Вечер

В молочных небесах,
как отзвуки преданий,
Напевы птичьих стай
и праведный покой.
Я сортирую пыль
своих воспоминаний
И глажу имена,
как камешки рукой.

Приятно быть больным,
размякшим и усталым.
А ветер треплет тюль
тугой, как паруса.
Влюбленных ждет возня
под жарким одеялом,
А старцев ждет кефир,
а летчиков гроза.

По улицам бредут
невежливые девы,
В раскрашенных чертах
не пряча пустоту.
В молочных небесах –
тягучие напевы.
Я сортирую жизнь
и подвожу черту.

Влюбленные глухи
и счастливы, как камни,
Пригретые лучом
в короткий зимний день.
Но лучше быть больным,
сидеть раздвинув ставни,
И томно смаковать
нахлынувшую лень.

А в небе рев винтов
и скрытая тревога.
Когда в соцветье туч,
искрясь, войдет стекло,
Пилот сожмет штурвал
и вспомнит имя Бога,
И молния качнет
намокшее крыло.

У старцев есть кефир –
задумчивое блюдо,
Угрюмое, как гроб,
как мрачный зов: «Пора!».
Но высохшая плоть
наивно жаждет чуда,
И тусклые глаза
не дремлют до утра.

Невежлив женский смех.
Раскрашенные лица
Корежит, словно тик,
скабрезный анекдот.
На улице июль
и время веселится.
И время пить кефир
ведущим самолет.

Приятно быть больным,
размякшим и усталым.
Приятно смаковать
нахлынувшую лень.
А ветер треплет тюль
и скоро станет шквалом.
А в небе рев винтов,
и ночь сменяет день...