Царь мертв

Стонет старухой дорога под толстой змеей из людей и кибиток.
Кони несут всадников пыльных на сто перелетов стрелы.
Вьются вокруг ковыли гривой жестких распушенных ниток.
Ветер играет вверху, раскидав тучи пригоршней золы.

Притушило игру лучей в остриях нетупеющих акинаков,
Привыкли держать их в руках как ребенка эти мужи.
На этих ладонях вырезана судьба из мозольных натертых знаков.
Почему же в сгиб собственных локтей втыкают свои ножи?

Не для того, чтоб упали капли крови тягучей в братскую чашу.
Они падают под ноги резвых коней в придорожную грязь.
Черные кони ночи мчатся стирая различья, мирят наших и ваших.
Звон бронзовых псалий заглушит все клятвы, что заключали мирясь.

Клекот орла-оберега прянет с шеста, провожая повозки.
Звон бубенцов духов отгонит, что раньше времени славят царя.
Позже. Еще много лун путь по кочевьям к курганам, где бревна и доски
Скроют от глаз тело сухое. Пока же над степью заря

Путь позолотит длиной в полторы луны, где вода спорит с камнями.
Кони не знают, что ждет впереди только смерть, копыта их топчут дни.
А на медном круглом щите злая пантера бежит вдогонку за днями.
Две пантеры: одна на луне - мордой в лапы, другая внизу. Сестры они.

И летят в горицвет придорожный алые капли,
То ли с клыков, острых как бритвы?
Когда умер царь и последние слезы иссякли.
Стрелами полон лунный горит.