Языческое

Нынче ты в списке её Богов, и не важно сколько их было до и скольких она отведает после.
Если ты до сих пор не готов, ступай себе молча, пока здоров, а болен, беги сломя голову, вовсе.

Нынче ты пьешь по утрам молоко,
Не то что бы нужно, скорее привычка.
Грустишь, вспоминаешь как было легко,
И сладко смотреть в её чистое личико.

Ты всё говорил, а она, в тишине,
Внимала всему, что пройти тебе выдалось.
Топил её бдительность в сладком вине,
Чтоб всё вдруг однажды вот так вот рассыпалось.

Она не огонь, просто спичка в камнях,
Столько хрупкая и так давно обгоревшая.
А ты хоть танцуешь на черных углях,
Всё теплишь надежду, что есть уцелевшие.

Всё также ласкаешь в подъезде кота,
Вот имени только уже не припомнится.
И вечно кругом беготня, суета,
Да тут и людских то имен не запомнится.

Она появилась однажды, как сон,
Пришла и осталась, тонуть в твоей радости.
Теперь бы забыть, раздавить колесом,
Но ты и сейчас покупаешь ей сладости.

Надеешься, нынче вернешься домой,
Откроешь входную, нырнешь в свои тапочки.
Услышишь из кухни веселый, родной,
Её голосок, и всё станет до лампочки.

Но дни всё бегут и на кухне темно,
И запах как в церкви, то воском, то ладаном.
И вроде давно уже все решено,
И тельце любви до костяшек обглодано.

Ты шепчешь молитву, хоть в бога не веруешь,
Когда-то ты сам был её божеством.
Смеялась, мол капище личное сделаешь,
И как новоселье, почтим торжеством.

Теперь бесхребетный, униженный, брошенный,
Плетешься один по пустой мостовой.
Ночной прихожанин, унылый, непрошеный,
Стоишь у обрыва, едва ли живой.

***

Застыла в тени, одинокая, юная,
Опять наблюдает его силуэт.
Та ночь была долгая, ясная, лунная,
Той ночью, бесшумно простыл её след.

Она упорхнула, пленима свободою,
В то время как он был лишь ею пленим,
Но время прошло, дни, недели ли, годы ли,
Свободною стала она только с ним.

И вот в тишине засыпающей улицы,
Она всё глядит на усталую тень.
А он всё стоит, всё молчит и сутулится,
На теплом пальто чуть расслаблен ремень.

В молчании вновь появилась из вечности,
А он всё глядел на нее и глядел.
И только теперь он вернулся к беспечности,
И кажется заново помолодел.