убей, если хочешь чувствовать хоть что-то кроме

давно утерян рецепт нашего мёда на вереске
никто не рискнул
прыгнуть с отвесной горы
и к утру,
там, где солнце заводит свою бормашину
стояли мы,
обмотанные вязанным палантином.
нежная работа крючком, неизвестного автора,
может космический ткацкий станок
струнный
старинный
без воли и без хозяина
да что мы знали о нём?
не нам же вершить судьбы

и как знать, может кто-то и выводил черный мел,
ты такого точно никогда не ел.
а в девяностых была такая мода.
маме не хватало кальция вот она и жевала его
и говорила, что самый невкусный - жёлтый
и вообще, цветной мел - это моветон
и на замызганном инструменте с пожирневшими струнами
знакомый дурацкий мотив
на повтор
и солнце противится
и ресницы после сна, будучи накрашенными, слипнутся,
покрошатся на нижние веки.
когда мы в ковалентной связи
ни одному не удаётся оставаться в ранге
достойного человека

и в итоге летят принципы прямо перпендикулярно забвению,
в котором хранится
сверкающая услада,
наслаждение,
граничащее с концепцией ливня и постпрохладой
переливающиеся где-то на дне секунды отрады,
а до них толща загустевшей от взаимной неприязни
воды в перемешку с планктоном и прочей ихтиандрической дрянью.
мы пока тонули так друг друга и не узнали

ни в конце, ни в начале
ни имен, ни прозвищ,
ни классик, ни соловьёв-разбойников,
ни мариинщиков, ни помойщиков.

никого, ничего
только шрамы и покусанные ногти.
убей, если хочешь почувствовать
хоть что-то
кроме
злости
люби, если хочешь чувствовать
хоть что-то
кроме
.