Князь. Сказание о викинге. Продолжение триптиха

*
С тех времён незапамятных,
кровью войн
не запятнанных,
присных,
когда искры небесной мысли
звёзд высеканиями
не исчислены
и небес антрацитных
плазма
не сгустилась в призму,
созвездиями исписанную,

с тех времён,
когда после скитаний
воля Творца безначального
о себе возвещала
землями, водами,
травами,
рыбами,
птицами,

с тех времён,
когда времени мера стала
минута, и век,
и азимут вытянут
много, и мало,
даже в кристаллах
и в шквалах рек,               

с тех времён
не окончено
изыскание –

не окончено

созидание
совершенного

Человека…


С тех времён,
когда Флора и Фауна
низложили себя
середой обитания,
жизнь -  уже означала
возможность
продления
тварей всяких, и разных,
животных,
растений,
и насекомых
в их
поколениях,

с тех времён
среди них –
среди их повторений
и разветвлений,
будто бы безрассудных
творений –
словно чудо – возникли
первые люди,

а за ними –

людей поколения…


Поколенья людей! –
вам
в просторах земли
обживаться,
вести хозяйство,
вам оттачивать ум,
облагораживать мысль
и к вершинам иным
над земным
подниматься,
к космическим               
высям,
далям,

вам
помогать друг другу
делами,
большими и малыми,
осуществляться,
и превращаться
в совершенство
немыслимое…

Вам!..

но будто не слышали люди,
не поняли,
не исполнили…
и превратили мир
в пир
в преисподней…


О, людей поколения,
ветров дуновениями
рассечённые,
благами и достижениями
обольщённые,
страждущие,
жаждою утоления
отягощённые,
словно отравленные,
стали друг другу
не зрителями,
не целителями –

разорителями,
 
варварами…

Поколения
варваров
по’том охоты,
и дымом битв
проварены,
провялены,

прокопчёны…

На волосах,
ветрами лощёных,
на мышцах и на руках,
на шрамах спечённых –               
от сражений горячих
окалина…
и даже улыбка
на лицах их
оскалена…

словно тавро…

Предание о том
старо…

но пока не исчислится время
последним веком –

не окончится и
созидание

совершенного

Человека…   
               

**

…Горы севера дальнего,
льдами вершин светясь,
что остыли, когда
отшевелились земли,
что подтоплены водами,
фьордами серебрясь,
внемлют холоду
колотым
колким
кремнем…

Волны Балтия
бьются  о твердь – как язь
то золотым извиваясь,
то сталью,
то медью…
снега талого благо
в расщелинах прячут
влагой…

медленно

хрупким шорохом шага

по берегу
шествует князь,
проглядывая
архипелаги…               

Князь…
Красномедные волосы
отливая,
сверкая Солнцем,
опускаются вьюнно полозом
по плечам,
по железным кольцам
платья…
до рукояти меча…

До распятья
Меча…

который снова
брать ему
 
с братией,
с братьями…

в новом походе,
от нужды – не от
похоти
или прихоти,
когда сердце
неслышным грохотом
плачет…

«Не убий!»…

да никак – иначе…
 
Роду –
народу,
возросшему в холоде
и познавшему голод –
добывать пищу, словно
хищнику грозному – и
иных
разорять
гнёзда…

Викинги…
неукротимые,
беспощадные
и бесслёзные…

О, всевластные викинги!
Как несчастья накликанные,
раскатавшие в части
счастья чьего-то
блики               
зыбкие,

вы врываетесь
зверями дикими,
тьмою безликою,
в страны испанские,
арабские,
персидские,

топчете поросли
базилика…

разлетаетесь вы
страшными птицами,
гиблыми криками
в стороны разные,
нечисть неся заразную,

не опуская мечей

ни разу…

Нынче,
как и всегда,
вашему Князю
с вами ступать,
замешивая грязь
кровавую,
под маскою хладнокровия,
безразличия
становиться захватчиком
и обидчиком,

но быть – одному,
Кого
запах добычи
не дразнит…
 

Богоизбранный князь,
как небес ипостась,
дивно сложенный
отродясь,

утончённая
сласть,

как краплёная
масть

или – страсть

отрешения…               

Взгляд его – будто коновязь…

крепкая  шея

лишь
кадыком,
как глотком,
дрогнет

когда видит он
небо в чужих глазах

почерневшее
пролитой
кровью…

перевернутое,
расколотое,
обезволенное,

обезмолвленное…

***

Нечестивая брань улеглась,
успокоилась…

Снова берегом ходит князь,
расплетая волосы…

Приходящая в сумерки
ночь
что ему напророчит?..
чем его заморочит?..
Не пройдёт ли его жизнь
вотще?..

Всеми признанный Князь,
но живёт сторонясь
гульбищ…
Каждым призванный здравствовать,
руку даёт, поклонясь,
братьев своих
не судящий…

Беспристрастный Хозяин,
смиряющий нравы
украденных жён и похищенных арф,
не победами был прославлен
над тысячами,
но теми,
кто был им порабощён               
и в живых оставлен…

и своею рукою он
их закрывал раны…

Богоизбранный…

Богоравный…

И ему будто б
песнь свою
льёт океан
неугомонным
бурдоном волн –
то тихим,
то громко-огромным,
изумрудно-сверкающим
и холодным.

Земляные бугры и горы,
и просторы
проливов, фьордов,
отражением солнца светясь,
ощущает собою
князь,
насыщаясь…      

и, как в детстве порой –
дивясь,
он ложится на грунт сырой,
с этим небом, с этой землёй
соединяясь…

Засыпает Великий Князь…
И о нём – только сказа вязь,
уходящая в даль
к новоявленным
вехам
и поколениям…

И пока не окончатся
семена –
не окончатся и времена,
даже самым смердящим веком –
не исчерпана
глубина

осмысления

совершенного

Человека…