Тень колокольчика

Сейчас на этом поле колокольчиков нет. Да и самого поля уже нет. Оно заросло хмызником, стало неряшливым, изрытым, как оспинами, кротовыми отметинами. А ведь когда-то...
Когда-то давно мою маму звали Зося. Когда подрос я, было почему-то невыразимо стыдно за имя матери. Оно измарало мне всю радость «первый раз в первый класс». Вспоминаю, как моя классная руководительница, этакая сельская дама с претензией на Марию Антуанетту, невинно спросила: «Как зовут твоего папу?». «Язеп Синкевич», - отвечал я с гордостью. А чёрт её уже дальше за язык потянул: «А маму?». «Маму? – мучительно выбирался я из капкана, - маму... Синкевич». «Да Зося у него мамка, Зося», - выпалил Пашка рыжий, которого я за это потом ненавидел два дня. Мне бы ответить ему: «А твоя мамка Нимфа, Нимфа», - но Зося стала заслоном. Она, с корявыми, как берёзы на болоте, пальцами, с верёвками-венами на ногах была тёмным пятном на моей блестящей биографии...
Я заканчивал уже восьмой класс. Сестра сшила мне костюм из тёмно-синего с проблеском материала. И я, весь устремлённый с своё светлое будущее и непременное желание уехать из села, шёл на выпускной вечер по полю. Матери всё хотелось снимать с моего плеча какие-то пылинки, но я приказал идти ей далеко сзади, а в зале школы сесть где-нибудь на последнем ряду и уж тем более не поздравлять меня тем букетом из колокольчиков и ромашек, который она с утра уже собрала в поле. Ведь как объяснить её, у которой три класса образования, что надо причёску на выпускной сделать, маникюр, платье купить хотя бы как у нашей библиотекарши.
В зале я, сын Язепа Синкевича, самый красивый, самый умный (такого блестящего восьмилетнего образования только с тремя «тройками» не было в нашей семье ни у кого) был по-настоящему счастлив. Счастлив до того момента, пока директор не произнёс: «А сейчас для напутственного слова нашим выпускникам я приглашаю на сцену Зофию Синкевич». Я в ужасе обернулся. Её глаза смотрели на меня с немым вопросом («А можно ли мне, сынок, идти?»), но директор есть директор, он вызывает её на сцену.... Я обречённо кивнул. И пока она шла, как на эшафот, я слышал рубленные фразы: «Последний школьный звонок сейчас будет дан теми руками, которые надоили тысячи литров молока». Никаких напутственных слов она не смогла сказать, моя мама, Зофия Синкевич, Зося.... Но пока она звонила, зал встал. А мне хотелось, чтобы все знали, что это моя мама. Звон школьного колокольчика разбудил меня.
А заросшее поле, без колокольчиков, будит мою память.....