нас немного видимо пережали

Нас немного, видимо, пережали, может, тем, кто сверху, совсем не жаль нас?
я лежу в смешной голубой пижаме: поперёк кровати – на стену ноги.
а зачем жалеть, - вон как мы хохочем, скулы сводит радостью, баста, точка:
нет упрёков, мрачности, многоточий, пустоты, одиночества и тревоги.
Есть штаны - длиной чуть выше коленей, бесконечный чай, диалоги с ленью,
и случился бы этот день последним,
 - хеппи-энд, – сказал бы пацан крылатый,
 выходя из зала кинотеатра
в неожиданно, непредсказуемо светлый,
по-июльски безбашенный, жгуче-летний
городской, допустим, финал заката.
непонятно чем от души довольный,
не отсыпав нам ни щепотки боли,
ни крупинки: ладно, с вас хватит, вольно!
и побрел в закат, в горизонта волны,
в марево куда-то.
Нас немного, видимо, перегрели где-то в мае, или еще в апреле,
но мы им, наверное, надоели стойкостью упрямства, дурацким смехом,
и теперь в пижаме – на стену ноги, как лежат придурки, поэты, боги,
забывая призраков и дороги, по которым чёрт на осле проехал.
Так валяться - тает во рту черешня, не бывает зла! не бывает снежных
бесконечных, тусклых, тупых, небрежных,
взрослых дней февральских, что вьюгой жалят,
а бывает только макушка лета, лишь придурки, боги или поэты,
и на всё, что холод – навеки  - вето, если я забуду – напомни этот
день в смешной пижаме.