Карась и Ангел

                Карась лежал на холодном ноябрьском снегу, припорошившем каменную крошку, в трех шагах от спасительного валуна, до которого он так и не успел добежать. Снайпер попал ему в висок, и теперь вся правая сторона его лица  была залита запекшейся кровью, и правый глаз - странно-белый, как будто вытекший, смотрел на мир с немым укором.

                Со стороны могло показаться, что Карась просто отдыхает. Поза его была расслабленно-спокойна, лицо не выражало ни ужаса, ни боли. И, тем не менее, Карась был мертв…

                Сыч бежал сзади и видел, как Карась упал, будто споткнувшись. И только потом до него долетел звук выстрела. Горы размножили эхо выстрела, и откуда бил снайпер, понять было невозможно… Сыч упал рядом – он успел добежать до валуна и бросить за него свое тело. Он осторожно выглянул из-за камня и, видимо еще на что-то надеясь,  тихо позвал: «Саня! Санек!»… Не услышав ответа, Сыч вдруг отчетливо осознал, что это - все. Мир рухнул в его сознании в считанные секунды. Жизнь мгновенно разбилась надвое: сейчас и тогда, и он не знал, как все это уместить в сознании, - там этому “сейчас”, где его друг Сашка Карасев уже не существовал, не было места…
   
                Душа Карася медленно и неуклюже выбиралась из своей тяжелой оболочки, из своего тела, которому верой и правдой служила  двадцать два года, три месяца и три дня, боролась с ранениями и травмами, давала ему ощущения боли или покоя и, вот теперь ставшего лишним и ненужным.
 
                Выбравшись из тела и отряхнувшись, Карась в своем новом состоянии легко воспарил над сырыми камнями и огляделся… Ему одновременно стало и легко и страшно. Легко оттого, что он не почувствовал ни тяжести, ни дискомфорта, вызываемого обычно длительными переходами в горах с полным боекомплектом и снаряжением.  Страшно стало от увиденного им своего тела, распластавшегося безжизненно под ним.

                Растянутая по карнизу редкая цепочка разведчиков, укрывшихся от огня снайпера, Сыч – верный друг и его «спина» в бою, что-то шепчущий из-за валуна… И вот он – снайпер – долговязый, бородатый дух, до ужаса спокойный, лежащий над тропой под белым покрывалом, делающим его совершенно невидимым с карниза… Посмотрев на свое окровавленное лицо и, увидев белый, остекленевший глаз, Карась ужаснулся:  “Господи, ведь это же я! Этого не может быть? Мне это снится!»…

                - Да, Александр! – раздался вдруг сзади и выше него спокойный, уверенный голос. - Это ты, можешь не сомневаться!
 
                Карась вздрогнул, боясь пошевелиться.

                - Кто ты? – спросил он, не оглядываясь. Он просто понял, кого он может увидеть, и внутренне сопротивлялся этому…

                - Я твой Ангел-Хранитель, - произнес Голос. - Я всегда был рядом с тобой: оберегал, подсказывал, когда надо - подавал тебе знаки, но ты перестал меня слышать и шагнул на путь саморазрушения. Ты потерял страх… А разведчик, потерявший страх – обречен! Вспомни, как сегодня твой друг Сычев умолял тебя беречься, не лезть на рожон, но разве ты послушал его? Ты сам напросился в головной дозор, зная, что вас стережет снайпер… Впрочем, теперь это не имеет никакого значения. Я пришел за тобой, чтобы забрать тебя в Вечность.

                Карась наконец обернулся…  Его взору предстал мужчина средних лет, с длинными - до плеч белыми волосами, одетый в белые одежды. Ангел… От Ангела веяло теплом и спокойствием. С таким Хранителем хотелось быть всегда рядом, слушать его и рассказывать о своих проблемах… Карась напряг свою память, стараясь припомнить, где он видел Ангела раньше и вспомнил сон, который приснился ему с неделю назад. Снилось ему, что стоит он на кладбище над могилой, видит памятник и свою фотографию на нем, а вот надписи на надгробии нет и дат рождения и смерти – тоже. А над памятником свободно парил Ангел...

                Теперь Карась узнал его…

                - То, что случилось сейчас… - сказал Карась, - разве это можно было предотвратить?

                - Вспомни, что сказал тебе твой друг Сычев, когда вы вышли на тропу! – голос Ангела обволакивал, успокаивал… - Он сказал: «Санек, пойдем за каменной грядой, там безопаснее!» И что ты ему ответил? Скажи!

                - Я сказал, что устал, зверски устал… И что мы пойдем на тропу… Но я действительно был уже на пределе!

                - Теперь Сычеву суждено жить с этой болью и думать, что ведь мог же настоять, мог уговорить тебя! Но тебе было плевать! Ты рисковал не только своей жизнью, но и его! И вот - ты мертв, а он жив!

                - А как же я? Я сам, выходит, виновен в своей смерти? – спросил Карась.
 
                - Да! – жестко ответил Ангел.

                И тут Карась услышал хруст камней. Он резко повернулся на звук и увидел Сыча, который полз к его телу, чтобы утащить его за камни…

                - Сыч! Не делай этого! Снайпер прямо над тобой! – заорал Карась, забыв, что друг не видит и не слышит его. Карась испугался, что сейчас произойдет самое страшное, намного страшнее, чем его смерть…
   
                И тогда, уткнувшись в плечо Ангела, Карась вдруг заплакал от отчаяния так безудержно и горько, как мог плакать только в детстве. Он плакал от бессилия, невозможности что-либо исправить сейчас, когда Сыча отделяли от рокового выстрела снайпера считанные мгновенья… Ангел молчал, прижав к себе крестника, и тихо гладил его по стриженной голове, слегка покачивая, как будто убаюкивая и успокаивая маленького ребенка…

                Отстранившись от плеча Ангела, Карась увидел снайпера, взявшего Сыча на прицел, его палец, медленно выбирающий холостой ход спускового крючка… Голова и плечи друга уже показались из-за валуна, и снайпер ждал, чтобы выстрелить точно.  В последнем порыве надежды спасти жизнь друга Карась бросился к Сычу. Он понимал, что уже ничего не может изменить в этой ситуации, но жизнь Сыча висела на волоске, и он должен был попытаться… Карась накрыл Сыча своим телом, пытаясь затолкать его обратно за камень.

                Сыч не слышал криков Карася, но по его телу вдруг пробежал леденящий озноб, как от холодного, неизвестно откуда налетевшего шквального ветра. Он замер на месте, и… вдруг резко отпрянул назад, за валун… Пуля громко клацнула по камню в том месте, где мгновение назад была голова Сыча, больно стеганув его по лицу каменной крошкой. Обалдевший, он несколько секунд сидел, тупо глядя на глубокую выщерблину в камне, пробитую пулей снайпера, и, подняв к небу глаза, подернутые влагой, тихо сказал:

                - Я понял… Спасибо, Брат!

                - Теперь все! – сказал Ангел. – Нам пора. Пойдем, попрощаешься с матерью.
   
                Карась неожиданно оказался в своей квартире, за сотни километров от войны… Мать сидела за столом в давно не видевшей ремонта серой кухне и держала в руках его фото. По ее щекам медленно катились слезы…

                - Прости, мама! – сказал старший сержант Александр Карасев, убитый в горах у хребта Планивук семь минут назад. – Прости!
 
                - Храни тебя Бог, сынок! – посмотрев ему прямо в глаза, сказала мама и зарыдала…