Вся жизнь в ожидании чуда? Сага о верности

ПЕНЕЛОПА   ВСЯ ЖИЗНЬ В ОЖИДАНИИ ЧУДА?


А может быть надо расправить усталые плечи,
Забыть Одиссея, и снова в объятьях остаться,
Вся жизнь в ожидании встречи - пустая затея,
Ты быстро стареешь, царица, довольно метаться.

Он где-то на острове гладит  упругую кожу
Волшебницы дивной, забыв даже думать о доме,
Она на рассвет этот алый  и дивный похожа,
Конечно, клянет он такую несносную долю.

Но верность твоя ему только пустая забава,
И сам Посейдон для него не указ, понимаю.
Пусть с ветрами спорит, судьбу принимая лукаво,
По сколько же можно ковер распускать, изнывая,

Гадая о том, что уже никогда не случится,
И слушать преданья о страстной и злобной Медее,
А старость, о, ведьма, в ворота все чаще стучится,
И ты не дождешься,( Эрида твердит), Одиссея.

И пусть ему снится Троянская горькая слава,
И конь деревянный несется, его догоняя,
Из бездны ему помогает богиня лукаво,
Его Персефона приметила, и обвиняет

Цирцея за то, что он с нею тогда не остался,
И Зевс посылает Гермеса, -забрось, мол, подальше.
И лишь Пенелопа, на острове грез изнывая,
Не зная интриги, не ведает страха и фальши.

И надо давно женихов разогнать, но не смеет,
Лаэрт говорит, что явился отчаянный Старец.
Но кто он такой? и взирает царица, немея,
От мира  прекрасного здесь ничего не осталось.

Ну что ж, поделом, дождалась, женихи погибают,
И будет вам свет.- Пусть на миг, но останемся вместе.
И снова ковер в темноте в пустоте распускает,
Вся жизнь, в ожидании чуда, тоски и возмездья….

О верности после напишут, но что нам за дело,
В пустыне страстей остается тоска и страданья.
И вяжет она, и какое до нас ей там  дело?
И лишь улыбнется во мраке  тебе на прощанье.

Вся жизнь в ожидании встречи –пустая затея,
Ты быстро стареешь, царица, довольно метаться.
А может быть надо расправить усталые плечи,
Забыть Одиссея, и снова в объятьях смеяться?


2

И пусть ему  Троянский конь приснится
И рухнувший на землю царь Приам.
Но Одиссей с богами будет биться,
И не потерпит  жалости к царям.

Цари простят его, строптивы боги,
И где-то там, на острове химер,
Цирцея будет горестной и строгой,
Когда команду превратив в свиней,

Она ему готова  покориться.
Но Одиссей все видит за чертой:
Родной Итаки берег, свет и лица.
- Хочу домой, мой Зевс, хочу домой.

Но страшен гнев седого Посейдона,
Он не простит ни дерзости, ни лжи.
Идет туда, достиг  как будто дома,
И вдруг отброшен, разве это жизнь?

Что остается? К милости Аида
Взывать во тьме, он старше и сильней.
Но снова снится боль и панихида.
- Кто там пришел? –Как будто Одиссей.

- Впустить его… И Цербера оскалом
Отмечен будет каждый час во тьме.
И только где-то на прибрежных скалах
Замрет Гермес, и будет как во сне

Он гнать Сирен, с химерами бороться,
С волшебницами спорить до зари.
А что еще герою остается?
Итаки свет, и песня о любви.

Там  взрослый сын в печали бродит где-то,
Там Пенелопы скорбные глаза.
Страдает он в преддверии рассвета,
А снится конь троянский и гроза.

Как на чужой войне собой остаться?
Афину-статуэтку воровать,
И стариком беспомощным скитаться,
И врать своим, да и троянцам лгать....

Как  грозный Посейдон над ним смеется,
В Аиде скорбно мечется Лаэрт,
Но он вернется, лишь на миг вернется,
Лук натянуть, а тот и этот свет -

Все спутано, и нет назад дороги,
И пусть ему приснится Трои конь,
Хохочут где-то в поднебесье боги,
Устав от издевательств и погонь...