Когда древняя метафора материнской любви...

   Создается впечатление, что понимание того, что для рождения ребенка женщина должна быть оплодотворена мужчиной, возникло на достаточно позднем этапе доисторической эпохи, после чего мужчины стали именовать себя «отцами». Их ревнивое отношение к конкурентам в сексуальной сфере только усиливалось при виде схваток, в которые вступали бараны и быки, чтобы завоевать главенство в стаде. Патриархат – это явление, связываемое со скотоводами-кочевниками, которые поклонялись богам в обличье быка или барана. Как только скотоводы начали претендовать на владение женщинами и их потомством, стали возникать смертельные поединки между претендентами на роль патриарха и практиковаться набеги на мирные территории, где господствовал матриархат.

  Скотоводческие племена, как правило, были лучше готовы к войне, чем земледельцы, а военная добыча лишь разжигала аппетит к новым набегам. Их презрительное отношение к матриархам, земли которых они захватывали, усиливалось еще одной естественной аналогией: женщина – это всего лишь поле, в борозду на котором гордый мужчина вносит свое семя. Во многих матриархальных или матрилинейных обществах мальчик, повзрослевший настолько, что может покинуть дом матери, переходит жить в дом ее брата. В патриархальных племенах такого мальчика требует к себе отец и в результате жестокого обряда посвящает его в искусство грабежа и убийства. Так страх перед отцом вытесняет любовь к матери в фундаментальной религиозной формуле. Латинское слово patruus, означавшее дядю по линии отца, всегда в Древнем Риме соотносилось с жестокостью, причем такая коннотация до сих пор сохранилась в патриархальной Испании, где слово tio («дядя») в просторечии означает несносный и трудный характер. Слово же avunculus (дядя по линии матери) ассоциировалось с безграничной и неподдельной добротой, поскольку закон не требовал от него участия в воспитании сиротеющих племянников.

  Когда древняя метафора материнской любви, способной на основе свободного обмена дарами объединять сообщества, была оспорена, стала распространяться зараза патриархальной жестокости и зависти. Будучи людьми позднехристианской эпохи, мы наследуем наше неоднозначное отношение к деньгам от иудеев, которые всегда воспринимали эту проблему весьма болезненно. Израиль – это страна, объединившая два враждовавших между собой типа племен – поклонявшихся Богине земледельцев-хананеев и испытывавших страх перед Богом скотоводов-арамеев, которые впервые одержали победу над своими соперниками при Аврааме.
 
  У арамейского бога Эла была голова быка. Однако местный культ был настолько силен, что победителям не удалось его искоренить даже несколько столетий спустя, во время завоеваний Иисуса Навина, причем все это время Богиня не теряла своей власти в Шехеме и Иерусалиме. И только тогда, когда иудейская монархия близилась к концу, странная доктрина пророков, в соответствии с которой Отец свергает похотливую и безответственную Мать, позволила, наконец, стране разрешить свой религиозный конфликт и в теоретическом плане. (Среди некоторых западноафриканских сообществ, в которых сын отслеживает свою родословную по крайней мере в четырнадцати коленах по материнской линии и не имеет никаких юридических отношений со своим отцом, к которому он может питать самые глубокие чувства, никак, однако, не учитывающиеся в социальном плане, его дядей (tio) становится именно брат матери, или avunculus).