Сухаревка

Воскресный торг - парадна грусть,
нет гомона и место в выходные пусто,
плащадна брань - собаке кость,
на площадях спешащий одинокий люд
печаль в зрачках и невыносимо грустно.

Темно и только болезный с оспой желтый свет,
с гулом стрелецкой новостроя колокольни,
струны души  заденет стон - он первоцвет,
не даст пропасть и заблудиться  в штольнях.

Остановись,попробуй рассмотреть:
все то,что лишь очерчено пером,
под наносным,скрипящем на зубах песком
увидеть быль,текущую пожаром и ребром
почуять боль,на месте, здесь,задетую смычком.

Поторопись - вот призраки изгнания
из глубины сознанья - жизнь,фундамент,здания,
когда-то были широки торговые ряды
но гложет мысль - зачем,за что,до основания:
...........мы не рабы,рабы не мы.

Всмотрись,они - всего лишь тени:
архитектурного ума плоды,
хвосты кустов тенистые сирени
тысячелетия в веках увядшей красоты.

Холмы твои , щербатые лощины
ведь многих нет,и имя им забудь
среди остатков - жалкие проплешины
в 30-е закрыт маршрут,затоптан путь.

День нынешний -всё тот-же неукротимый бег
дождь январского помола вырвался наружу
на глади скользкой тратуара стынет след
снег чёрный по обочинам пугает в лужах стужу.

Кольца Садового блестит разорванный  браслет.

Гуляет ветер по палатам,
свистит в три пальца сорванец,
сквозь окна башни старой,через латы,
и на задворках в зеленой шапке пятиглавой -
залёг навечно в яме стрелецкий белый удалец.

Странноприимный дом подковой,
с масонским глазом в небеса,
входи любой - ты был бы дома,
былая божедомка, дверей закрытого крыльца.

Доходный ,с  изумрудом,бывший дом
башенкой - головкой салютует кругу
что думает ,болезный ,- о своём,
влачит года отпущенные другом.

Как мудрены узоры и весело бежали спицы
по времени и громыхали медью крыш 
был переулок  - стало плато
никчемный сквер безвестностью избит.

Уж нет путей,камней брусчатки
трамвая звон затих в грохоте колец 
тут нет стрельцов,одноименной башни
заставы,осталась суета и нет совсем сердец.