Подранки

В седом январе на далёкой таёжной стоянке,
где вьюга мела да мороз ледоставы творил,
оставлены стаей, в снегу замерзали подранки
с тяжёлою дробью под нежными перьями крыл.

Им было легко засыпать, вспоминая о лете,
где так же, как вьюга, черёмуха цветом мела.
И знали они то, что стая за них не в ответе,
и с этим смирились их души — такие дела.

Но было им страшно за птичьим сознанием где-то
и было им больно, хоть раны давно заросли,
что им не увидеть душистого теплого лета
и не воспарить над зеленой красою земли.

Кому-то чужбина — заморская яркая сказка,
а тут у них родина — воля и первый полёт!
Но только плохая для птах этих вышла развязка,
как подлая сила, что била по душам их в лёт.

Так что же ты, родина? Что твои реки и плёсы?
Видения детства? И правда — мы выросли здесь...
Но косят по небу двустволки, как смертные косы,
по самому вольному, что в тебе, родина, есть.

А птицы летят караванами, стаями, клином,
и жизнь продолжается — воли её не унять.
И ты проплываешь под ними,  лежа исполином,
родная, большая, недобрая Родина-мать.

В седом январе на далёкой таёжной стоянке,
где звери и птицы давно завершили дела,
замёрзли едва лишь окрепшие в осень подранки...
А вьюга всё пела и пела, мела и мела.

1993