Эта глупая рифма несносная...

Снегом мокрым, берёзовым росчерком.
Серым контуром голых ветвей,
и моим неразборчивым почерком,
на асфальте бульварных аллей,
одиночества слякоти примеси,
и тоскливой сырой белизны,
опустевших дворов опостылости,
и осадок пропавшей весны...

Седина налетела промозглая,
и прохладой легла на виски.
Эта глупая рифма несносная,
возникает из серой тоски.
Что сырая, дрожит и полощется,
позабытым бельём на ветру.
Так собаке к хозяину хочется,
что забрал «ритуал» поутру.

И анкета закончится прочерком,
когда я поплыву вдоль аллей.
Ты узнаешь по рифме, по почерку,
по движению мокрых ветвей.
И косая линейка любимая,
заполняется только тобой.
И моё божество нелюдимое,
со слезы переходит на вой.

P.S.

Как в такую погоду мне пишется.
Принимая тоску между строк,
как прохладно и влажно мне дышится,
как устал я, промок и продрог.
Смоет всё, и стихи, и пророчества.
Белым снегом по лужам метёт.
Это вряд ли когда-нибудь кончится.
Двери настежь, но пуст мой порог.