***

Сырая тень легла на  склон покатый,
туман внизу покрыл поля окрест,
лишь золотой вдали, в лучах заката,
еще пылает колокольни крест.

Крадется по оврагам сумрак синий...
Уходит суета дневная прочь ...
Перекрестись и  попроси  Отца  и  Сына
благословить на отдых эту ночь ...

Смеркается... Дворы давно оглохли.
Давно угомонились воробьи.
Уткнулись в землю жаркую оглобли,
и конь губами сено ворошит.
               
Мгла  тяжелеет, как рыбачьи сети.
День отшумел. Все тонет в пустоте.
Кусты, как расшалившиеся дети,
притихли вдруг в глубокой темноте.

У пристани далеко  лодка где-то
позвякивает цепью на волнах.
Нет никого… Лишь чья-то сигарета
иль самолет неслышный в небесах.

С  горы высокой  чистая прохлада
в долину опускается - на дно.
Дохнуло духом глинобитной хаты.
Уютно стало, тихо и  темно...

Спит степь душисто-душная от зноя,
сверчок тоскливо в тишине поет...
Но долгое  томление покоя
мне все равно покоя не даёт.

От лунного, таинственного света
волнуюсь я и что-то жду в тоске
из тех пространств, где остывает лето,
безвольно засыпая вдалеке.

А звезд-то в небе!.. Не вместит сознанье!
Вглядишься –  закружится голова!
И поворачивает мирозданье
медлительные жернова.

И перемалывает всё за словом слово,
за мигом миг, за годом год…
И смертью отметается полова,
и жизнь рекою вечности течет…

1972, 1997