Драка

Долго и надсадно лаяла собака, прерывая иногда лай протяжным воем.
Сон прошёл. Сразу появился  страх, тот внезапный и сильный, который будоражит нервы, заставляет недобрым мыслям тесниться  в голове.
       Гаврилиха света не включила, а на  носочках подошла  к окну и сразу отпрянула, поражённая тем, что огромная фигура медленно пробиралась вдоль стенки, пытаясь оттолкнуть   руками,  захлёбывающегося лаем пса.
-Что же делать? Зачем он здесь? И что ему надо?- лихорадочно вертелась мысль в седой голове, ложась грузом на больное сердце.
Окно будто манило  её непредвиденную обеспокоенность, тянуло ещё раз убедиться в правдивости увиденного. Силуэт метнулся к сараю, предварительно  ударив  ногою  чересчур надоевшую   собаку. Лайка взвизгнула и повалилась на бок. Теперь,  до женщины, доходили  едва уловимые   повизгивания   любимицы.
- Ах ты, дрянь! Ну, погоди ужо! Не осознавая, что она делает, Гаврилиха схватила тяжёлую  палку, оставленную ей в наследство отцом, и распахнув двери, выбежала на освещённую луной дорожку.
-Я вот тебе,- кричала она,- как ты, урод, посмел это сделать? Она ещё чего- то кричала, подавляя страх, пульсирующий во  всех уголках её не молодого маленького тела, в ярости размахивала палкой с металлическим набалдашником и стальным прутом в середине «грозного»  оружия.
      Мужик,  не повернувшись и не обратив никакого внимания на стенания женщины, вытаскивал арматуру из ямы.
-Это моё,- кричала она,- положи на место.
Гаврилиха  вовремя подняла палку, опередив замахнувшегося арматурой вора. Удар прошёлся по руке мужика, отчего та сразу же и повисла.
   Откуда и силы взялись у пожилой женщины. Она колотила верзилу изо всех сил, не давая ему опомниться. По лицу вора текла кровь. Мужик неистово ругался, пытаясь здоровой рукой вырвать палку.
  На шум прибежала соседка и увела своего несчастного братца домой.
-Ты ему почки отбила, сумасшедшая, кричала она утром. Я в полицию  пожалуюсь. Подумаешь, железок ей жалко. Твой-то сын их где-то стащил?  Почему же моему Фёдору нельзя воспользоваться краденным?
            На поиски участкового Гаврилиха направилась только днём.
            Лейтенант- совсем ещё мальчик, вежливо предложил стул, выслушал сбивчивый рассказ.
-Пишите заявление,- подвинул он лист,-этот гадёныш  опять  жалобу схлопотал. Рецидивист  он, только месяц тому назад из тюрьмы явился и уже набедокурил!
Гаврилиха побои снять отказалась, да и разве это побои, так, одни царапины, да ссадины.  А вот когда упала  после «побоища», приобрела  без посторонней помощи, синяки на  когда- то ушибленной ноге.
Написала, что она инвалид второй группы и больна астмой, что сын всегда в поездках. Проводник он  у неё, поэтому она коротает дни и ночи одна. Припомнила, что вор собаку изувечил.
- Вот и славно,- улыбнулся парень, забирая бумагу,- но нужен, бабушка, хотя бы один свидетель.
-Да где же его найти то?- развела руками женщина,- два часа ночи было, все нормальные люди в это время спят!
-А вы  не спящего найдите, ну хотя бы алкоголика,- не унимался полицейский,- они, бабуля, за бутылку родную мать продадут.
С тяжёлым сердцем женщина медленно брела домой.
-Да где же его взять, алкаша такого, чтобы показания подписал? Ну и  законы?- вздыхала она.
У калитки, присев на корточки, курил Антон, дебошир и пьяница. Вид у него был, мягко говоря, помятый.
-Здравствуй, баба Шура,- тихо сказал он,- чего хромаешь? Али упала где?
-Ой, Антошенька, и не говори,- запричитала Гаврилиха,- воры окаянные «сёдня»  лезли, вот и подралась!
Антон недоверчиво уставился на женщину:
- Иди ты,- удивился он,- буде  сказки сказывать, старая! Вот мене и в самом разе плохо, похмелиться бы, нутро всё горит!
-Будет тебе и опохмелка, и сигареты, Антошенька,- запела Гаврилиха. Токи показания дай против вора того.
- У Антохи засияли глаза,- усе   сроблю, бабка. Всё сделаю, как захочешь. Дашь?, да неужто?- вскочив, схватился он дрожащими пальцами за плечо женщины.
Она кивнула и, по- матерински ласково, посмотрела в просящие глаза.
         Показания ему продиктовали. Подписал, конечно,  написанное. И рука не дрогнула, и сердце не возроптало состряпать неувиденное. Не подумал он, что посадит парня,  не важно,  за какие грехи.
Куда там ему было думать о чём- то, когда грезилась заветная,  дармовая бутылка  водки  и желанная пачка сигарет.
- Я же говорил,- усмехнулся участковый,- пьянь за водку и мать родную продаст.
Вечером  Антоха, с лёгкой руки бабы Шуры, опять был пьяный, матерился, гонял семью.
Соседа –вора, Гаврилиха не видела. Куда исчез, неведомо. Собака будто бы немного «оклемалась» и тихо лежала в будке, отворачивая морду от похлёбки, поставленной женщиной.
        Дитятки своему  по сотовому  телефону,  обрисовала  мать  всю   «тяжёлую» ситуацию, и наказала соорудить покрепче забор, когда великовозрастный сынуля  приедет домой.  Поскольку стоит  защитить своё, пусть и притащенное невесть откуда  «добро», от посягательств воров.
Похвастать соседкам  о своей победе Гаврилиха так и не смогла.  Они,  невесть чем – обиженные,  даже не отвечали на её обычные приветствия.
      Почему не искалечил её маленькую, старую, больную этот вор рецидивист - огромный, сильный, молодой,  баба Шура не догадалась. Пожалел,  наверное, что то человеческое в нём шевельнулось не иначе, даже после четырёх ходок в столь отдалённые места.
- «С волками жить- по волчьи выть»,- повторяла Гаврилиха. А вот кому из поссорившихся  соседей, больше подошли бы эти слова, решать читателю!