Магический кристалл

Не с начала. В начале - кратко изложена суть исследования и выводы.

Я расскажу о дороге к этим выводам, и расскажу с самого начала, чтобы донести до  будущих исследователей мысль о том, как важно внимание к деталям, к случайностям – от каждой случайности может начаться поиск закономерностей…

Случайно декабрьским вечером 2004 года  я умудрилась поскользнуться на ровном ледяном месте в центре города, на нечищеной и непосыпанной песком улице, на узком проходе между крыльцом магазина и мостовой. Прямо передо мной там упал человек, поскользнулся – но это меня не насторожило, и пока я ждала себе «Скорую» - упали на этом же месте ещё двое, но сломать руку умудрилась в тот вечер только я.

Надо сказать, что я и не сломала бы руку при падении, падать на бок, группироваться меня учили годы в лыжной и легкоатлетической секциях, но – случайность есть случайность! Она умеет готовить себе площадки для выступлений.

Я ждала в гости родню из Ивановской области, обещали они быть проездом, а на вопрос, что приготовить, что купить, - ответили, что ничего не надо, только, если можно, купить бы конфет «Коровка» - таких в Ивановской области нет!

Вестимо, нет, если их делают только на нашей кондитерской фабрике – знаменитая «загорская коровка», сливочная конфета-тянучка, выпускалась теперь и с маком, и с кунжутом, и со всевозможными вкусностями… Вот я и шла по городу после захода в магазин фабрики, и несла в левой руке сумку с пакетами «Коровок» всех видов, да ещё несла в той же руке букет гвоздик, который хотела поставить к портрету мамы – мамы не стало весной того года…

Мёрзлая «Коровка» сделала свое дело – падая, я не отбросила цветы, наверное, не согнула руку, как надо бы, -  и горы «Коровки» в сумке сработали, как препятствие – кость между локтем и плечом разрезалась, концы её чуть разошлись и под силой мышц уехали в разные стороны… Рука стала на треть короче, движений не было.

В «Скорой» пришлось отбиваться от двух молодых медичек, жаждавших «вправлять вывих, потому что это, наверное, вывих и его можно прямо сейчас вправить». Я потребовала везти с переломом в больницу – всё-таки я преподаватель анатомии, хоть и бывший, и по первому диплому – физиолог.

Эта специальность необходима в жизни, чего не скажешь о литературе. Именно поэтому я и выбрала в молодости учёбу на биофаке, пропуская мимо ушей все уверения учителей о моих гуманитарных способностях: дар даром, а медик писателем станет всегда, и никогда писателю не стать медиком… Ну разве что санитаром…

Интересно, что я не чувствовала боли. В любом учебнике сказано, что признак перелома – сильная боль. Нет, ни грамма боли при этом страшенном переломе я не чувствовала. Ни в момент перелома, ни после. Будто судьбе угодно было отправить меня в больницу, и в планы не входило мучить меня.

 Вот единственно, что было страшно, и по-настоящему страшно – так это фантомные явления. Необъяснимые разумом и сюрреалистичные, они наступили сразу, как бы сигнализируя о непорядке в руке: мне показалось, что пальцы огромные, что они ощупывают какой-то гигантский рельеф на уровне глаз, что рука поднята на уровень глаз… Тогда как рука не могла пошевелиться, ладонь лежала на коленях, а «гигантским рельефом» были переплетения-квадраты  нитей на шерстяной английской юбке… Вот эта «реальность нереальных ощущений» в первый момент испугала сильнее ожидания возможной боли…

А дальше я оказалась в больнице. На койке у окна, откуда ради меня согнали кошку Марь Ивановну, и кошка очень сожалела об утраченном месте - как оказалось, самом любимом месте. Лежать с больными было не положено – вот, из-за меня кошке стало плохо.(недавно у нее были котята - котят забрали, и она ещё временами искала, звала их, - рассказали соседи). Кошка с осуждающей надеждой заглядывала в палату: не исчезла ли я? Нет, не исчезла. Из-за новизны ощущений я остро чувствовала настроение бедной кошки. Её несчастье было главным моим огорчением в тот странный день.

 И наступил вечер. Надо было жить и приспосабливаться на новом месте.

А как приспосабливаться, если у лечащего врача такое имечко, что пришлось записывать со слов других бедолаг и учить три дня, заглядывая в блокнот?

Исмаил Гаджиевич! Это ведь надо не только прочесть, но и произнести, желательно без запинки – не обидеть врача.

 Только теперь я думаю, что врач привык к любым коверканиям его имени среди исковерканных конечностей, избитых голов, поломанных костей и судеб, обожжённых телес и сердец… И, скорее всего, снисходительно не заметил бы любых нелепостей, нацеливаясь не на себя, любимого, в этой профессии – а на суть вопросов или изменений пациента – тем не менее, я старалась…

И как не стараться, если теперь моя бедная рука была во власти этого человека?  Полностью во власти… Наш знакомый врач, заведующий отделением травматологии, Борис Александрович Руссков, был в отпуске… Второй травматолог отделения, молодой доктор Игорь Владимирович Кучерявый, раньше был среди студентов медицинского училища, где я преподавала… И хотя – не в моей группе, и хотя – он давно уже окончил мединститут, стал прекрасным специалистом, но для учителя бывший студент – все равно как дитя, а, поскольку «бывших детей» не бывает, то и впрямь, как дитя. Дитё же надо защищать, мазать ему коленки зелёнкой… Не наоборот же! Поэтому все мои надежды сконцентрировались на этом самом Исмаиле Гаджиевиче, родом из Дагестана.

Я провела в отделении десять дней, и было удивительно не то, что меня выписали с заживающей рукой, не то, что Исмаил Дибиров и Игорь Кучерявый смогли «вслепую», без операции, сопоставить обломки костей и «зацепить» их друг за друга – так, что теперь я хожу с ровной рукой, без единого шрама, что совершенно невероятно при тех исходных условиях, которые до сих пор видны на рентгеновском снимке – теперь уже на память -  а удивительным было то, что эти два доктора изменили моё настороженное отношение к медицине…
 
И, прямо скажем, изменили моё отрицательное отношение – слишком много среди родни было трагедий, когда не помогли, не сумели, не спасли… Но это отдельные истории.

А здесь я увидела: вот лежит бабушка, монашка, и никто её не ждёт дома… Пора выписываться… Исмаил Гаджиевич ходит, предлагает: хотите, мы Вам машину служебную дадим? Довезем до дома? Не хочет бабушка. Её и не торопят – лежит, пока можно. Здесь хорошо,здесь среди людей… А тогда как раз  землетрясение случилось, цунами. Тысячи людей погибли в Таиланде.… Сейчас можно посмотреть справку об этом событии: цунами в Таиланде, произошедшее 26 декабря 2004 года, стало крупнейшей природной катастрофой современной истории и унесло жизни 200 тысяч человек.  Тогда тоже были понятны масштабы этой трагедии… Телевизор всё в палату доносит…   Радуется бабушка, крестится: «Слава тебе, Господи!» Мы с соседкой Викой, у которой перелом ноги редкий, винтообразный – каталась на катке, крутилась на коньках, - лежать Вике долго, - спрашиваем монашку: «Почему же – слава? Столько людей погибло!» Отвечает монашка радостно: «Какие ж это люди? – Нехристи!»

Снова идёт Исмаил-доктор проведывать бабушку, - и «спасиба» не ждёт… Потом уже я узнала, что он одним из первых с бригадой врачей отправился в Спитак, не понаслышке знает все ужасы стихийного бедствия – спасал людей из под завалов, оперировал… Тогда, при землетрясении в Армении, в 1988 году, тоже счет шёл на тысячи и минуты… Но это тоже другая история.

А тогда я увидела: впала в депрессию одна из соседок, бабушка Стефания. А как не впасть? Перелом ноги в двух местах. Лежала-лежала, выписали, пошла по квартире на костылях, упала, - ещё два перелома… Снова лежать… Сколько можно? А дети работают, навестить некогда… Замучила всю палату Стефания жалобами: то кашель у неё, то пальцы на загипсованной ноге болят… Затосковала Стефания, а тосковать – это плохо… Средств нету против тоски…

Оказалось – есть!

Вошли раз в палату Игорь да Исмаил, и медсестра с ними. А в руках у всех – инструменты для ампутации, самые здоровенные и страшенные. Щипцы огроменные, пила,  ножницы с кочергу длиной… Отродясь в палате такого не видывали, замерли все, рты открыли… Что будет? И я как сидела на кровати, так и двинуться не могу. Невиданное что-то! Только смотрю, доктора тихо ржут, и медсестра от смеха давится… Стараются не засмеяться – сговорились, как артисты… И серьёзно так у ног Стефании обсуждают что-то, пальцы её трогают жуткими инструментами. Ни жива ни мертва наша Стефания… Так врачи посовещались и ушли. И убежала от греха подальше Стефанина депрессия! Ожила бабушка, повеселела, кушает, спит, рада, что всё хорошо! Поправляется…

А тогда я увидела: вот, привезли бомжиху Машу на каталке из операционной, и ходят Исмаил да Игорь, мажут мазью пальчики на ногах  Маше – те пальчики, что остались. Немного пальчиков, но спасли. Вот их и мажут, лечат. А остальные пришлось оттяпать. Потому что поздно Маша причапала в больницу. И то – не пошла бы, да боль привела. И не то чтобы поздно – а просто попался в приемном сначала другой врач. Увидел бомжиху, прогнал – иди на свою свалку! Сама виновата: в мороз ходила в резиновых сапогах. Погоревала Маша, потерпела несколько дней, и снова пришла в больницу. И повезло: попала на наших травматологов. Теперь лежит чистая, мытая, в дарёной одеже, с несколькими пальчиками спасёнными и обихоженными, и все мы ей отдаём свою еду – у нас её много…

Спросила я: что же ты, Маша, не пойдёшь к священнику сельскому – определили бы тебя сторожихой при храме… Не пойдёшь в сельсовет – столько домов брошенных, жила бы… Отвечает Маша: страшно! На свалке-то я никому не нужна… А как хозяйку дома – того и гляди, убьют… Могут зайти в дом, убить… Лихие люди или воры… В дом залезут… На свалке-то в коробку никто не сунется! На свалке нормально…

Есть у Маши дети: сын и дочь в другом городе. Но уже никаких связей, не нужна им мамка, слишком взрослые стали. Ничего себе Маша не требует. Живут дети – и хорошо. Есть у Маши имя, как у Богородицы, есть своя судьба, есть в ней и счастливые дни – вот как здесь, в отделении. Только не сразу хороший врач попался.

И когда я увидела, как нежно доктор Исмаил к старой Маше наклоняется, как старается сберечь её пальчики – как старался бы родному человеку сберечь, не хуже – так оттаяло что-то и в моем сердце, исчезли какие-то острые иголки, которые были воткнуты в историю моего рода самой жизнью - и ранили…

Если бы не эти Машины пальчики, не подружилась бы я с доктором.

И не захотела бы после выписки придумать что-нибудь приятное докторам травматологического отделения.

А что может писатель придумать? Написать статью.

Но оказалось, о Сергиево-Посадской больнице журналисты много хорошего пишут, и об их отделении – тоже.

И тогда я написала статью-исследование, где попыталась прикоснуться к сущности врачебной работы. Рассказать врачам о них самих, посмотреть взглядом культуролога… Работа врача в контексте культуры – разве это не интересно прочесть?

Так появилась работа «Творцы спасения», которая позже неоднократно публиковалась в печатных СМИ и на Интернет-сайтах, и неизменно вызывала заинтересованные отклики читателей.