Изморозь

Автопортрет. Пастель, картон.

***
Поздний снег за окном
                я стираю со стёкол
(Полдень в доме моём
                смотрит меркнущим оком).
Но замру лишь на миг –
И в свечении нежном
Куст сирени возник
На окошке заснеженном;
Вон – тропинка в кустах,
Вот следы мои юные,
Вот на темных листах
Блики быстрые, лунные;
Вот пропавший мой пёс –
Белый, с глазками грустными.
Всё колдует мороз.
Стёкла тру я без устали.
Там – за окнами – снег,
Юность, яблонь цветение.
За спиной – человек.
За окошком – растения,
Пёс – потерянный друг
(Боль моя и вина моя),
И сует моих круг,
И забытое главное.
Человек терпелив –
Знает все мои промахи.
За окошком – прилив
Роз, жасмина, черемухи,
Встреч под ними… теперь
Как сквозь изморозь вижу я:
То не ангел, а зверь
Душу глупую выжег мне.
Отвернусь от окна
К человеку хорошему:
Здесь и там – я одна.
Здесь хоть промахи – прошлые.

***
Хотя за то, что были вместе,
Не лги, пожалуйста,
Не лги.
Пусть прогремят
В пролёте лестниц,
Как мячик брошенный,
Шаги,
Пусть пальцы грустные забудут
Тепло волос,
Смятенье губ.
Я просто знаю:
Если любят,
То уходя навек, не лгут.
Не говори:
- Промчится месяц,
Глаза у страха велики.
(Как слышу я в пролёте лестниц
Твои поспешные шаги!)
Не побегу.
Не крикну:
- Что ты! Люблю!
Люблю.
     Люблю...
             Вернись!
Я буду слушать тихий шепот
Капели, бьющей о карниз,
Я буду слушать
Шум моторов
И взрывы хлопнувших дверей,
Я буду счастье мерять горем
И к черту слать твоих друзей.
Ведь знаю,
Верить мне по силам
В любую ложь из губ твоих
Лишь потому,
Что я любила,
И, может, сразу за двоих.

ЧУЖАЯ ПЕЧАЛЬ

Сколько тоски у осенних улиц!
Высмотрю — отниму.
Где-то твой сын, близоруко щурясь,
Вглядывается во тьму:
Мальчик, поддавшийся уговорам
Быть не твоим — чужим;
Ревностью матери обворован
Утренний мир души.

Хватка не вышедших в люди дамок —
Прошлому мстить детьми:
Ласк и запретов тюремный замок
(Жизнь как паек возьми!),
Ложе Прокрустово для стремлений
(Мужество?! — боже, — риск?!)
Связка обрублена поколений.
Эхо разносит крик.

Что мне до этого? Столько боли
Ночью стучится в стих.
Это сиротство страшнее, что ли,
Сотни сиротств других?
Разве уж так я сама безгрешна?

Свет до утра в окне.
Ночь близорукая только нежность
Высмотрела во мне.

***
Ну почему с годами тянет впасть
В молчанье, в немоту и послушанье?
Не глоткой быть у мира, а ушами,
Иль зеркалом –
Чужую пряжу прясть
В узоры, непонятные самой,
Проклятье Эха взять как дар, как радость,
Вновь мир открыть, что был, казалось, рядом,
Но словно весь пролился стороной?
Как блудный сын, взойти на свой порог,
Где без тебя свершилось все от века?
Быть эхом – назначенье человека?
Внимать отцу – словам, что скажет Бог?

***
Начался в сумерках
И в сумерках продлился,
И снова в сумерки пролился этот день.
Кто встречен был — как будто бы приснился.
Кто рядом шел? Наверно, просто тень.
Зато теперь
В сиянье лунной ночи,
Когда устал кружиться снегопад,
Увидишь все: что было, что пророчат
Вороны, обживающие сад.
Они твердят, что все на свете прочно —
И снег, и лед, и плавный бег луны,
И эта ночь лишь вечности короче,
А, впрочем, дни не менее длинны.
И жизнь длинна, когда мгновенье длится
Чуть-чуть короче вечности — на вздох,
Когда звезда садится на ресницы,
Чтоб сквозь нее ты вдруг увидеть смог
Мир
В кружевах нарядных, ярких блестках —
Как первый бал деревьев, птиц, светил.
Последний снег!
Не рано и не поздно:
Стоит, как храм, у весен на пути.