озарённой.
Песни пой, текли по кисти
Краски яркие, благие
Не смущайся вид бездонный,
А за ним фантазий чудо,
Ты уважь тоску и светлость,
Труд руки неутомимый.
Над картиною прекрасной.
Видишь волк голодный, вещий,
Смотрит, боль, тесня и трепет
На добычу зверя бросил.
Не бери такой путь новый,
Выбрать нужно, страха бойся,
Нет возврата к чаще дикой.
Глянь в слезах томится серый.
Боль теснит, неверно гонит,
Убивает, вот природа
Лютой, злой и полной скорби
Ненасытный, истощённый
По следам овечьим бродит.
То случись со всякой тварью,
Угодит соблазном в сети
На обед и кончить с жизнью,
Не менял, не вид в раз первый,
Чти ты честь и благородство,
Их вкуси багровой кистью.
Он в бегу не убежит волк,
Будет в ад заточен чёрный,
Тщётно завистью манящий.
Поведу в селенье мрака,
Этих мест ещё не видел.
Пред тобой предстанут в скорби,
Кто огнём измучен вечным,
Хочет золота, блаженства,
Ты услышишь крики, стоны,
Вопли бедствий, жадных, падших,
Жизни на земле молящих,
Приобщившихся к богатству,
Ты пойдёшь, куда них выше.
Прочем, долго в бормотанье
О достоинствах, прощенье
Плёлся и заглох в сознанье.
Вижу горные я выси.
Вход ворота возбраняют
В город, где устав, законы
Не пускают посторонних,
Ад мне чудится, не знаю,
Град его, престол блаженно
Славой плещут неизвестной,
Не сказать, чья речь велася,
Что за сон проел мне мысли.
Сам наверное с собою
Рассуждал, но что я вижу!
Грёзы, явь; то не изведать,
Может сон остерегает
От погибели и злобы.
Явным путь лучом открытый
И врата покрыты тьмою
Вечных мук, я двинул с места.
В тьму ушёл, в селенье Ада,
Где погиб вздох света-жизни.
Сохнет всё, вонючий запах
Режет нос какой-то силой.
Вышло перевоплощенье
К доброте опасной злобой,
Страшно очи появились
Непонятных мне созданий,
Выходящие в горенье.
Я прозорливо читаю
По стенам простые знаки
Цвета сонного и страшно
Что-то стало, смысл тяжкий.
Знаю уж, что там увижу,
Где томятся тени падших,
Света нет, одно безумство.
Протяну вперёд я руку,
Сохраняя лк спокойствий.
Я войду в глухую чащу,
Там услышу стон и плачи,
В тьме безвыходные вопли.
Сам заплачу, глядя в это,
В сердце боль и страх печали.
От плесканья, смеха: дико
Вскрики их звучат из плена.
Я не чувствую пространства,
Века, времени ни чую.
Мгла дрожит без озаренья.
Бурно ветер вихрем бьётся
Об меня, сливаюсь глухо,
В доносящемся в тьме гулом.
Победило всех страданье.
Ужас всех стеснил великий,
Горьким их удел остался.
Души жалкие наверно
Раскричались от бессилья.
Без всего во тьме ветвятся.
Вижу белые созданья
В чёрных пятнах соблюдают
Все посты и стаей дурной,
Злату молятся, рыдая
В этой пропасти неясной,
Вот чернеют и навечно
Ад в ряды их принимает,
Против воли, кто не примет,
Будет годен для терзаний.
Кто смирится-поклонится,
Со своей виной беспечной,
Что-то их терзают сильно,
Побуждают плакать с криком,
Да не знают часа смерти.
Нестерпимо находиться,
Легче б прямо им погибнуть,
Поразился, вижу демон
Одного пальбою мучит,
В оборот друг друга мучат,
Нету милости, таких то
Не хочу и помнить, честно
И чего они лишь стоят,
Ну, взглянул, ступаю мимо,
Посмотрел вдали, что было:
Толпы бегали кругами
Пыли, светом обметённой,
Силой гневною гонимы:
Я присел со страху быстро.
Обойти спешил ту мерзость.
Череда вертелась пленных.
Их потом тоскливо с кровью
Пламя, как дрова сжигало,
Повторялась процедура.
Кто всё принял, поклонился,
Тех великодушной долей
Награждали вслед за мукой.
До разрыва жрут какао.
Дальше люд вопит от боли,
Да и прочие созданья.
Всё возьмут по адской воле,
Низко кланяться, ничтожно.
Их в одежды одевают
Драгоценные, златые.
Тело жалкое в ожогах
И искушенное в язвах.
Тело полностью нагое,
Кто наверно жил бесстыдством,
Вырвет, кажется немного.
Ничего: там блюда пира
Вин и вкусностей, и фруктов
Налетают, слёзы с кровью
По лицу текут, струятся.
За мгновение съедают,
Дольше счастливы немного,
Животы вспорол им кто-то,
А из низ, о, боже, черви
Мерзко слизистым скопленьем
Выползают, обтекают.
Поглядел налево, платья
Их поток широк, что это?
Мне неясно, дальше понял
И волна теснит морская,
Гонит, топит роком властным,
На печальный, влажный берег
Их выбрасывает вскоре.
О, ворчит какой-то старец
Недовольный, возмущённый
Всем земным и всяким лоном,
Не безмолвствует зануда,
Мне орёт, склонившись к морю
Сединой поросшей. — Проклят
Будь, зарежу недоносок!!!
Промолчал, на склоне лодка,
Позабыв уж свет лазури,
Сел в неё, готовлюсь плавать
В тьме далёкой, непонятной
К жару, холоду, увижу,
А назад мне невозможно.
Море мёртвых, прочих страхов.
Прекратил шаги, направил
Лёгкий челн по черни водной
По лучу святого солнца.
Неподвижные скелеты,
Их останки, лик ужасный,
Змеи пёстрые над морем
В красном пламене шипят мне.
Скоро трупы с кожей старой,
Бледной, с голоду зубами
Громко так стучат, смеются,
Норовя, мою плоть скушать.
На лету ослабли, сила
Их покинула, нагие.
Приговор: поднять не могут
И руки, плывущей в море.
Бьются, бешено в проклятье
Волны, без утех рыдая,
Мучась разною проказой
Грешный люд, не грешный, стаи
Созывает тьма, вращает,
Бьёт и гонит, топит в море,
Возвращает, как страданье!
А в просторе: мгле пурпурной
Листья сыплются, там берег,
Плотный строй увядших клёнов,
Оголён, от ветра мёрзнет.
В глубине холодно-тёмной
Исчезают все приманки,
Редких птиц кидают в море.
Из-за них дерутся трупы.
Переправлюсь и окончу
Я грести, пловцам подобно,
Тороплю минуты, ужа!
По лугу мой путь скорее.
На призыв стоящий страха.
Всё умолк прибой направо.
Справа я наверно прибыл.
Глубока пустыня, дальше
Лёг песок тоской по цвету.
Вдруг закат багровым блеском
Вспыхнул и погаснул ветром.
Чую очи сон смыкает.
 Я очнулся где-то: ужас!
Вижу горькое виденье,
Пытки новые, средь них я,
Много жертв повсюду смотришь.
Не привстать, не приподняться.
Мёрзло дождь, мороз струятся.
Ледяной простор и грустный
Длится вдаль, всё также вечно.
На меня посыпал сверху
Жидкий гной и снег, тут воздух
Не пронизывающий весь
Пеленой туманно мерзкой
До краёв покрыта, что же
Демон с рылом хищным, толстым
С не уклюжим и горбатым
Телом, рвёт на завтрак трупы
В топе вязнущей, болотной,
А живот, беремен словно.
Чёрной шкурой весь обросший.
Коренаст в плечах широких,
А глазах горят багрянцы.
Рвёт и есть живое, я же
Наложил со страху кучу.
Ливень с ветром воют, быстро
Ворочает с бока набок
Им убитых, прикрываясь.
Есть стараться, что послаще,
Как почуял, как завидел.
Рот разинул гнусный демон.
Я нагнулся, взяв на тверди
Кости смачные, метнув их
В пасть прожорливую очень.
Простирая пять злодей-бес
Прекратил рычать, покорно
Смолк и кость грызёт за костью,
Жрёт пока, иду я тихо.
Отвратительный и грязный
Омерзел, испачкал сильно.
Тишина вокруг из грязи.
Призрак первый вылетает,
Под дождём идёт тяжёлым.
Сил ко мне, вздымая очи.
Их гряда густая в слизи.
Замечаю из болота
Чуть привстала вонь такая!
Что-то мне напоминает
Жалкий вид, в глазёнках голод,
Столь он жалостен, измучен.
Кто же эти жертвы злые?
Что казнят ужасно, мерзко!
Как места противны, хмуры,
Город тьмы ужасный также.
Здесь полно жратвы различной,
Не трещат столы, не могут
Кушать, только понимаю.
Кто пол света обжирая,
от обжортсва в жизни умер,
Вечным голодом страдает.
Был толстяк с бедою добрым:
Голод: тощим стал и злобным
Верным Аду, а не свету,
Частью тьмы он скоро будет.
Дыши бедные другие
Та же участь покарает
За великий грех, позорный.
Все враждующие в граде,
Нет, не праведен — раздоры.
Много злоб зажженных адом,
Ссоры долгие за мясо,
Льётся кровь. власть не меняет:
Поедает зверь покойных:
Кто тут мёртв, кто жив немного.
Я тут недопонимаю.
Изгнан первый от позора,
От великих жриц и пищи,
Со стола слизал и духов
Пару съел, признаюсь честно
Беден я, не объедаюсь,
Пост и меру соблюдаю!
Трижды ел руками скромно,
Не лукавил, чистым стану.
Не хочу я после смерти
Оказаться здесь за кражи.
Плакать и роптать на милость
Зверю, что чело не скушал.
Долгий срок мотать: не надо,
Не завидую богатым
И гордыни не имею,
Не горят глаза на деньги:
Штучка нужная для жизни.
Говорить об этом горько
Не хочу в глубокой бездне.
Вечно мучатся, увидев
Пятки щедрые мучений:
Я не раз белел со страху.
Правды и её богатства
Мне вручать не надо ныне.
Ох, не рад судьбу увидеть!
Что жжёт сердце, ожидает:
В тьме суровой мне травится,
Или нежиться от света?
Заслужу что, то и будет.
Чернь и нечисть: души, грех их
Тянет прочь в дыру большую
От лучей святой лазури.
Дальше что я повстречаю?
А желал б домой вернуться.
В милый свет глазам и сердцем
Мне тайны сказ, ответы
Не нужны, гляжу ряду их
Чёрных душ с тоски косые,
Тают в пасти ненасытной,
Не хочу здесь гнить и никнуть.
Враждовать, когда придётся
За кусок сырого мяса.
Скорбно для души могилу
Нет, не вырыть и не прянуть.
Дух тут перевоплотится:
Злобным громом грянет злее.
Ливень грязь смешал со слизью,
Тенями умерших, вопрос
О бессмертной жизни вечной,
Да точней не жизни — смерти!!!
Обречённые на горе,
Век на меньшие мученья.
Кто на большие с изменой,
Чем страшней и совершенней
На земле ходил и злее.
Тем послаще будет нега,
Горячей огонь, больнее,
Тем в аду он злее, выше!
И цепей на службе чёрной
Так я понял очерёдной
Смысл здесь живущих, прежних
Всё проклятое в грядущем
Службы ждёт, как зверь в болоте,
На земле, Аду, просторе.
Путь вершит полнее к бездне.
Опускаюсь, поднимаюсь,
То вопрос, вести шаг начал,
По лучу, нельзя иначе,
Обходя обжору кругом.
Но заметил жирный дурень,
Закричал сильней, свирепей.
Я подался страху, замер,
Я спускаюсь, поднимаюсь?
Хочет помешать бес злобный,
Скушать плоть мою живую.
Рожа дулася от злобы.
«Сгинь проклятый!» — закричал я.
Дальше в тьму темнее прежней
Я схожу, простор глубоко
Мглой сверкает и враждебно
Зверь упал, надувшись, рухнул.
Призрак в нём пурпурный жизни,
Силы нет, на берег тихий,
Опускаюсь в края мучений,
Скверно сон меня окутал,
А проснулся где, не знаю.
Я, святое мирозданье
Пересчёт виду я новый,
Та же вся вина терзанья,
Море чёрное, где плыл я.
Вал бежит на брег печальный.
На него ещё попутный
Там на острове огромном
Люди ходят у прибрежья.
Покалено в море точно,
Показались рати сонмищ
В брег от берега шагают
На плече с огромной глыбой.
Змей двуглавый их плетями
С ног сшибал, крича с насмешкой.
— На работу, не швырять груз!
А один из тёмных, грешных
Из рабов помощник будет.
С двух сторон рабов стегает,
Двигая вперёд от брега,
А другой обратно к брегу.
Все ругаются, подплыл я
Ближе, путь едва окончил.
Драка рабских завязалась
За кусок гнидой, то жадность.
Сердце чуть не сокрушилось,
Из-за гости не тушиться.
Одного пустили в норку,
Здесь пронырливые, злые.
Видит взгляд мой, что творится,
Как догадываюсь в гуще
И налево, и направо
НЕ свои швыряли деньги,
Да на что в растратах меры
Нечестивые не знали.
Вижу чёрт, ну смехом дурень,
В место ног копыта, рожки,
Поросячий нос и хвостик.
В час досуга пёс сварливый
Лая, хрюкает беспечно,
Покупает, всё что можно.
Лбы пробитые друг другу
В кандалах, кого хошь встретишь
От бродяги до владыки.
Кто скупей, превзойдённый
Был, тот плетью бьёт собратьев.
Здесь и часть крал по нужде кто
В гадкой жизни, обнищавшей
Им не сладко в пытках, видно.
Здесь ещё я побываю,
Грязь течёт в обличье тёмно.
В черноте златые горы.
Век шагать, хватать, что плохо          
Улеглось с могил, восставших,
Грабить братьев утопивших.
Избегу, не тратил просто.
Не копил за счёт чужих то,
Но лишён хорошей доли
Буду, оценил, что прожил:
Лишь обман летучий виден.
Исполняют, убивают
Ради мёртвого богатства
С чёрной зависти и жгучей
Блещут горы золотые.
Не ужель проносит счастье
Убивать за это, нету!!!
Не покой им бедным, скверным.
О, жаднейшие из жадных
Обвила тьма их ум, злее
Растопила глупость в тварях.
Ими правит изначально
Жадность твёрдо и железно.
О, судьба мотавших, пьяных
Держит всё в когтях бессмертно.
Лучезарною тропою,
Огнь Ада горячее
Ровным светом шёл на берег
Поклонился змей, мирские,
Тьмы правительнице и злату,
Золотой Судьбе, блистая.
Не упал я на колени,
Проходящему безделью.
Жадных очередь настала
Отдыхать в презренном счастье,
Нажираться до разрыва,
Пропивать кусок последний.
В край из края их заводит
Смертной волей, властью губит
Этот промысел сквернейший
И невидимый, и властный
Я отверг во имя рая!
Ум не спорит с ней убого.
Всё она провидит, знает,
От неё держусь подальше.
Без усталости, умело
Цель творит, торопит дело
Всех богатством осыпает
Просто таки громко гласно
Её имя произносят.
День, трудясь, а год с безделья
Прозябают в златых гущах.
Для скупых воров и падших,
Самых злых хвалу дающих,
Не клянут, не распирают.
Вот смеётся там кобыла
Телом светлым и роскошным,
Бес на ней творит, смеётся!
После тягостных мучений!
Я от смеха чуть не помер,
В лодку плыть скорее к звёздам.
Мне запретно промедленье,
Пересечь быстрей, погибну,
Дождь струёй несёт в просторе.
Звёзды — тёмные багрянцы
В темноте подводной тонут.
Я приплыл тропой лучистой
На другой сварливый остров,
Понял, Ад — большое море
Тьмы и черни, что стекают
Водопадами в пространство.
Тихо ключ впадает в море
К серокаменным вершинам,
Вырастает из него чернь.
Оседая остров редкий,
Долгий взор душевных
Вижу в омуте ручьистом.
Их толпа нага, свирепа,
Норовят убить друг другу,
За крови дерутся литр
И руками, и ногами,
Головами, изнуряя
На меня с сильнейшим гневом
Я бежать к волнам, но чудо,
Не вздохнув, влетев, увязли
В черноте ручьёв наземных.
Посмотрел, то подтвердилось.
Перестали драться, воздух
Заблестел лучом весёлым.
Скучно им и вял в спячку
Грязь теснила злобных, гневных.
Не курлычет горло стоном.
Обогнул я ил и к лодке
От гнилой, вонючей топи.
А они в ручьях глубоких
С болью так тонули, тина
Заполняла полость — крики.
Я же плыть, куда ведёт луч.
Вижу, день долой уходит,
Воздух наверху темнеет.
Все ложатся спать от дела.
Сон уводит в мир волшебный.
Рисовать любил когда-то.
См себе о том напомнил.
Тут же предостерегая,
От страданий приготовлюсь
Дальше в путь совсем далёкий,
Выдержать и сон глубокий
Обратил ко мне воззваньем
К благородству и познанью!
Без греха судьбою светлой
Не могу оставить плоти,
Снять оков, не страшно знаю,
Даль — бессмертная обитель,
Всех грехов сосуд огромный,
Много благ каких и славы!
Да судеб — какие хочешь,
Всякий почесть получает
Со страданием и злостью.
Кто ад тёмный посещает.
Я избрал для дней грядущих
Свет добра и благородства.
Хороши престолы в мраке,
Но пустуют, их воздвигли
К само власти одержимой.
Воспою в пути далёком
Человеком я хорошим,
Совершу свой труд на благо,
Вдохновлён свершить, что должен
Светом праведным, победным!
Укреплён в светлейшей вере.
Я иду к спасенью жизни
По лучу небес прекрасных.
Я сойду во тьму густую
И безумство не постигнет
Ясных мыслей, теневое
В глубине, что страх бросает
На меня и поразмыслив,
Не дано отречься воли
От неё: крутящей чаще.
Льстит сначала, соблазняет,
Но к чему, пойму наверно
Дух смущает ловко ложью,
Речью сладкой и красивой.
В тень пытается забросить.
Мне мерещиться, что дальше
К совершенной цели близок,
Но куда, велит мне сердце.
Ум напротив опасений
Ожидает. Оба брата
Дороги свей подсказкой
И о чём тут я узнаю,
Грань добра и зла познаю.
Вижу, женщина клянётся
Мне во всём служить и сердце
Споено красой прекрасной,
А гляжу — огнём сияет,
Речью аленькой пленяет.
Не спеша красиво звучной,
Как из уст она струится.
Образ чистой и невинной
В ней душа объемлет славно
Не исчезнет, не устанет,
Хочет милая девица
В верхний путь меня направить
И отчаянье шальное.
Оттеснить назад, забыться.
В небе слышу весть-звучанье
Об опасности великой
Не помочь она мне хочет.
Избежать б беды, боюсь я
Красоты любви и слова,
Ах, краса всё утешает,
Чую не спасти готова
Плоть мою из тёмной чащи,
В милый край вернуть, в забвенье,
Нахожусь в пристрастье светлом,
Говорю, что сам невольно.
— Ах, хвалю и величаю,
Чуть умолк и начал снова
— Та единственная в мире
И возвышенная дева.
Смертный я под небом свода
Я пленён, тоской несчастен,
Услужить я ей обязан,
Утешать, лелеять кистью,
Исполнять её веленья!
Луч святой давал, где нужно
Об опасностях мне знанье,
Вот жестоко испытанье   
На пути я вижу, боже!
Вдруг он заговорила
— Должно лишь тебе боятся,
Сокровенному таится
Для меня, иди ко мне же!
Не страшись, меня создали
Для тебя земной мой странник!
Не смущайся, полно бедный
К благодатной деве, жаждет
Твоей милости любовной!
Враг жестокий зло! О, небо!
Подошла ко мне и села.
Что за плеч верченье страстно!
Бёдра шире вдвое — чудо!
Локон чёрный вьётся пышный!
Кожей белой, обнажённой!
И в очах огонь пылает!
Глубже тьмы они, о, сердце
До безумства довели бы,
Подогрев желанье страсти,
Но ума мольбе внимал я,
От хотенья не измокши,
Я боялся, словно грозно
Моря сильного потока.
Я бежал скорей поспешно
От соблазна рокового.
Горько может быть жалея
От сердечной радости я
Со ступень блаженных, адских,
От мучений нестерпимых.
Речи внутренней вверяясь,
Самого себя послушал,
Нет, такой дарённой чести,
Не вниму хвалебной речи,
Ад ненавистен во всём мне!!!
Нет, я её не покорюся.
И кричит вослед за мною,
Преградить дорогу хочет.
— Преградить дорогу хочет,
Медлишь и меня стыдишься,
Вижу, робостью смущён ты,
Ну зачем, твоя навечно!
Не ищи защиты, диво
Обрети благословеньем!
Плод любви возьми, оставь путь.
Здесь в огне заря блистает,
Раскрывает и возносит
День. Воспрянул, крикнул громко.
— Нет, иди с желаньем гнусным,
Не объят, пошла подальше!
В тьму глухую сгинь подальше!!!
Сердце лесть не раздувала.
Ум решительно ответил
И пошёл отказом горьким.
Я избавлен от соблазна.
Луч, внутри звучащий голос
Чёрный страх во мне уменьшил,
Сон ж уверенность повысил.
Путь стремлением продолжить
Я так рад и полон воли
Двинуть дальше, ждать не буду.
На часок вздремнул я крепко.
Но тяжёлый гул и ветер.
Пробудили, я очнулся
И обвёл вокруг глазами.
Встал в пространстве осмотреться
В тьме, прощенья не имевшей      
Был у пропасти, стою вот
На краю, бояться ноги
Срыва гулкого, там слышу
Крики кто-то извергает.
Как темно и смутно в ней так.
Пустота, склонил над нею,
Ничего, одна пустыня
Той же черни и пожара.
Знал, спускаться надо в пекло.
Побледнел смертельно, видно.
Нет ни лестницы, ни спуска.
Надо пасть, подержит ветер.
Овладел мной страх немалый,
Перестав опору чуять.
Вижу мазохистов Ада,
Тьма им пропастью сказалась.
Раскаленными цепями
Руки их к скале прибиты
Им же нравится, то хохот.
Что ж идти, дорога долга.
Я спускаюсь словно листья,
 То как ветер поднимаюсь.
В крутизне меня спускает
В тьму пропитанную плачем.
Он со всех сторон струится.
В леденящем тело хладе
Человек к скале прикован,
Подошёл тоскливой скорбью
Всё лицо его объято.
Показался безобидным.
С ним последует десяток
Тощих юношей, ревущих.
Прежде чем вперёд пойду я,
Расскажу о них немного.
Нет спасенья этим душам.
Их с рожденья не крестили.
По причинам разным верой
Не грешила половину.
Это их не оправдает.
— В доброту и свет мы верим
И в учение благое,
Упустили, молим горько
Вашей милости, спасите!
Все полны они лишений,
Приговор — распятье в яме,
Без горячих пыток суд им.
И во мне стеснило сердце,
От такой тяжёлой боли.
Тьма пленит невинных, светлых,
Свет небесный ослабляя.
Их невинных, нищих, грязных,
Обделённых горькой долей,
Здесь распяла тьма, за что же?
Нет, не знаю, свет блаженный
Кто вкусил их из них, кто верил,
Алча, чтя иль ложь превыше,
Тьма пленит всех без разбору,
А меня же луч спасает.
Нет спасенья: откровенно,
Искупил ли грех неявный,
Каково его значенье?
Посинел, как жалко бедных.
Для чего сюда сошёл я?
Молодой, служитель тощий
Голодал наверно, чистый.
Верен был Великой Вере.
Сердцем, случай подвернётся
Наедал большие цены.
Нет, пока мне тьма не скажет,
Душ спасенных светом ясным?
Тьму покинувших навечно,
Кто добрее стал от пыток,
Принял в мере искупленье,
Стал достойнее, честнее.
Кто на суше грех великий
Не свершал, а мелочь просто!
Кто жил мерзко, не достойно
Кто от жизни стал злодеем
Нищей, бедной и голодной,
А принял всё спокойно,
Не берёг души Благое!
Тот от пыток злее будут
Бесом ада станет вечным,
Им блаженных рай не светит.
Так на шаг предполагая,
Следуя по тёмной чаще.
Разумеется без часа
Над собой, где сну предался.
Недалёко загорелась
Тьма огромными глазами.
Оба бьют огнём-мерцаньем.
Близко свет луча вдруг вплыл
Много яркий и лазурный,
Перебил огонь, что тёмный.
Что же там уединилось?
Слышу, юноша ответил.
— Заклинаем благосклонно,
Свету высшему, помилуй!
Угожу всему и небу,
На земле готов во славу,
Небу стоить храм, я плотник,
Повсеместно низко клонясь,
Чту искусства, знанья, веру,
Ад пленил меня невинно!
Без грехов спаси распятых!
Не ответил я ни слова,
Подошёл по сердцу зова.
К теневому места света.
У троих кресту увидел,
На груди держались нитью.
Не крещёные, как понял,
Без греха, как облик мрачен
И суров быть должен видно.
Отвести куда-то пленных,
Отковал державным шагом.
Нас связал небесный титул,
Вера в небо роковое,
Чтим мы нравы величаво,
Небесам, звучащим слава!!!
Свет вознося ветром-пеньем,
На колени я и трое.
Луч мы встретили с приветом.
Улыбнулися при этом.
Речь умножилась весьма тут.
Приобщились к разговору,
Оказался к месту, право.
Я давно хотел в капкане
В сборе добрых оказаться.
Говорят. — В высокий замок,
Путь лежит лучом, но только,
Мы пройдём после живого,
Нам спасенье вскоре будет.
Луч тебя послал товарищ,
Мы тебя покинем вскоре,
Пред тобой возникнет облик,
Глянь врата с стеною стройной
И родник течёт прозрачный,
Сердцем чист, пройдёшь спокойно,
По его стопам с тобою.               
Я прошёл они за мною.
Тихо речь ещё звучала.
По ступеням мы поднялись
В сад прелестный рядом с дверью.
На большой лужайке светлой
Трое сердцем ликовали.
Тени добрые из пленных.
Руку правую пожали,
На траве стоя зелёной,
Знать не видывали жизни
И святого света неба
Так давно, не торопливо
Зелень трогают, внимая.
Поглядел на луг роскошный,
Вижу стол, и восседают
Мудрецы, врачи, другие,
Тех, кто не был признан в речи,
Восклицал по свету много,
Но грехов больных не делал,
Вывод лишь предполагаю?
Толкователям и славным
Поклонился низко в пояс.
Башню я во мгле покинул.
Тени мне вослед смотрели.
С вышины как месяц ясный,
Наверху, то под о мною
Слышу, бьёт прибой вечерний
Быстрых вод, вперёд несущих.
Вечно мрачные такие.
Как их звать всех поименно,
Не спросил, ну прочем ладно.
Нужно быстро дальше сгинуть,
Чую в пропасти Вселенной
Раскаляются тут скалы
Потрясенные тьмы огнем.
Вышел из распятой сени.
В тьму без света дальше двинул.
Так иду, покинул замок.
Тьма грязней всё становилась.
Свято луч меня избавил.
А теперь я слышу стоны
Мук печальных, демон виден
Коронованный главою
Суд вершит. желанья нету.
Мне идти, по тьме таскает,
Скалит рот, допрос и пытки
Душам строит, больно мучит,
Сладко мучит, коль душа та,
Что пред ним престала, сгладит,
В самый Ад пошлёт, грешившей,
Где она век служить злобно.
Много демонов я вижу,
Жертв в обители раз только,
Змеи обвивают, душат,
Суд спускает тень в темницу
В исправление на пользу,
Чтоб ему служила вечно.
Вот толпа ревёт, подходит
ко пределу мук жестоких,
Чередой влетает в пропасть,
Опускаясь ветром Ада.
Где я сам не знаю толком,
То ли пропасть, то ль вершина.
Мне орёт один: откуда,
Ты зачем пришёл сюда гад?
Не легко знай, будет выйти,
Оплошай ты! Голос глохнет.
Взгляд меня окинул только,
Труд прерывистый продолжил,
Прекратил сужденье-слово,
Путь им всем, не преграждая.
Начал шаг и стон неясных
Ближний, дальний, кроткий, длинный
Различать, иду туда я.
Слышен шаг, мне страшно стало,
Свет отсутствует, то море.
Понял я, то пропасть будет
Высоты, как поражает!
Вихри, злобствуя, враждуют,
Трупов делят мясо сладко.
Воет ветер непрерывно,
Стонут, жалобы и крики
Мгла окрестная сметает,
Духов крутит, истязает,
Вдоль скалы куют их руки,
Как тогда и словно плоти
Как земной кровь истекает,
Здесь ужаснее мученья,
Будто птиц уносит ветер,
Кружит злобных и стонущих,
Цель озлобит, в Ад отправит,
Хладом знойным в строй поставить.
Нет надежды на спасенье,
Закружил налево, вправо
По всему простору духов.
Дал голодным миг покоя,
Гор сластей объесться пышных.
Снова клином журавлиным
И уныло запевая,
Духов он, тесня, уносит.
Гонит их метелью снежной.
Чёрный дым терзает духов
И на пир бросает снова.
Я просил у первой: «кто ты»?
— Я царица отдыхаю,
Завтра мой черёд носится,
В дни минувшие когда-то,
Я взгляни, был царицей,
За разврат великий, вольность
Потеряла и решеньем
Их осуждена метаться,
Свет святой венчал главу мне,
Древней я земли царица.
Отдых мой на камне пеклом.
Нежной страстью окрылила
Юношей, они же дурни
Из-за жрицы перебились.
Отдала рабынь и волей
Их заставила, он же
Жизнь окончили могилой,
Совершив самоубийство.
Скоро прах мой оскорбили,
Как блудницы ненасытной,
Как виновницы сражений,
За меня цари боролись:
Жажда пылких наслаждений.
После слов мне мутно стало,
Откровение такое
Незнакомки слышать, да уж!
Бьёт легко о скалы буря,
Духов вьёт, крутя, как может.
Ветер гонит ближе к деве,
Гнув любовью, молит ближе.
Я за камень, отклик ветра
Ей полёт даёт смятенный,
Не позволит отозваться,
К сёстрам в высь кидает голой,
Всё сорвав с невольницы так,
Крылья пёстрые раскинув,
В ткани нежно облачившись,
Отдыхает, сладкий губ зов
С гнёзд несёт синиц невольных
Из-за мглы краса гнетущей.
Мне приветливо взглянула,
Позвала, на возглас шёл я
В скорбный рой камней лежащих.
Вспомню мир живой, багровый,
Благосклонный и приветный,
Ч посетившей тьмой сравню я,
Как закат в крови багровой,
Мне отраден по сравненью
С темнотой вселенной, смутной.
Сочувствуя всем сердцем
И молюсь за всех спасенья
Верных свету! с ней беседа
Чую речь её не громко.
Лучше мне безмолвным вихрем
Удалится, чем послушать.
— Волны ласково плескают,
Родилась, я дочь морская,
Где стоит устало солнце
Над брегами милый, тусклый
Подойди, о, мне погибель.
Страсть стегает сердце страшно.
Телом ты моим пленишься
Несравненно, подойди же.
Назову тебя любимым,
Погаси ты уст волненье,
Расцелуй меня до боли!!!
Мне не по себе так стало
От пленных слов красивых,
Не гляжу, прочь в шаг пустился,
Сокрушила бы иначе
Скорбью тихой и желаньем.
К ней б на грудь склонил сначала,
А потом умолкло слово,
Нега и мечта нагие:
Избежал путь горький — слава!!!
Не внимал слезам и мукам,
Жил, дошёл, но сердцем чистым.
Сострадаю, кто в мученьях,
А любовная наука,
Вздохи нежные и слёзы.
В них пока я не нуждаюсь.
Зов страшней слух пленом портит.
Страшных мук не жажду, честно.
Помню я земное время.
Там грешил: воруя редко
Хлеб из лавок от несчастья.
Расточил обид и слёзы
Там сполна давно когда-то.
Содрогаясь тайно, видя,
Красоту признать краснею,
От беспечности сердечной,
Но мой ум победой блещет.
Если б к ней прильнул лобзаньем
К дорогой улыбке красных
Губ кроваво-сладких, ярких,
Я б сковал себя терзаньем,
Навсегда не чистой страстью.
Дух томился гнётом, мукой
И рыдал, чу, засыпаю,
Чую падаю как мёртвый.
Не знакомый город тёмный
Пред о мной предстал изрядный.
Два огня зажженных стража
У ворот стоит по голень.
Чернь течёт земля, вода как.
Глазу чуть огня заметны.
Отошёл от моря, вижу
Сквозь туман ил чёрно-жидкий.
Кто они те тени в граде?
И кого зовут, и плачут.
Из руки стрела промчалась
Быстро так с крутого брега,
На котором челн оставил.
Зашуршал, в кустах завёлся
И гребец вскричал: «попался»!
— Нет, ты демон обломался,
Я живой, кричи проклятый!
—Ну, ступай, иди к воротам!
И вступил в лесные гущи.
Слышу, не постиг улова,
Обманулся, злится демон,
Раскалился, вспыхнул огнем.
Благосклонно шёл от моря
Вслед за ним по кочкам рыхлым 
Тень за тенью мчалась в нивах.
Глубоко струями ветер         
Рассекал, орали кротко
В мёртвом лоне у стены тут.
Встретил демона опять я
Грязный весь, одет в лохмотья.
Он промолвил: «ты откуда»?
— Я на время грустен, беден
И одет как ты в лохмотья,
Нищ, прошу, пусти. — Но прежде
Ты поплачь, посетуй в топи,
Грязным будь, постой-ка где-то
Я тебя встречал, а ясно,
Не влезай, ступай ты.
Протянул я к страже руки   
— Не цепляйтесь злобно. — Низший!
Голодранец, к псам в град быстро!!!
А сама одета в злате
— Демон кто? — Плеть душ презренных,
Нищетой его прозвали?
Не упал я чуть и в город
Струйка дыма с поцелуем
Обвила вокруг мне шею,
Потащила и блаженно
К гордецам меня швырнула
И печальным, злым, убогим.
Кто от бедности озлобил,
Не прославились деяньем,
На земле благ не скопили
Ни духовных и ни видных,
Здесь богатые, кто правил
На земле бесстыдством, громом.
В этой мути появился.
Там оставил запах резкий.
Что увидел, извиваясь.
Сквозь охрану я прорвался
И за лодкой, что в болоте
Мне не кинуть, берег тихий.
Вот мертвец проглянул в радость
И накинулся, спас луч-свет.
В граде люд, подобно свиньям
Тонут в черни и навозе,
Рвя зубами в гневе мясо.
Вдруг меня настигнул криком,
Стон вонзился прямо в уши.
Неподвижен, стал тот демон
Распахнулся и невольно
Говорит. — Гляди пришедший
Их безрадостные лица.
Очень сморщены от вони,
Из-за стен бежать попытки
Багровея, раскаляю
Я огни и жид бежавших
Вечным пламенем, то адским,
Злю оградой, видишь тою,
В башне той, вся в багрецах, вся!
Ржу, смеюсь, я нищий, злобный!!!
Ужас просто, всё быстрее
Мой челнок вал мрачно-тошный,
Эти рвы преодолеет.
Я гребу и стены близко
Словно сталь их омывает,
Чернь и тьма, их слизь и гнои,
Путь немалый я проделал
В чёрной мгле и много сотен
Ад сослал с земли не спасших.
Нищих, бедных и голодных
Вот сюда через ворота
В царство мёртвое, о, небо!
Мне кричать: зачем так тайны
Эти ведаешь приходам.
Испугался я до смерти
Вопли хладные такие,
Так свирепо, беспредельно!!!
—  Снова ты, посмел вступить ты,
Подойди, съедим, откусим!
Путь свершить тебе не надо.
В тени сумрака ночного
Подойди к покойным, злобным!
Стань обедом для голодных!
Я помыслил — смерть, не жизнь то.
Эти речи — лёд и холод.
Не найду дорогу дальше,
Я робел, объят весь страхом.
Луч на миг меня покинул:
Пребыванье здесь запретно,
Сбился, чую я с дороги.
Вспять вернулся, приведшей.
Помолюсь святому духу.
В глубочайшей тьме молитвы
Мне блюсти благие свету.
Слышал речи падших смутно.
Мало что кричали жутко.
Я укрылся внутрь, скорей
Дверь железную захлопнул,
Притолкнул худою грудью
И побрёл устало к лодке
По ночной, щемящей роще,
Затаив, лишён силёнки.
Спать хочу: шептали губы.
Мерзок мне и скорбен город,
Чернь, покойные печали,
Отпевание, о, небо!
Как всё страшно у ворот там.
Гроб с покойным отпевали,
Поедая сердце с кровью,
Луч пошли, спаси, помилуй!!!
Распахнули, подкосили,
Замыкая, смех покойный.
Встал, и воды поднимают.
Кто увидел спесь такую,
Испугался бы до смерти,
Восходил сюда оттуда,
Сердце чуть мой не рвалось.
Снова сон смыкает очи.
Взгляд напряг сквозь чад болотный,
Вижу, даль в грязи чернеет,
Помню, демон звал высокий
Стен, здесь черти затихали:
Рассекал прекрасной речью
И места покрыть иные
Тенью он спешил, теряя,
Голос не внимал я речи
И оборванный в лохмотьях,
От меня отстал, быть может.
На каком-то дне печальном,
Где надежда умирает.
Я по лестнице спускаюсь.
В этих сенях очень редко
Сходят тени видно к тропам.
Здесь и я пройти решился.
Замер, слева призывают
Колдуны в тела обратно
Души злобных и покойных.
Только плоть лишь опустела,
В сферу горную взлетела
Вот душа, мне очень мутно,
Вонь смердящая низины,
Тряпки  всюду облетают
Трупы и могил скорбящих.
Вот разгневался оживший,
Закричал грозящим тоном.
Помню, на меня свой глаз он
Повернул, раскрытый в мраке.
Приковали, усмиряя
К башне ледяной, смываюсь.
Страж взвился меня, заметив,
Сразу бешено к защите.
При лохмотьях разноцветных,
Лица их бледны, кровавы,
Жёны мёртвые выходят.
Вместо кос гадюки ратью
За виски кусают сложно
Всех покойных телом мёртвых.
— Подойди ко мне властитель,
Странник вечных слёз, желаний.
Так взглянула дева в ярость,
Мне не по себе, быстрее
Я отправился левее.
О, лютел, озлобил демон,
Зарыдав, то диво просто,
Ко мне сделать шаг не смели.
Тело мозг терзало что-то,
Криком, стоном зазвенели.
Я притих в тени как камень,
Гладя в низ, мстить хотят мне.
Так вопят, за что не знаю.
Королева неизвестно
Властно входит через двери,
Нищета и слуги пали,
В званье королевы Ада
Многих сил, вошла красотка
С совершеннейшей фигурой,
Брови чёрные, как луки,
А глаза как звёзды ярки,
Ярче зарева и света,
Губы: красные румянцы.
Отвернулся и глаза закрыл я,
Чтоб не видеть власти грозной.
Подошла ко мне и молвит.
— Повернись, руками странник
Не скрывай глаза, взгляни же
На меня разумно смело.
Наставлению-приказу,
Подчинись прекрасной деве.
Я поднялся и в те двери
Как рванул, назад не глядя
В воды мутные, лишь слышал,
Как ревел по брегу ветер,
Звук ужасный, вопли бедных,
Луч мне дальше путь устроил.
Знал, летит, не сокрушая
Госпожа простора-черни.
Преграждая путь враждою,
Ветки пальм гнилых латая,
Мчит и рушит, крики мне всё
Шлёт как зверь неудержимо,
Прах могил, вздымая бегом.
Горечь дыма сходит с тела,
С черни, светлыми очами
Молви: стой, взгляни мой милый.
Больше гнал испугом верным
Твёрдым лугом, омертвелым,
Души страшные за мною
Из гробов бежали красных.
Где же я, о, ужас древний!
Расплывусь по морю, рано!
Не достигнул луч водицы.
Отстранил от глаз горящих
Взоры, чтобы не ослепнуть.
Дым её по коже гладкой
Утомился, жду, чтоб смело
Ото всех в пучину кинуть.
Вот и луч, тот ангел с неба
Светлый и ко мне идущий.
Поднял знак крылом священным,
Светом праведным сияя.
На колени пал, как в сне я,
Руки к небу поднимая,
Пред святым склонил в молитвах,
Чернь прошёл стирая светом,
Лучезарной, златой тропкой
Встал на дол, и не боролось
Зло проклятое с зарёю.
Грозный гласом путь возвысил,
Я пошёл во внутрь моря,
Отступали всюду бесы,
Муки грешные изведав,
Замкнутых в пустыни черни.
Взгляд кидаю вдаль пустую
Безутешной скорби, злобной,
Я спросил: «мой сон?», — «проверка,
Верен свету, сердцем чист ты,
Задержу проклятых, гибель,
Ты беги без слов». Крылом махая,            
Луч ответил мне, дивлён я,
Побежал к гробницам дольным.
Подошло к нему отродье,
Свет святой их твёрже будет,
Свет сильней жестоких пыток,
С гневом кинулись на тропку,
Нечисть двинулась толпою,
Не сказав ни слова к бою,
Демон был убит сияньем
Света, оторвалась рать их,
Ободряясь, в град мучений,
Понеслись, царица сложит,
Их придаст великим болям,
Разорвёт, погложет кости;
Слуги радуются чести,
От ворот вновь враг пустился,
А за мной по морю огни;
Цветом чёрные ползли же,
Раскалённые, чугун как,
Обожженные гадюки.
Деву в чёрном я не видел
По среди гробниц раскрытых,
Отверженье, вонь от гноя
От могил сходила: ужас!
Похороны девицы,
От любви убивши близких.
Оглашён каким-то гулом
Серый воздух в глубь земную,
Неземную: будь вопрос то?
Я иду густые толпы,
К деве чёрной подобают.
Влево взял, мне также страшно,
По гробам иду чуть слышно,
Не будя покойных, злобных,
Полем глав кроваво-шейных.
Я прошёл тропою узкой,
У стены остановился,
Местных мук прошёл ограду.
Вижу, светлую долину
И вослед огню ступаю,
Снизойду, стремлюсь к могилам.
В землю, сложены в горенье
В трупы добрые, не грешны,
То сеть зла не совершали,
Тех кого пленил ад злобный.
Нет надгробных плит и стражи,
Их нельзя увидеть плоти.
С чистым сердцем атеисты
Здесь покоятся, встречают.
Кто идёт с поклоном низким
Это кладбище по кругу.
Здесь бессмертье отрицали,
Вместе верившие жизни
Лишь земной, но с чистым сердцем
Без греха, без зла, без веры,
Безвозвратно гибли плотью,
Не найдя ответ идеям,
Утомлённые до плача,
С сердцем, таившим от боли,
Дав отказ и Аду, рано
В их душе хранимо вечно
Слово доброе, когда-то
Заповедь блюсти коротко
Атеизма столь примерно.
Здесь огонь живой и жгучий
В близь меня прибывших мучит
По наречию и речи,
И по стойкости наверно.
Благородный брат в мученьях,
Он измученный чрезмерно.
Грянул звук приятной речи,
Оробев горящий, мёртвый
Из могилы тесной вылез
Мне: — Верю в рай теперь я свято,
Ад я всем не принимаю,
За безбожье я отвечу
И приму огнём мученья,
Дорога мне жизнь земная,
Верующим стал я свято,
Сохрани, помилуй нас всех,
Но сперва должны ответить.
Поглядел в лицо, впирая
И вздыхая мощной грудью,
Поглядел на ад с презреньем,
Но лучу, брат поклонился,
Попросил спасенья, пыток.
— Покажу тебе долину,
Безопасно двигай: огни
Лезь за мной, поднявши пятки.
У плиты поднятой вдруг он
На колени пал и мёртвый
Глянул в небо: — о, всевышний,
Пощади раба, помилуй,
Не бросай меня в мученья
Аду скверному и плену.
Не исчез, ему недолго,
Скоро луч его хранитель
С неба грянет, он исчезнет,
Как пробьётся отблеск в черни,
Как вина раба иссякнет.
Все остались, как и прежде.
Кот другой, но гордый очень,
Изогнул густые брови
И спросил меня надменно.
— О, зачем враждебной черни
Сокровенные клеветы
Принеслись сюда, о, горе!
Вынес я все пытки смело,
Из земли святой был изгнан,
Счастья не было мне в вере,
Голодал, в мученьях кончил,
Я в рай верю, но отмучусь 
Что с ответом братец медлить.
Обошли мне сторонами.
Новый тут. — Гнию я в яме.
Выше поднял подбородок,
Опустившись на колени.
— Сердцем чист, отважен в жизни,
Атеистом был когда-то.
Осмотрев окрест, ответил.
— Не посланник я, не умер,
Дух ещё мой с мозгом связан,
Плоть и функции живые
Я имею, жив, не мёртвый,
Мёртвым движет, что не знаю,
Для меня предел загадки,
Как меня сюда припёрло?
Не своей я волей в черни.
— Да, здесь чернь, одни мученья,
Сердцу чистому и свету.
Речь окончена мучимых.
Я век верю, чту свет ясный.
Обошёл долину эту,
Нестрашны мне казнь и слово.
Демон к ним спустился снова
С боевым отрядом Ада.
Мертвецы бежать, вскочили,
Путь им бесы преградили,
Их схватили, чтя чернь тёмно,
Отомстили гневно светлым.
Высекли огнём железом.
Долгое молчанье только,
Нет ответа, стонов, криков.
Чистоте подобный огонь
Ясной и святой лазури
Засиял в очах сурово
Пленных братьев, понял вскоре
Их лучи пробились в Аду
Ко спасенью верных Раю.
И  не движутся, не рвутся,
Облик их не изменился,
Всё держались смело, стойко,
Боль врагу внутри, прощая,
Покаянием пылая.
Оставались, не ломались.
Первый самый, что я встретил,
Произнёс, стекая кровью.
— Раньше жёгся я железом,
Перенёс я путь тяжёлый,
Слава страннику святому,
Что открыл глаза невинным,
Кто греха не делал в жизни,
Научил молиться вере
Кого встретил, повстречает,
Озарит их луч священный,
По которому идёт он.
Волю сердца и свободу
Я творю легко, не сдамся,
Верю в Рай, помилуй небо,
Всех кого лучом он встретил.
Обрету покой, я верю,
Жизни путь достойно кончил,
Я гнию во славу Света
Мучусь и борюсь со тьмою.
Я молится рад, мученья
Принял и принять готов я
Искупить всех братьев бедных,
Буду ждать покоя сердцем.
Сохрани, спаси, помилуй!!!
Высекли горячей болью,
Тут меня схватила стража
Сечь, но луч святой хранитель
Их обжёг и стёр до дыма.
Чую, тех кого встречал я,
Повстречаю всех невинных,
Не грешивших, пленных Адом,
Будут спасены и лоно
Рая примет их, лучи лишь,
Их хранители пробьются
В сумраке глубоком черни.
Тут второй вскричал. — О, сволочь,
Разожгите руки, ноги,
Я приму все пытки с честью,
Злым не стану, лишь покаюсь
Дайте мне покой в могиле
Вы в грядущем с смутой чёрной,
Проиграете, я верю
Дальнозорко в ясность неба,
Защитит тебя, приблизишь
Ко труду, к открытым тайнам.
Не напрасно я сражаюсь,
Сердце верит в смертном мире
В бытие бессмертно неба,
В свет святой навечно неба,
Не суди, не враг и братьев
Ты прости, что встретишь светом,
Ты не зря пришёл, невинны
Спасены из плена буду,
Ты не жги братьёв укором,
Кто грехов больных не делал.
Ничего я не ответил
Здесь живучим и пожженным.
Светлой луч лазури тёплой
Движет мной, сюда не редко
Чернь подходит мучит новых.
Поразмыслил явно мыслей
Выход есть из Ада черни.
Много я ямах, рвах могильным
Здесь легло, исчезло много.
Миновал тревог угрозу,
Плети к тёмному ответу,
Где я шёл смущёно сердцем.
Где хранится лоно-место
Роковой судьбы бессмертной.
Коль дойду, свет благородный
Я увижу дней прекрасных.
Лет грядущих жизнь постигну,
Взял на право путь далёкий,
Где пролёг по скату свет-луч
В море чёрное меня вёл,
А оттуда вопли сносят.
Вот окраина большая.
Чернь пучиною предстала,
В море чёрные вершины,
А меня тошнит нещадно
От былой и едкой гнили.
Вижу пропасть, я за камнем
Встречно черни укрываюсь.
Снова мёртвые так страшно
Заточённые вопят в ней.
Как хочу я торопиться.
Не привыкну к вони этой.
На пути луча не вижу,
Время словно нет в пучине.
Бесконечность дней греховных
Из решётке всей горящей
Кисти рук, точнее кости,
Словно стонут от мучений.
Посмотреть, их толпы просто
Передышки, мяса просят.
Зло в цепях хладных томиться
Неугодно и позорно.
Убивавшие когда-то
Красноречие обманом;
Воровали сродно, вместе
Кисти, грабили, вот пытки,
Дно мучений бесполезных,
Казнь спасения не ждёт их:
Гнусных очень заключённых.
Раздолблённые костяшки
Мучат ближних к ним с решёткой.
Сами, мучая, внимают
Боль огня, всё оживая,
После смерти подвергаясь
Ранам пылким и пожарам
Страшным, больше, больше всё их,
Потеснят друг друга вскоре.
Нет им мест-распределений
В клетках огненных, о злобясь,
Бьют друг друга — видеть тошно,
Как едят, клянут, смеются
Своевольно, то от боли,
То от жуткого безумства.
Дальше пропасть исчезает.
Я иду, глядь стол картёжный
Игр лёгких и наживы,
Роскоши привольной, грязной.
Отреченье-оскорбленье
Здесь труда, презренье к чувству.
Лишь расчёт хладной к наживе.
Всё я это отрицаю,
Сердцем то не принимаю.
Черни тени отвергают
Шанс вдоль степи поработать,
Ропщут потолстеть, как мерзко!!!
Вьются и толстеют быстро,
Разрываются от веса.
Как знакомо сердцу это:
Отвращение приносит.
Нет доверья тьме обманной.
Не довериться ни в чём ей.
Ради пышного арбуза
Вижу льстят и лицемерят,
Мажут маслом стол, то жирный.
Сводне быт подобной грязи.
Высший миг, доверье свято
Разрушают и ломают.
Ожидания терзают
Карты кровные пузатых
Бесов низких, не последних.
Я уверен несомненно.
Эта пропасть продолженье
Прежних бездн, явлённых взору
В них томятся тени вечно.
Частью черни будут вскоре.
Дождь огня по теням хлещет
Зла, ненастный ветер носит
Их, как лопаются с жира
После спора карт последних.
Лица красные от злобы,
Честностью все проклятые.
Нет несчастных, здравых мыслей,
Здесь теряет ум рассудок
И от жадности сгорает,
Ненавистные расчёты
Помню, и меня касались.
Там до нитки обобрали
Руки тех решёт горячих,
Там буянили по-скотски.
Как всё пагубно и злобно.
Нет, таким не буду там я.
Строго думаю над этим
Местом, память оживляю.
Слёзы полил, светом чистым
Ненависть похоронил всю
И обиды все в себе я,
Наказав всем дням прощенье
И молитву, знаю, будет
В своё время суд священный
За грехи мои, когда-то
Отдалёно воровал я
Хлеб из лавки — злые муки,
— Чтоб от голода не сгинуть.
Я готов принять сраданье
Зорким светом и молится.
Плетью чёрные пороки,
Черни длинные истоки
Мучили в известном смысле
Там простор, страдали люди,
Лишь сойдя в сторонку злую,
Добротой пренебрегали,
Должностями негодяи,
Не искав пути другого,
Причиняли ближним муки,
Не давали жить, цветя им,
Развиваться, пробиваться,
Свой карман обогащали.
И немалый срок метаться
Там обманутым в просторе,
Не сводя концы с концами.
Пядь мошенничества только
Лести за столом сидела.
Уж черта и луч светлеет,
Опускается над сонной   
Пропастью дорогой-блеском.
Он разлит горячий, красный
И меня далёко тянет.
Не гребу, какой-то ветер
Грозным срывом воду мутит.
Опускает, поднимает,
Горы падают, трясутся,
Обрушаются на море.
Как мрачна сторонка пыток.
Вверх идут отряды новых
Грешных душ по глыбам-кучам.
Бездна та же: Ад угрюмый.
И позор, и нечисть та же
Пораскинулась в просторе.
Я со страху чуть не помер.
В злобе сильной точит зубы
Поросячий чёрт, терзает
По зубам сырое мясо.
Не учён приличью, видно,
Не хитёр, не сторонится.
Не пройдёт он лини луча,
Поражён гнём священным
Насмерть будет, болью хныкать.
Не способен, дикость зорко
В нём сидит, метался жора:
Отвратительно глядеть то!
Я причалил, снова суша.
Шаг по глыбе свой направил,
Тяжелы в облаве камни.
Луч со мной тот, зверь проклятый,
Бес всё следует за мною.
Поразмыслил; зверь не тронет.
Луч щитом-стеной мне будет
В этом сумраке холодном.
Пасть не первая явилась
Скушать плоть мою, живую
И пленить, ох, только б, только
Мне не дрогнуть, не свалиться
В рот какой-нибудь иль мощно
Не обрушится в утёс бы.
На меня, как полагаю
Хаос в тьме и разногласья
Обернулись злом, вот скалы
Шумно падают в пучину.
Кровь бежит потоком в лаву.
Горяченную, как чую,
Где рождается огонь тьмы
И различные злодейства,
Жадность, злость, корысть, безумства,
Что так мучают нещадно
И томят теней коротко,
Зажигая гнев слепой в них,
В вечность Аду направляют
Век служить и мучат новых.
Яма-пропасть пред о мною.
Со скалы гляжу, а бес тот
Всё меня, рыча, обходит,
Изгибается дугою.
Перенёс не мало страху.
Угодил он прямо в пропасть.
По земле его собратья
Вечно в пропасти голодной
Так гоняют вольно кручей,
Мчаться за добычей толстой.
Встали ближе, со скалы я
Как и прежде замираю,
Видя ужас расчлененья,
Пытки, прочее презренье!
К краю гонять поросёнка,
Примечают, выбирают:
Стая тварей хочет кушать.
Первый молвит, знать вожатый.
—  Нет защиты, будем сыты,
Пообедаем горячим,
Не во вред себе и зубкам.
Отвечает следом второй.
— Гневом смертным, местью славной
Голоду-печали хрюку
С толстым брюхом, что отъел так
С посолённым телом жирным
Величаво будем кушать!!!
Так к нему идёт облавой
Бесов рать вдоль моря-черни.
На волков похожи, грешны.
Тот к волне плывучей хочет.
Те же крови, стрелы, луки
Натянули, выбрав, цели.
по щекам, усам стекают
От трусливости потоки
И дрожат, раздулись губы,
Шевелят пришельца страхи,
К камню дольному упёрся.
Мертвецы толпой ступают.
Приближаются, природа:
Кушать хочет: кто в движенье
От нужды, зудящим гулом
Сумрачный простор пропитан.
Роковой итог свершится,
Не прервать его, не рад я:
Воровал, а тенью буду.
Страшный путь пройти придётся.
По лучу моё движенье,
По пучине я глубокой
Переправлюся на лодке.
Луч укажет мне воздушный.
Встречу я ещё гонимых:
Злом навечно одержимых.
Море алое холодно,
Кипятком бурлит, шипящим,
В нём всё варится живое,
По брегам едёт то бесы
И уходят в холод мокрый.
Жажда золота и власти
Здесь царит на море чёрном.
Здесь единство, но конфликты
Оскверняют мощь, из стаи
Треть друг друга хочет скушать.
Только вождь с багровой шерстью
Усмиряет пыль собратьев.
Благосклонно помолился,
Я к кустах присел со страху.
Молвил взглядом, чтобы выйти
К отдаленному потоку.
Приподнялся и пустился
К раскаленному пространству,
По лучу, что скалы кроет.
А вдали кручину вижу,
Сенью обвилась широкой.
Кровь течёт потоком в море
Из неё теченьем склонным
Животы и плечи, ноги,
Меня вырвет скоро-скоро!
Луч туда маршрут расправил,
Обернув водоворот лав,
Что спадает, обжигает
И живое глубь бросает
Вброд морской, мне пересечь бы,
Не уйти на дно пучину,
На уклон мелеет путь мой,
Сень смыкает лавы кручи.
Глубоко там жертвы стонут:
На кормёжку мёртвым моря.
Гневом слышны вопли-стоны.
Поросёнок там застрелен,
В кипятке горячем сжарен.
Мука кончена и слёзы,
Плоть его обедом стала,
Вместе с тенью, если честно
Не понять двойной природы.
Где черта у тени, плоти.
Жжёт вопрос мне плачем сердце,
Что меня ждёт, впрочем, тут же?
Я помчался к лодке тут же,
Долго ль плыл, не знать, проснулся,
Пересёк поток ручьистый.
Вот теперь я полагаю.
Ад не только чернь-пространство.
Тьма в живое налегает.
Вышел я из тёмной бездны,
В тихий лес нога ступает.
Сенью сумрачной и бурой
Над землёй склонились живо,
Вьются листья, сучья тесно,
Нет на них плодов и ягод.
Как мрачна, дремуча гуща.
Пытки только в мёртвой чаще,
Иногда кричат тоскливо,
Крылья ширью расправляя,
С лихом когтистые птицы.
Страх тоска сменила в сердце.
Не внимал, огонь по сердцу.
Вдруг я слышу стон повсюду.
Изумлён: к стволам прибиты
Само мученики, окрест
Ими полн, остановился.
Руки их, как ветки, были,
Переломанные вдоволь.
Вижу пленного, что свету
Верен был, но пленён Адом.
Протянул я кисть и тронул.
Кисть руки его: как больно,
Вскликнул он, я в пораженье:
С нивами, терновниками
Их тела срослись, случайно
Я задел сучёк; в надломе
Потемнел самоубийца:
Мазохист тоскливой жизни,
Там жестокие мученья,
Здесь я чувствую и мне тут
Предстоит пройти немало
Пыток, на скале распятье
И огонь, и пасть, и ветер,
И срастись с кустом в едино,
И гореть с бревном палимым,
Сожалеть, накалом ветра
Обожженным быть и треснуть.
Буду ранен, кровь поточит:
Ужаса сполна отведать:
Я из сна святого помню
Много ангелов и духов
Рая светлого, чтоб крепче,
Быть вернее свету жизни,
Добровольно шли на пекло,
В ад на смертный бой спускались,
Черни меньше становилось,
Но и войны погибали
Свода-рая неземного.
Наземь сук упал и звуки
Стонут, чувствую дух бедный
Этот верен Раю, пытки
Может, принял добровольно,
Может, чернь плескала цепью:
Не успел взлететь на небо.
Я чудесное познаю,
Обрету себя на муки
Скорбно, прежде чем стремится
К свету, в пекло добровольно
В бой сойду с проклятым бесом,
Не погибну если тенью,
То взойду по краю неба,
Света, что манит призывом
К доброте и покаянью,
К благородству и прощенью.
Я приму всю тягость, молча.
Слышу раннего голос.
— Слава свету, ключ от света
Я сберёг, вращаю в сердце.
Отворю замок, как время.
Был живым я тайны свято
Сохранял владельца, раб я,
Долго нёс долг, был свят, добр,
Не щадил себя, все силы
Отдавал его палатам.
Глаз жена не отводящий
Господина положила
На меня, презренным ядом
Воспалила, получилось:
Брошен я в пучину горя
Был, дни больше не блистали
И смятён негодованьем.
Причинить себе замыслил
Боль, ужасные томленья.
От потери крови, честно
Умер я, храня всю веру
В Рай и лишь служил правдиво.
Только жизнь свою убил я.
Грех большой, как зависть, жадность
Проклинаю, выйдешь к свету,
Помолись за всех невинных,
Кто пленён зловещим Адом.
Заточенные у древа
Только просят суд свершивший
Смерти громко, благосклонно.
Лишь не мучится, смущён я.
В плен берут их бесы Ада.
Не спросив, плетей отведать
Невиновных и виновных
Широки стволы, огромны.
Словно ствол сильней сжимает,
Душу рвёт ожесточёно,
Злее делает управой.
Беспредельно зёрна черни
В глубинё её кидают
И болеть велит судьба ей,
И растёт в ней злость побегом.
Превращается от боли
Беса, каждый час листочки
Ветер сильный с тел срывает,
Не спросив самих пленённых
Сенью сумрачной и судной.
На кустах повиснет птица,
Тело что с кустом срослося,
Стонет жалостно, как больно:
Умереть б в лесу суровом,
Дальше дерево готово.
За листвой повисшей, прячусь.
Птица на облаве блещет,
Зверь вслед за ветром мчится:
Хруст растоптанного тела.
Здесь терзаются, нагими
Мёрзнут заросли живые.
Их ломают, как же больно!
Задыхаюсь, осмотревшись.
Ад земле подобен многим,
Груды слёз смешались с болью,
Голод и скитанья чёрны.
Полон лес земной печали
И чертей спускают бесы
Ради золота на тени.
Те зубами мясо схватят,
Кости бедные растащат
И ревёт та тень, не гибнув.
Кровь течёт с ветвей слезами,
Год поплачут очень горько,
От безвыходности злее
Станут, боли сняв, на службу
Ад проклятый ставит души.
Скорбь струится с кровью пленных,
Как огнь святой из свода.
Кто безгрешен, верен Раю,
Тех, кого пленил Ад злобный,
Кто навечно не покорен:
Тьма в пространство превращает,
Тело, дух уничтожая.
Понял, остановившись 
Под разодранным покровом.
Неустанно мстит за небо,
Мне гореть, частицу света
Сохранять, бороться с Тьмою.
Ах, печально о приюте
Вспоминал по листьям павшим,
Обессилено бреду вдаль,
Лес прошёл, высоты всяки.
Гневно суд вершат тут бесы
Над молитвами святыми.
Тот открылась, степь огромна,
Пелена черна предстала
Слёз горючих. рек и крови,
Жадности, грехов, пороков.
Лес обвила степь речная,
Край и края открылись взору.
Чернотой сыпучей, твёрдой,
Жар пройду равнины тёмной.
Тяжела месть, Ад — феномен.
Устремлял когда свой взгляд я
В толпы разные пустыни,
Обречённые терзаньем,
Горько плакали сначала,
Навзничь сверженные тьмою,
Мучались на травке пыльной,
Уставали, снова шагом
К объедению шагали
И обильно, снова вопли
Слышались из уст скорбящих.
Я к лучу бегу быстрее.
Над пустынею спадает
Дождь огненными шарами,
Снег холодный к скалам чёрным:
Настигали вновь прибывших,
Душ, что гасли и взрывались.
Трудно Ад понять мне, честно,
Бесов огненною вьюгой
Молодых порознь мучит,
Награждает, новых теней,
Тех, что прах пылал когда-то,
Мучит, и казнить тем ж огнем,
Не пробить луч им силу,
Грозный мне предел не страшен.
Мне, лучу орёт какой-то
Хмурый, рослый, злобный в слёзах.
— Не снести тебе пожара,
Ты попомни, муки чёрны!
Не смягчить тебе мучений,
Гордый я, я чудо злости!
Ад смертельный почитаю!
Ты вскричишь, замучен будешь
Мечом железным, тенью
Как ты будешь, я разрежу,
Голову сражу, но прежде
Поработаешь и спину
Надорвёшь, вопи враг мой ты!          
О, земля я возглашаю,
Где гремит гроза так бодро,
Где месть силу обретает,
Не ужели Ад просторный,
Или Рай, где счастье, мера?
По гордыне негасимой,
Я иду по суше с силой,
Вновь меня страх тяготеет
Изнутри казнить жестоко.
Слышу только, отдаляясь
В буйной дикости речь бега:
Краски дерзости, гнушался
Светом он, злу верен вечно.
По лучу песков опушку
Обхожу кругом, смиренней
Становлюсь, их не касаясь,
Подошёл к реке студёной,
Что спешит из степи током.
Куча змей, жутка чья гладкость,
Собралась с песков глубоких,
Воду пить, бегущей к бездне.
В правый бок луч устремляет
На окраину морскую
Склонов и камней для грешных.
Дальше долгая дорога.
Что чудеснее бывает
Света, зарослей и неба,
И воды живой, и знаний.
Ток живой смирил огнище
Испарением, томились
Змеи все без утоленья
Жажды-голода, взысканья
За питьё огнём являлись.
За росу и блески влаги,
За листву, плоды живые
Здесь служением платили
Тьме мученьями: как грешно!
Ох, безгрешный свет, цветущий
Свод-мечта и радость жизни!!!
Плачет шум в волнах далёких,
Не найдя приюта мёртвых,
Переваривают падших.
Камень пред о мной огромный
Я взором вечным и пустынным
Обращён к горе высокой.
Поднята иглой златою,
Серебром тропа облита
И багряною латунью
По краям разводкой стали,
Низ её железом крытый.
Камень глиной к ней прилеплен.
Почивает, луч восходит,
По дорожке расчерчённой.
Капая слезами жизни,
Покаянья и прощенья.
Гложут волны дно породы,
С глубиной роднятся души:
Злобный ток стремит в их глотки.
Протекла земная речка,
Дотекла сюда и огни,
Словно жерла опустились
В глубь её: погибли слёзы
Лучезарные, святые!
Много троп и впадин муки
Перенёс, смутив очами
На земле: я не обижен,
Лишь молюсь, за алы воды
Жизни светлые клокочут,
В омовение впадают.
А по ним вдоль троп и русел
Души, что верны так Раю,
По лучам своим из Теми.
Луч хранит меня от греха,
От избытка вин и сени
Тьмы, где влажность света гаснет.
Вот конец степи хвостатой,
Узкое ущелье в горы,
Стенами, мечом зверь-стражник
Лёг, ничтожных отравляя
Газом душ, не выпуская.
Мрамор в землю вовлечённый
Был под ним, сиял как речка.
Подзывал к себе, чаруя
Бархатным и мягким гласом,
Взглядом карем и печальным,
Величавым с огнем ясным:
Омерзительною ложью.
Подплывала из ущелья
Рыбка, хвост её на берег
Бросит и громадной пастью
Ест в спокойствие приветном,
Припадает к спячке чистой.
Как змея, состав в то задний,
Впереди он толст и лапы
С волосатыми когтями,
Пятна на хвосте цветные.
На спине хребет с клыками
Вырос белым и узорным.
Зубы с языком сплелися:
Есть сейчас гуся он сладко.
От предшественников злобных
Не рычит, погрузив в воду,
Ало спит, купая брюхо
В ручейки воды студеной,
Потемневшей, отдыхает.
В тьме идёт война отчасти,
Где на суше: век несчастной
За единство и конфликты.
Хорошо, привольно зверю
Шевелить хвостом в бездонной
Степи, развивать отраву
Изо рта кипящим газом.
Луч свернул с пути ко зверю,
Что всплывал на мрамор гнусно,
Отклоняясь с вод блестящих,
Отошёл и я налево,
Сделав шаг вдоль кочек рыхлых,
Обходя песков пыль жгучих,
Что разила язвы в коже.
Там толпа крылатых пташек
Засидела у ущелья
От степи и пела зверю.
Коротки их песни-речи
Кругом целым сладко диву.
По плечам его спускает
Ядовитый пот, я слышу
Скорбный ток той песни жгучей,
В грустной тоне-горе льющей.
Он стремительно молчанье
Засыпает, степь от газов
Отдыхает и с обрыва
Не шумит-ступает ветер.
Горек их удел, не пройден.
Спит чудовище и свыше
Не летит огонь шарами
На песок сыпучий, жгучий.
Отстранили, усыпили,
Отогнали ух и слепней.
Лапы выглажены, кожа
Вымыта от пота-яда.
В птиц я всматриваюсь метко,
Как знакомы показались,
Огнем лица опалёны.
Голоса звучат приветно,
Груди мощные свисают
И особые черты у каждой,
Цвет улыбки, услаждали
Беса жёлтого, степного,
С приподнятым сине-белым,
Разукрашенным хребтом в хлад.
Позади мешки цветные:
Белоснежные — метели,
Красные — из алой крови,
Синие — мучимый холод.
Кошелям по форме схожи
И чреватые оттенком.
Когда плоть несли живую,
Красоту, любовь губили
Ради денег и наживы.
Грубым голосом метели;
Внешность — ключ к обогащенью.
Синий — зависть, счёт на сердце.
Красный — кровь убитых жизней.
Лихо корчатся красотки,
Высунув язык и губки
Лижут липкие от сластей.
Зверь не сердится, недолго
Истомлённым оставаться
В тишине, она поникнет.
По спине успел промчаться
Луч чудовища, хихикнув.
Впереди и рядом крики
Птах, обжёг луч спину сильно,
Хвост-обрубок вредно, быстро
Спящему, сойдя в глубь тихо.
Ну, а мне мужаться только.
Лихорадкою объяты,
Птицы-женщины взлетели.
Тень мою одна, увидев
Взором страх пред ней окутал,
Я так её глаза знакомы!
На меня она, я ж пригнул
На неё без дрожи лихо!
Полетел на красной деве
Без стыда и краски-смуты.
Ей кричу тревожно, громко,
Обхватив её грудину.
— В путь скорей, смотри дорогу,
Поровней кружи, к лучу там.
Поняла, вперёд кармою       
Плавно тронулась, вздымая.
С ней несёт простор полночный,
Хвост пушит и извивает.
Мчится прямо, направляясь
К опаленному ущелью
И задетому вожжами:
Линями света-свода.
Страх большой мне сердце режет.
Чую плоть моя согрета,
Обнажённою пушниной
Вместо гожи, воздух гуще
Без огней пустой чернеет.
В глубь ущелья реет дева.
Ей и мне на щёки ветер
Встречный веет так пугливо.
Уж вблизи вода грохочет.
Засыпая, к ней прижавшись,
Кинул взгляд на щель громадин:
Свет-огонь по низу впадин.
Это луч, а дева-птица
Боязливо оробела,
Резко скинула, о, небо!
Я в паденье, только крики,
Спуск постиг и страх великий
В злом просторе, ближе, ближе!
Мощь сторон и дна, как близко!!!
Тщётно выбила мне руки
И толчком взлетела мощным.
Без опоры в миг сознанье
Я в кружении утратил.
На луче-щите очнулся,
Клонится что вдаль ущелья,
По провалу, вверх и к своду,
К светлому пространству — Раю
Через щель двух скал поднятых.
По нему побрёл, шатаясь.
Место новое открылось
Цветом стали, кручи черни
К морю с берега стекали,
Обнесённые камнями.
Луч сквозь ширь и темень тонов
Из глуби поднял ущелья;
Одолев той бездны уступ.
Скалы новые, лежат что,
Распознал средь впадин тёмных.
Пред о мной окрестный замок
Появился, укреплённый,
При осаде видом мощным,
Колья, рвы идёт рядами.
Дол  чуть пашенный к воротам,
Что ведёт на берег дальний.
Дальше камены высоты,
Гребни гор и волны моря.
Луч для глаз в них обрывает.
Ходом через ров с луча я
Опустился, путь правее
Свет направил, вижу казни,
Первая, вторая, третья.
Скорбь из глаз струит потоком,
Линии теней прибывших,
Заключенных после пира;
Объеданья, развлечений
Провели, меня правее,
Крупным шагом протекают,
Стоны чётко направляют
По мосту ворот к затору,
Мост открылся прямо в гору,
Следуют на юбилей царицы,
Дева мне не раз являлась,
Д не ей, собору-свету
Обращался я молитвой.
Не пошёл ни раз на встречу.
Кремний, ил в глуби светлеют.
От луча иду в просторе:
По канату руки боком.
Чёрт с рогами — волк какой-то
Плетью сладостно стегают,
Бьёт жестоко грешных сильно,
Их привычны те удары:
Честь великая пришедшим,
Смерть возводит в чины беса;
Чёрта, зверя, ветра, хрюка.
Из рабов проворных, злобных
Обращаются, вот первый
И другой, их пляски пляшут
От накала, я вперёд же.
Взгляд питаю этим мраком,
Жутки восклицанья плети
Нагоняют спины чинно.
Мне запрещено ступать шаг
В стон с луча, стараться
По нему держать свой облик,
Не склонять чело над бичом
Смерти, сколько сил впустую
Потерялось с грехом всяким
И поникло, впало в бездну.
Их наружности ничтожны,
Чужды мне, круты злым нравом,
Речь ведут высокомерно:
Не заслужено по делу!!!
Я внутри за камнем прячусь.
Вот раба царица мрака
Воздвигает в чин маркизы
За заслуги мрака-срама.
Он старается и плачет;
Слов нельзя набрать для смеха,
Их набилось здесь огромно!
Не в соблазн к царице бесов,
Что не раз мне в тьме являлась.
Преданных хлыстом стегают:
С рабством смертно расстаются.
Огрызаются два беса.
— Ну, быстрей иди. Всё время
Алчны и глупы, и жирны.
Я прошёл немного камень
Без луча и взял направо;
Истязаемый заметил.
Без труда взобрался к окнам,
Где волны так виден гребень,
Часть толпы за мной пустилась.
Позади я видел лица,
Нависавший бич в них грозный.
На меня в пути летели,
Лишь глаза те обратила,
Взвыла дева, поспешила
Мост старинный сдвинут с места
Приказать станицы чёрной.
Чудо я кнута большого
И стеганья избегаю,
Я успел на луч взобраться,
Увлажнились скорбью очи,
Глядя в эти безобразья:
Нет, величия не полны,
Мудрости, отваги, чести,
Только золотом растяжки
Их усеяла пучина.
Всё отринули благое,
Что светло и свято делом.
Смерти всех придали светлых.
Дева-мрак обманет речью,
Обольстит-украсит сладко,
Молодая вечно телом,
Но с гнилой душою, мерзкой,
В сне плоды, богатства съела,
За великий свет Долину
Обрекала злобным бичом,
Казнь несла подобно мраку;
Здесь похожая картина,
Ямы-рвы и клетки-тюрьмы
Для нужды большого Ада.
В них теснится грех подробно.
Достигаю брега вскоре.
Путь луча крестом твориться,
Грань воды пересекая
Светом, гибко духи мрака
Тянут через луч всё дальше,
Вытянув мосты налево,
Рылом хрюкают уж тени;
Что недавно в рабстве были.
Деве хлопают в ладоши
И визжат, прося мученья
Им смягчить, рабов стегают.
Нос зажат не в первый полдень
От несносной воин, клейкой,
Тяготившей воздух тёмный.
Тошнота во мне пробила.
Это поднятые чада
Из ноздрей, покрытых слизью,
Глубину внизу, пространство
Разом в раз облюбовали.
На мосты взойдя высоко,
Где для взгляда были жертвы;
Коли видеть; уж не видеть,
Взгляд под луч упал в миг тихо
В пропасть брега, там толпились
Тени грешные от кала.
Жутко морщились и липкий
Разъедал их яд, упавший,
В ямы всех грехов отхожих.
Тяготит их запах чуткий.
Сверху слышу, только хрюки
Кратко стрижены, смеются.
Мне кричит один. — Эй, дурень,
Ты спускайся в яму вязнуть
В прелести зловонной, нюхать!
Дальше госпожа помучит,
Дальше скушаем тебя мы!
Позади меня блистает
Кудрями златыми дева,
Улыбается и манит,
Речью льстит мне недалёко,
Вертит белыми плечами.
Клонятся, косматы хрюки,
Приседают и копыта
Грязные вверх поднимают.
Злыми стали после пыток.
Смерть довольна, убивает
Непокорного, я вижу,
Брата верного лишь своду,
Блудит, речь о том окончу.
Жутко мне, молюсь за брата,
Что пленён зловещим Адом.
О, Добро, о небо свято
Сохрани от злых, помилуй.
Выхожу лучом по морю.
Алчба злобная, как прежде
В море черни вся томиться
Ради золота и пуза.
Я плыву в сребристой лодке,
Здесь звенит труба, смерть-дева
Назначает пытки снова
Одолеть бы море, с небом!
Все мосты стоят горбато.
Над о мной высоко черти
Смотрят в падину, кричат мне.
— Ты искусен, горе, горе
Ждёт тебя в проклятом пекле
И по скатам, и по руслам
Ты отведаешь мучений!
Ряд бесчисленных мучений
В этом море, сколько скважин
И кручин для новых теней,
Средь камней и взгляды мрака.
Легче мне: я вспоминаю
Крест творящий и прекрасный,
Миг луча зари крещённой
И спасенье от страданий.
Не разбился я от горя.
Злей, не стал, стал твёрже духом.
Как и первый раз по морю
Шевелят голодных кисти,
Коль из моря, то по голень.
В нём покойные усохли
И огонь струит кругами
С головы до поясницы.
Крепкий кнут с толчками черни
С гневом царским обладая,
Порет их, брыкаются как!
Злей становятся, лишь нечто
Масла пламенем сгорает,
По поверхности скользит всей,
По пятам бегущих грешных.
Мертвецы белы со страху.
Да и я огнём пурпурным
Покраснел, вдруг пламя тихнет.
Корчится смерть больше ловко.
— Я хочу, снесу вас жаром,
Вниз пущу, кто деве тёмной
Не ответит речью льстивой.
Мне не мил и знать не буду,
Загублю, молчите слуги,
Госпожа я всем, моя власть!
Море дырами чернеет,
Круто волны поднимает,
Влево что несут царицу.
Луч теснит меня, сражаясь,
Рёбра мне, сжимая, ноги;
Смерть к нему огнём подходит,
В тьму меня повергнуть хочет,
Голову срубить, помучить,
В землю вбить, как сваю зданья.
Далеко моя кончина,
Мне казнимым быть однако,
Далеко зовёт свет-небо.
Отозвался рано в жизни.
Здесь двух бесам: личной страже
Позволяет лучших женщин
В жёны брать, дарить им роскошь
За стези обмана, муки.
Жестом деве возражаю:
Крест немедля поднимаю.
Я смущён красой, признаюсь,
Что во лбу —опасно — знаю.
Мне она внушить зло хочет,
Чётко этот мягкий голос
Так чудит, колдует страстно:
Дрожь меня всего колотит.
Завздыхала; стоны тёмны,
Скорбь в её раздалась тоне.
— Не зови меня, не слышу,
Не зовусь на зло большое.
Одолеть скат тьмы мне надо,
Обрекать неверной кармой?
Нет, как ты мне зла не надо,
Что его копить, всё грязью
Всё зачато, жадность-грубость
Ты радеешь, я же нету.
Не твои ли бесы жадно
Кошель златом набивали,
Труд, ум, руки обирая!
— Ты несчастно скинуть будешь,
В глубине поляжешь мрачной,
Я сама царица Ада,
Дева ночи, всех красивей,
Лично буду мучить странник,
Пятки жечь твои всех дольше,
Сменишь много пыток скверных.
Сроки краткие стремленьем
Победят тебя, я — вечность,
Королев тёмной страсти!
Изведу тебя до боли!
Наказание назначу,
Только буду я права, знай!
И конец с закатом скверный
Во царит законом мрачным.
— Ты соблазн, как речь красива,
Вся ведёт на пользу злобы,
Ты сокровище для жадных,
Льстишь казною и хапугам
Власть огромную вверяешь,
Не пойду я за тобою,
Злым палаты вручаешь,
Место чёрно не пустует,
Не теряет смысл мрачный.
Ум и дело, света знанья
От нужды не раз страдали,
Разоряя дни нещадно,
Даже ключ от счастья, хлеба
Крепче грешною монетой
Отбирал, пан толст у бедных.
Шёл вперёд так смело, даже
Не щадил верховных, грабил.
Громко словной речью алчбы
Растлевал бес невиновных.
Вынося грех бедным славой
И грешили, точно помню,
С голодухи воду у хлебом
Крал, не видя грех и знаю
Златорогие игрушки
Рёбра мне уж поломают.
Деньги,  серебро — не свод мне:
Лишь необходимость в жизни,
Не молюсь, не чту кумиров
Ада я, заразу эту
И злосчастье, что чревато.
От себя гоню подальше!
— Ты не плохо на лад светлый
Речь поёшь на совесть своду.
Уязвлю тебя я гневом,
Подожду, моим ты будешь,
Весь с покорною улыбкой.
Звуки речи сменишь странник.
Ты схватил меня руками,
Когда птицей я казалась,
Обхватил меня, как жалко
Не смогла и повернуть я,
Только сбросила в ущелье,
Выжил ты путём коротким,
На обрыв морской вернулся.
Дальше что мела мне дева,
Я не помню, утомлённый.
Сном упал на луч дугою,
Что смыкал два края моря,
Никого вокруг — очнулся.
Нет той дикости и мощи,
Зла, простор темнеет только.
Одиноко и печально
Я бреду путём неясным,
Вслед лучу, тот бой недавний,
Жутко, тошно мне до боли,
Этот случай необычный
Помнить мне до ровной смерти,
Уделять ему вниманье.
Мысли спутались, смешались,
Страх не одолеть великий.
Сток его на тёмной мысли,
Как горит в душе спокойной
Над терпением, смерть знаю,
Будет мстить ущербно, злобно,
Гнев накрутит и жесточе
Ополчится и взорвётся.
Ветер шалость тут затеял:
Дыбом волосы поднял мне,
Лишь затих, остановился,
Я ж не прячусь так скорее.
Ясно мне, что внешним видом
Не хватать меня за волос
За стеклом-решёткой мрачной
В интернате быстро стригли
Лысо, так промазал ветер,
Воспринял печаль тугую.
Промысел решеньем быстрым
Не удался, в миг извёлся
И лицом пропал ужасным.
Справа склон и пропасть моря.
Если мне туда спустится
По лучу, Смерть-дева Ада
Королева не настигнет.
Не промолвил мысль, царица
Вновь в обличие прекрасном,
Крыльями шикарно, мягко
Вниз спешит на лов обеда.
Шум открыл мне лик правдивый.
Вместо внешности залётной
Вижу плоть, что буйным огнем:
Бегом пламенным объята.
По обрыву тотчас к низу
Луч скользнул, тесня мне спину
Линией-стеной от девы
На гранитный вал, вот яму
Стоки черни заливают
И ничтожных крутит ветер.
Дева дольная царица
Уж вблизи с утёса смотрит.
Я держусь луча руками.
Устремляясь вниз и тверди
Дна достиг: гранитный выступ
Исчезает, с ратью бесов
Нет мостов, лишь котловины
Промысел речами стонет.
Нет, уже с луча святого
Я сойти не властен буду,
Прочь ступить у покойным-мёртвым.
Вниз повалены граниты.
Здесь толпа кружит, а сверху
Слышно в замке Смерть смеётся.
Я иду не спешно шагом.
Безнадёжна сила кисти,
Ими двигаю устало
По лучу-квадрату, в нём я.
Не пройти и мне не выйти.
Кажется, станки и плети
Загудели, шьют одежду.
Свите адской, деве злобной,
Бесам кукольным и чертям
С низким и давящим рылом,
Ветрам, зверям толстопузым:
Кто стоит на службе Ада,
Мучает рабов плененных,
Новых душ, теснит в них светлость
И готовит к тёмной службе.
Золота плащи, узорны.
Груз большой держа на теле,
Сверхурочные надрывы.
Луч свернул немного вправо.
Как устал, броня весомо
Силу слабости ровняет
Сдвиг ступни, салиться б просто.
Вдруг речь ласково налево.
— Слушай плач печальный этот,
Ведай груз, идущим следом,
Говор мой признай, что видишь
Их дела, я Смерть-царица,
Тьмы роняю лепесточки,
У меня проси подарок,
Обернись и страстно молви,
Вдоль дороги странник двинься,
Лепестки цветка упали,
На ресницы, словно иглы,
На глаз, как звёзды неба,
В красный рот очарованья,
Что исполнен звуков речи:
В губы крови что налились.
На ланит пурпурный, снежный,
Что горит светло как небо,
Пальца лилии и ручки,
Словно веточки для страсти,
Грудь алмазная, а тело!!!
Талия тонка и стройна!
Без тебя судьба печальна,
Мне с тобой так быть мечталось.
Жизнь одна, к чему неверность.
Ах, причина предрассудков
Проницаема, судима,
Я краса с душою тёмной.
Прелесть тёмного возьми ты,
Холодны твои так губы.
— Почему я выбор долгий,
Не другой, юнец обычный,
Почему, не ясно мне так.
Нет, красавица могилы,
Ада тёмная царица,
Ты начало всех страданий,
Мук и пыток лет несчастных.
Ты бесчестна, а в груди той
Вместо страсти стужа веет,
На глазах твоих не слёзы,
Ни роса счастливой власти,
А огонь ненастной скорби,
Нет, соблазн мне твой — не сила!
— Ты жестоко мне ответишь,
Перестанешь быть свободным,
Я тебя помучу, помни!
Так стремлением исполнен
Был полёт во тьму далёкий.
В тесный путь, но безопасный,
Ни сказав ни слова деве,
Отдалился я, пропала
И она во тьме туманной.
Поскорей б вернуться к свету.
Лицемерие уныло
Слышу я, кричат мне что-то.
Не в ответ, молчу, один мне
— Подчинись царице тёмной,
Для тебя велика почесть!
С нас же снимут казнь и муки
Слёз коварным, будем бесы!!!
Одиноко путник, слазь ты
И храни покой царицы,
Будь её слугою знатной
Призван к этому ты тьмою!
Промолчал я вновь, что делать.
Глянул, вдруг внезапно колья.
Двух распяли в пыли, смолкли,
Взмахом бросили на стену,
Решету, ткачи трепещут.
С бородой второй сказал мне.
— Что смотреть, уж недоволен:
Нищ на суше, мало кушал.
До отвала накормили,
И казнили, так пронзили,
После пышного веселья,
Скоро бесом злым я стану.
Не сговорчив ты, ну потерпишь
Ты немало. Я спокойно
— Как усохну, мне не страшно,
Свету-своду только верен!
А пока идите черти!
Дальше он. — Ничтожным будешь,
Ты моли пощады девы,
Муки может, будут легче,
Чёрный ангел будет в милость.
Ничего я не ответил,
Нет, не трус, приму всё честно,
Уносить с ложбины этой
Надо ноги, луч торопит.
К круговой стене плоть тянет,
Рвы зверей пересекая.
Склон с обрыва сходит в берег,
Поднимаюсь, плавно, чётко
Голограмма-луч вдаль тянет.
Легче мне, иду без силы,
Притяженьем над лощиной,
Что завалина камнями.
Злы приверженцы, всё хвалят,
Утешают гнев девицы,
Лоб её сердит и хмурит,
Лишь рукой-огнём махает.
Скоро встреча, лишь погибну,
Мрак пройду, а там и к небу.
Мысль мне думу озарила,
Обожгла палящим пылом.
Тело-плоть — есть масса жизни
А плоть-дух — часть массы тела
— Световая пыль с рожденья:
Появляется что с плотью,
Луч-хранитель — голограмма:
Создана для плоти-духа,
Им самим с рожденья тела.
После смерти тела-плоти:
Гибель функций, клеток, плоть-дух
Покидает тело тихо
И летит по голограмме
К бесконечности частицей
Света пламенной лазури.
Ото зла она темнеет,
Гаснет луч совсем в просторе:
Навсегда Ад поглощает.
Если ж голограмма просто
Не успеет к плоти-духу
Прилететь из Света-свода
После смерти плоти-тела.
Ад пленит плоть-дух на срок свой;
От грехов исход зависит;
Либо частью Ада станет,
Либо Ад с лучом покинет
Иль простором станет вечным:
Уничтожит Ад за верность
Небесам, коль голограмму
Он сумеет уничтожит:
Густота есть тьмы такая,
При которой луч погибнет,
Плоть-дух станет лишь простором,
Но мощь Рая превосходит
Эту тьму: и злоба гибнет
Постепенно с Адом мрачным.
Ров перед о мной глубокий,
Где мне мучится, придётся.
Мир сменил свой цвет, не греет
Месяц сутки, ближе время,
Иней по морю круг чертит.
Перед рвом, лужайку гнева,
Вижу хату, поле-горе,
Небогатая избушка,
Луг белеет от морозов,
Бьют в бока тень сильно бесы
Пахаря, а он уходит
В дом бранить родных, снуёт там,
Ободрится не чем — горе.
Мир увидит, плуг прогнивший
Свой берёт и гонит стадо,
Отвлекая боль густую,
Всю семью побив от злости,
Смутен, тусклый мрак тревожит,
Взгляд хладной бросают бесы
Из-за горного подножья,
Примечают, он с оглядкой,
Путь его загромоздили,
Наплевав на все заботы
Бесы жирные, схватили,
Мужика побили с ската.
Но сбежали быстро хрюки,
Лишь расчётом хвосты ловким
Им обжёг луч, взмётом жарким.
Намечаю камень, встать бы.
Мне идти такой дорогой,
По утёсам подниматься,
Жерлом ко скале креплюсь я,
Камни, где разжаты, луч в миг
Проскользнул к сторонке левой.
Я пролез и на обвал вверх
С ним взошёл на камень крайний.
Как устал, тяжёлый воздух:
Не хватает кислорода.
Лечь бы ныне на перине,
Посидеть на сене мягком,
К чёрту слава, лишь б кончина
Не взяла меня по следу,
На земле готов погибнуть
За свой грех; крал хлеб и сок я.
К пыткам мерзким в пене жгучей,
Дыму ветра, змей укусам.
К чёрту громкость и победа,
Вынет плоть, прожить бы тихо,
Не томиться, быть здоровым.
Путь к концу подходит, чую.
Встал я в рост, свободен, бодр.
Как дышать отрадно в деле.
Путь шёл гребнем и прямою,
И обрывистым, и ломким,
Скалами тяжелее, силой
Скрыл в себе усталость, слышу
Раздаётся постоянно
По расселинам пучины
Голоса, то умолкают,
Тяжело понять язык их,
Высоко взобрался к горбу
Скал кривых, понять сначала
Мало что мен удавалось:
Говоривших стоны, вопли.
Встану возле ямы новой,
Где меня ждут пытки, тяжки.
Я сойду туда и смысл
Вроде теней понимаю.
Взгляд склонить, ничто невидно.
Не хочу желать такого,
Следовать греху не надо.
По лучу не торопливо
Вниз схожу, сомкнута яма,
Так с обрыва опускаюсь.
После смерти голограмма
Стала ярче и светлее;
Должен суд принять за грех я,
Мучиться за грех, молиться,
Отвергать соблазны Ада,
Чтобы креп луч-голограмма,
Чтобы мощи он достигнул
Для небесного полёта,
В доброй вечности, лазурной.
Ров мне малый показался,
Сердце чует, здесь мне место.
Изнутри ком змей ужасных,
Разноцветных, много разных
Видно, кровь аж леденеет
У меня, мне здесь мученья.
Не завидовал бы рабству,
Здесь якуты и гадюки
Лютые, пород тут всяких.
Их владенья, воды чёрны
Прибывают к скопу теней
На чудовищные муки.
Воры голые метутся,
Из угла во край скрываться.
Руки крутят, в бок кусают,
Головы хвостами душат
И пронзают, вяжут узел.
— Помоги!!! Один карманник.
Он, виднее мне, метнулся
И огнём змея впилася.
Страшно шею прокусила.
Начертила место язвой.
Боль, что жуть! Была так рана
Вспыхнула, исчезла с шеи.
Пепел вился лишь, не мёртв он
И не мрёт, дух движет снова,
Снова змей его кусает,
Снова падает, развился
Пепел, кровь потоком с болью.
Воедино вновь сомкнулся.
Кто остался верен свету
И восстал велико против
Тьмы; пространством Смерть погубит,
Превратит, иль луч-хранитель
Смертный кров преодолеет,
Заберёт тень к небу-свету,
Подойдёт к годам; ко сроку.
Здесь не сон, не плод, не травы.
В слёзах ладана густого
Лица их, король змей демон
По приказу также Смерти.
Кто не покорился, властно
Кушает, влача по тверди.
Не щадя, сражаясь, темень
Отомстит ещё за луч мне.
Лишь пройду лог этот, муки;
К Моще праведной скорее
Из пучины век кровавой,
Где невинных чаще льётся
Кровь, кто кровожаден, злобен,
Кто прошёл, от пыток зол стал
Ад на службу тёмну ставит
В рвы кровавые, кипучи,
В срамы змей неверных правит:
Кто крестом — багрянцам неба.
Крикнул я: «за что мучим так»?
Он. — Как больно, свет помилуй,
Ты застал меня в мученьях,
И зачем я жизнь покинул.
Принимаю я неволей
Пытки, скоро на съеденье
Отдадут меня, помилуй,
Брошен я яму, крал монеты
Кошельков, к ответу строго
Привлечён, я мучусь честно!
Жаль, не выйду к свету ясно.
Между облачных пелен змей.
Плоть-дух в мгле сожрёт, надвинет.
Только паром я, простором
Стану, новый вор в строй встанет,
Обновит, он может злее
Станет с мук; нет исправленья.
Шире думай, не кради ты!
Разъярённый бой, жестокий
Будет с ним, как свиту тучек 
Разметён туман, рушимо.
Веет мгла; знать демон близко.
Речь окончена воришки,
Руки выпятил крестом он.
С той поры кусают змеи,
Гортань вьют и душат сильно,
Сёстры руки крутят туго,
Как узлы из нитей тянут,
Сила в нём идёт на убыль.
Змей дотла он истребляет,
Но существовать не может.
Ядом скверне весь пропитан
И горит под корень, снова
В темноте он восстановлен,
Предоставлен новой боли.
Град её падёт с вершины
В яму и ни слова лишне.
Очерняет, хвастается весь,
Скажет демон, много змеек
Скрутит скопищем всё тело.
Оплели его, их облик,
Жизнь-начало беса носят.
Над затылком пламя фырчит.
По плечам, налёгши змеи,
В крылья встречно превращают,
Нависают, опаляют.
Мне из ямы. — Кинь пришелец,
Кушать хочется, немало
Крови пролил змей крылатый.
С скал крутых вторым я буду,
Кто чист духом, Свод светящий,
Смилуйся, помилуй братьев!
Обирал кошель я всякий,
Врозь шагал со страхом в жизни.
Всё откусит мёртвым в сонме
Демон-змей, что нас забросил.
Кинул хлеб, себе оставил
На дорогу, я не жаден.
На вопрос где змей, не задал,
Лишь догадываться только,
Ни один не знал мгновенья,
Когда бес к утёсу ступит.
Не охотно видеть это,
На луче присел со страху,
Нос к нему не поднимаю,
Мимолётно вид испуган.
После круговой оглядки
Демон с высоты метнулся.
Скушал сладко тень-плоть ядом,
Стиснул плотно лапкой-змейкой,
В плечи лапами вцепился,
Змею шею прогрызают,
Тень-плоть борется, за горло
Ухватила змея, колье
В грудь просунула вдоль рёбер.
Извился змей и мощно
Пополам сломал, опутал,
Части плоти-духа скушал.
Тень вторую он мотает.
В воздухе внахлёст повиснув.
В липкий бой сместиться мне бы,
Луч пройти горячим воском
Не даёт, где змеи цвет-блеск
Чешуи своей меняют.
Тьма горит листами, илом
И распространяется вся
Знойно, и коричневою
Смотрит и кричит, чернеет.
Что такое, один, двое,
Сколько глав змеи единой
Лишь явилось смесью страшной,
Скушают, перемещаясь прежде,
Что поломано тенями
Змей, то больно отрастает,
Ноги, лапки-змеи, крылья
Жуткий облик путь вершил свой.
Плёткой широченной, тёмной:
Хвостом лютым и палящим
Он махал, как молнии всем,
Обрубая кратко ноги,
Падали хотел я кинуть
Луч, пробить большой, змеиный,
Чёрно-карий перец этот,
Что не мучил, тёплой влагой
Во время ко мне луч ясный
И туда: к плодам утробы
Змей, я не попал, что жалить
Любят плоть, что жизнетворна
И скользить по ней проворно.
Ничего лежа, не молвил.
Сон, зевая, мёл на очи.
Лихорадочно зачем я
Броситься хотел на помощь,
Лишь смотрю, не понимая,
Рты в дыму, крови, что море,
В язвах тени исчезают,
Становясь пространством просто,
Ток огня смыкает беги
Воров, кто молился Свету,
А не Тьме, другие низко
Смолкли в яме, клонят в ноги
Демону, злосчастно верных
Раю, выдают, ручьями
Обращаются в обидах
Демону, меняющему судьбы
Их в творении телесном;
Всех зловещих и покорных
Оставлял, не обращая.
Раны лечит бес совместно,
Превращая хвост свой в гадов;
Вижу, расчленяя мёртвых,
Раненых стопой бросает.
Тесно двигает, по голень
Раны свёл: срастались плотно.
Всё погибшее в ров сбросил.
Кожа мягкой становилась.
Рёбра и суставы, кости
До подмышек твёрже стали,
Лапы от потерь короче.
Из десятка павших трое:
Кто молился и постился,
Срок, мотая пыток честно,
Непокорно тьме, соблазны
Отвергая, бился с бесом,
Не стали простором вечным:
Их лучи образовались,
В тьме покамест каждый будет:
Обличили светом светлым,
Обжигая змея, падших
Утянули вверх мгновенно,
Сердце их чисто и светло,
Не грешны поступки мраком,
Крали раз и то немного,
По нужде, чтоб не погибнуть.
Змей лучи исчезли.
Тени в яме, что бесчестны,
В золото одеты пышно,
Морды их черты меняют.
Змей заполз на камень серый,
Чтоб удалится после пира
В мрачную свою лощину:
Улететь по морю мрака.
Так туманно видеть долы,
Странно мне, в очах темнеет,
За скалой пожар огромный
Луч к нему быстрей направил.
Видя пламя, испугался
И бежать скорей, что это!
Трепещет огонь, взрывая
И дрожит, свистя, сверкая,
Тянет силой полный вспышек.
Рамой жжёт прямоугольной
Властно и свободно, вижу
Кинолентой жизнь проходит,
Тот Поток весь многоцветный
Многоликий и печальный,
Весело горит, проворно,
Хрюк и змей, покойных, злобных
Жаря в облаках аспидных,
Фиолетовых, взрывая,
Воздухом сияющим он
Стал, а мне совсем безвреден.
Как пушистый, пьяный голос
В нём себя я ощущаю.
Золотой пурпур от стенок,
Из лазурных неб свисает
Лучезарно, ночь проходит.
В блеске лес цветёт округа.
Свет луча, что проводник мне
Озарил дорогу тайны.
В воздухе лесном струится
Разный цвет Огня Святого:
Золотой, багряный, синий
Встал над лесом и поляной,
Красота живой природы.
Боже, небо — счастье жизни!
На колени со слезами
Пал, крестясь лазури жёлтой.
Чувствую простор я светлый,
Благовонный и зелёный,
Золотой, душистый — добрый!!!
Снова ель в тоске темнеет,
Шишками в листве синеет,
Пахнет дубом, из лазури
Свет сквозной и пёстрый огня.
Паутины ткань, не страх так,
А серебренная сетка.
Выпустил я мотылька тут
С паутины; белых листьев.
День, молчание живое
В вышине — лазури синей.
На ухо шуршанье листьев
Слушаю, багряных красок
Колдовской тиши лиловой.
В зареве янтарь — не зелень.
Редко стая, рассыпая
Птиц мелькнёт, покой глубокий
В зарослях, огне пурпурном
Может быть мгновенья счастья
Времени, пространства, жизни.
Вижу я в огне приветном
Впрочем, тянет луч-хранитель
Чрез пожар меня по чащи.
Гладь металла: дно и воды,
И серебреные брызги,
Ледяные льются сверху.
Как свежо, прохладно, тихо,
Мне вольней дышать и бегом
Я по бархатной лужайке.
Ток вокруг квадрата света,
Что идёт ввысь вертикально.
Знать из Ада шагом вышел
В полушарие земное
На поток лучей священных.
Вижу тёмные дубравы.
Понял, что сюда водица
Чистая стекает, свята
И лучи невинных, пленных
Ада, что Тьму одолели.
Тьма в выси Огня-потока
Морем и грозой волнует,
Чернью блещет и бушует.
Не пройдя поток священный,
Тучи бурные зубчатой
Смерти молнией сверкают.
Но огонь пурпурный — прежний:
В нём картина покаянья.
Тьмы угрюмей, злей удары
Насылает гуще, чаще.
Луч привёл в окрест лесистый.
Равнодушно темень смотрит.
Город тайный за плечами.
Моросит прохладный ливень
С горизонта дали бледной,
Что сокрыт в тумане нежном
И грехи, и свет дневные
Мысли, действия уходят.
Лишь дуга заката красной
Стала и остыла плавно.
Я покинул край по тропке,
Улицей неровной двигал.
Впереди луч-голограмма,
Лучезарный, чистый, яркий.
Грустно я сказать настроен:
Побывал в чужом просторе
Мрака, разное увидел.
Он молчал, молча и только
Мне живые тут встречались
Жёны и мужья, и пары,
Шедшие в обнимку, краски
Мне не чужды эти лица,
Девиц, что так живо смотрят
На меня из окон, платья
На них бархат, как отрадно.
Верно, не желать мне муки
Никому, такое видел!
За углом закрылся выход.
Одолел я страх, иль верен
Свету, Смерть-царица моря
Пропустила луч, не стала
Обжигаться, мне приятней
Свет, утрат так меньше стало.
Чем грешнее люди и злее,
Тем слабее луч от Свода.
Рядом тут болотом пахнет,
Ах, капуста, грядки чудны,
Лилии, берёзки — живы!
Даже пьяные и тощи
Живы что, готов я хлопнуть
По плечу — здорово дескать.
Как давно равнин не видел,
Голова чуть прояснилась.
Мне ясней, дышать всё легче.
Нет, о тайнах разговоры
Не хочу вести, о муках.
Я когда-то не поверю,
Что тьму наяву увидел.
Впрочем, к чёрту Ад, погибну,
Пытки в нём пройду и к Раю
Вознесусь лучом хранимым.
Дальше путь лежал дорогой
От строений опустевших.
Мрак болота, запах влажный,
Но живой, трава и кочки
Под мостом в воде стоячей.
Путь идёт и вьётся светом,
Красным и зелёным блеском.
Словно сон, который видел.
Впрочем, что я помню в думе,
До конца хочу поведать.
Чахло лень меня на землю
Повалить под сумрак хочет.
Затаил дыханье, в думе,
Веет лёгкий воздух,
Ад же был из газов тяжких,
Ядовитых и противных
Состоял; простор воздушный,
Мёртвый, здесь же водяная,
Нежная, святая влага.
Как спокойно здесь, то море
И пространство я познал так.
Малое темно и мрачно,
По сравнению со Сводом!
Как торжественно встречаться,
Мне спокойно, так отрадно!
Хоть чуть меньше месяц в черни
Шёл я по лучу святому.
Впрочем, кто не грешен больно,
Попадёт во Свод лазурный,
Как мрак выдержит и вскоре,
Выйдет из болота глухо,
Не услышит больше Ада;
В вечный Рай с лучом поднимет.
Кто ж вблизи столиц, природы
Не почтёт добро в час светлый,
Гул труда и древо знаний,
Свода мощь, заводов стройность,
Чувств, эмоций и прощенье.
Будет слей к родным и рушить,
И вредить развратно миру,
Проливать презренье часом,
Подавать паденье, низко
Злобным быть, бесстыдно ценность
Продавать, зла не скрывая:
С преисподние не выйдет!
А на службу Смерти встанет,
Обратит трескучей пылью,
Бесом, впрочем, к чёрту злобу!
Дальше чудится виденье
Чистым, тёплым, скорбным, спящим.
Скромность мест и тайна манят.
Безмятежно так, прохладно.
Сумрак чистый, оживлённый
Фиолетовою дымкой
Встал над лесом и дорогой.
Путь свой по земле шагаю,
Дождь бежит, я в град вернулся.
Холодно, гляжу дом тихий,
Небольшой с открытой дверью.
На порог повисла тяжесть,
Я смущён, зайти; не позван   
Не вошёл, узором стены,
В тихий терем неуклюже.
Стол стоит, на нём же скатерть,
Дети малые уселись.
Я постарше, братец в кресле,
Никнув, вяжет, шьёт машинкой.
Всё лицо в рубцах приметах.
Молоды, совсем как дети.
Власы чёрные, улыбка
Потемневшая от горя,
Скорбь в глазах, не знаю где я.
Тихо он прядёт, так долго.
Не глядит, лишь крест отпустит
По плечу, без дум к работе,
На колени я на встречу
Попал крест святой рукою,
Взгляд поднял на миг ко Своду.
Не припал к подножью Смерти,
Не грустил о тьмы соблазнах,
Рад я жизни, свету неба!
Мне дурман простора веял,
Тихо как среди болота,
Главное: живой тут воздух!
Как на праздник он пронизан
Запахом духов цветочных,
Как я нищ, но счастлив в вечер
Наблюдать закаты сферы.
Здесь собрались лет растущих
Улицы, заводов, часто,
Кто крадёт сок в ресторане,
Посетитель сейфов ночью.
Ясно помню, как сидели:
Круг, уединенный братьев,
К чашам сваренной похлёбки,
Прикасаются губами.
Нет имущества, но вера
В их сердцах и небо светло,
Где блестят чуть белы звёзды,
В сумерках скрываясь зимних.
Дол суровый чищенья
Совершить в огне труднее
После злого поклоненья:
Нет, они венцам не клонят,
Дожидаются чего-то
В покаянье и прощенье,
Смех и слёзы загрустили
Ожидая, обходя дом.
Не узнать мне их, встречались?
Бочка с пивом, то сварили
На полу стоит огромном:
Завтра продавать на стойку.
Замечаю; воровали,
Как и я, чтоб не погибнуть
С голоду, тускнеют власы
Ржавые и чёрны братьев
На зелёной, старой лавке.
Воздух звёздами-венцами
И огнём усеян часто.
На небо рукой, что старший
Молится с поклоном к Своду.
Я в ответ киваю кистью,
Обойдя, вершу с поклоном
Крест святой сидящим, скорбным
По лица чертам глубоким,
Путь земной благословляя.
Брат устало разложился,
Я остался, жест приветный
Луч подал и в угол тёмный,
Устремил, светя, но дети
Не дивились, лишь не ровно
И недвижно в ночь сидели.
Кто уж спал, опёршись локтем,
Подперев свой подбородок
И свалив на стол без думы,
Не меняя, лик грустивший.
Засыпают братья, старший
Лишь не спит, за кружкой сока
Обречёно молит небо
За бедой, тяжёлой думой
У пивной, но трезвой бочке;
Из неё не пили дети,
Подошёл к нему, ни слова,
Лишь мне руку жмёт товарищ,
Не ответил, лишь рукою
Двинул, крест подав, вглядевшись
В ту же скорбь очей погасших.
Так и мне сидеть молиться,
Мучиться, сидеть за кражу,
В серый угол там заточат
И не тут сложу я руки,
И не тут направлю очи
В край далёкий, каясь свято
Под мерцающей свечою.
Спит и дремлет свита малых.
Я присел, воды студёной
Из печальной кружки выпил.
За столом поник брат старший,
Прислонив к коленям локти,
Понемногу кости в боли.
Благородны братья, добры,
Хоть не знатны, нищи только,
Не стройны, храмы с работы,
Не герои сказов певчих,
Но добры с умом хорошим,
Хоть не выросли и телом,
Полосы старинных тканей.
Не красны, не златы, мрачны,
Но в труде свой прок сложили,
Шитые поблекшим цветом.
Рукоять ножа из стали
В кулаке владеет силой;
Хлеб на утро старший режет,
Над столом склоняясь долго,
Не роняя, под скамьёю
На досках истлевших, бледных
Прорастает чуть-чуть зелень.
От луча-венца святого
Вырастит, поднимет вдоволь.
Мне ни слов, бочку лично,
На полу что восседает,
Озаренную узором,
Прогоревшим и печальным,
Отдаленным звёздам узким
Шлёт венец крестом мальчишка.
Мгле берёз струятся кудри
Огоньками в ночь блистают.
Вышел я из дому братьев,
Всех благословил, как тихо
Под берёзовым навесом.
Спит болото, обрамляясь.
По созвучью мир прекрасный
На подбор, не точно темень,
Сладкий сон — земная суша!
Рай — вершина сна и вечность.
Мне дурман вскружил головку
Сказкой радости, цветенья,
Жизни, как живо болото.
Безобидно птицы кружат,
Как свободно дышат грудью,
Словно на земле когда-то
Не было ни Зла, пороков.
Долго думаю, грущу я
Пеленою мыслей, блеска.
Небо с полосами, красны,
Может быть мгновенья жизни
Сквозь века, то счастье-светлость.
И смотрю, раскаты грома
Слышу, неба дальний голос,
Моря всплески вод прозрачных,
Крик и пение свободы,
Где играет флагом ветер,
Гонит волны, стонет глухо.
Радость жизни-дня приходит,
Пена райских волн бушует
И огонь добра багровый
В небе разливает светом.
Брякнул я руками тихо,
К ручейку склонился, чтобы
Из него воды холодной
Хоть глоток испить — священной!
Рассыпаются росою
После ливня огни древа.
Я к берёзе приклонился,
Обнимая ствол руками,
Как давно казалось — мёртвый;
Но лишь месяц в Тьме шагал я,
А теперь вокруг живое.
Над главами нету злата
И венцов, но есть сиянье
Счастья, мира и покоя!
Ах, лиловые просторы
Не стареют над болотом,
Как во Тьме и без измены
Расцветают райским цветом!
Впереди за лесом город.
Вечер и зарю встречаю,
По которым сколь шатаюсь,
От усталости прилечь бы,
Дальше луч без бури неба
Шёл лазурною тропою.
Дома я уже наверно,
Где приют и край отрадный.
По краю земли печально,
Одиноко и багряно
Он горит, как свод просторный.
Думы тихой пламя блещет,
Но мир тягостен и грешен,
Злобен где, где добр светом.
И багрянцы, и пурпуры
Лишь светлей, добрее станут:
Мгла ласкающая светом
Озарит сердца, движенья,
Вестью новой разойдётся,
Луч под солнцем раствориться
В море пламенном, лазурном.
Скоро, скоро я приближусь
К вечности заветной, сонной,
Совершено там цветенье
Цвета красного, златого
Счастья, мира и покой!
От волнения-опьяненья 
Лоно грезиться мне маков,
Что согреты ало солнцем,
Розы красные-багрянцы,
Лилии в воде прохладной,
Окровавленный до боли
Красный, алый цвет мерцает,
Застывает в тихой спячке,
Как и я под сенью спящей,
Ничего, не помня дальше.