Белый налив

               
                Рассказ

                Мы с матерью сидели на лавочке, на даче, а яблоки падали нам под ноги. Они были спелые и нежные, и даже падение в траву причиняло им боль, кожица в месте удара либо темнела, либо трескалась.  Я взял яблоко и  поднял его к  солнцу. Оно светилось насквозь, и можно было пересчитать в нем количество семечек. Моя старушка - мать радовалась как ребенок: «Это белый налив, впервые так много!» -  и долго гладила каждое яблоко. В эти моменты лицо ее разглаживалось от морщин  и светлело. Оно будто яблоко наливалось солнечной добротой. Яблоки падали весь день и даже поздно ночью, когда я выходил курить, слышались мягкие удары о траву упавших яблок. Я смотрел на щедрое дерево и вдруг  увидел падающую звезду, потом вторую. Конечно, я не успел загадать желание, за секунды их неожиданного полета. Впрочем, яблоки падали также быстро. Вывод напрашивался сам собой: в этом правильном мире у всего свой путь –  долгий или короткий, но, увы, и тот и другой  лишь мгновение, но в нем   непременно можно найти песчинки радости и счастья, которые  оставят в душе зарубку до самой смерти. У человека точно также.  Я еще долго смотрел на звезды. Их было великое множество, но падать больше -  ни одна не хотела.  Мне вспомнилось, как в детстве я мечтал  привязать  к каждой понравившейся звездочке прочную нить, связать все нити в узел и подтянуть  их к себе  как можно ближе, чтобы рассмотреть, предварительно отрезав их якорные канаты, как это сделал с кораблями Гулливер у  Свифта. Чуть позже я понял, что необязательно привязывать нить к каждой звезде, ведь у Большой Медведицы, да и в других созвездиях звезды между собой связаны давно до меня, поэтому достаточно потянуть нить лишь  одной звездочки.  Яблоко  упало прямо на плечо. Мякоть яблока была прохладной  и пахла солнцем.
         С утра мать взяла  яблоки и пошла, угощать соседей. Она сделала три ходки и после последней, уставшая, но довольная предложила: «Сын, давай отвезем яблоки в город. Там на  базарчике и продадим, а ты бензин окупишь, хотя бы в одну сторону». До города было сто километров, продать яблок на триста рублей я считал делом безнадежным, тем более  что опыта в торговле у меня не было.  Поворошив в памяти, вспомнил как однажды в начале становления демократии, когда завод работал три дня в неделю, брат уговорил поехать с ним на «заработки» в Польшу. Я, помню, взял более пятидесяти  разных предметов: от рыболовных крючков и иголок, лестниц - стремянок, удочек до только что появившихся в продаже синтетических елок. Самыми  востребованными, оказались механические будильники. Может и сейчас, спустя столько лет два - три из пятнадцати  мною проданных, еще «помнят» как отсчитывали время унижения и нищеты русского народа.
        На следующий день  мать засобиралась домой. Я собрал шесть ведер яблок, стараясь срывать их с ветки,  для чего  залез на дерево. Однако любое неосторожное движение и яблоко падало. У него уже не было сил принадлежать
дереву.
        Я прошел  по ряду, где торговали дарами с дач и огородов. У нескольких женщин были  яблоки, но белого налива - не было. Они просили по тридцать рублей за килограмм. Я, конечно, знал, что продавать дешевле нельзя по закону рынка, но с другой стороны таких яблок, ни у кого не было, да и стоять на жаре не хотелось, поэтому я назвал цену двадцать пять рублей. А бабули и пожилые женщины  уже галдели: «И мне наливчику кило!»  Затем, надкусив беззубым ртом пососав и почмокав: «Нет, давай два…  Прям, тает, а соч…но…е!»  Два ведра разошлись моментально. Я пошел к машине, чтобы принести еще два ведра, а когда вернулся, покупателей прибавилось да и брали уже больше. Видя, что женщина хочет взять все ведро, очередь зашумела  и после бурной перепалки решила, чтобы отпускали всем по килограмму. «Я тожа хочу яблочка. Давно таких не пробовала. С универсамов  то не угрызешь, да и жизни в ней нет, в том яблоке…  Сухота одна, только корка красивая», - полная бабуля грудью уверенно раздвинула очередь. Я только теперь понял, что мать изменила цену и продает яблоки по десять рублей. «Сын, иди, принеси, оставшиеся, - мать протянула мне целую горсть мелочи. - Всем понравились мои яблочки. Как я людям угодила, а то бы упали там без нас  и пропали. И мне на душе хорошо стало.  А видел, как мне улыбались люди? А то я рассказываю другим, какие у меня яблоки вкусные…  так вот теперь попробуют и поймут, какие  яблочки вырастила». Мать была счастлива!
         Я долго не мог понять, почему мать так тянет на дачу, а потом, неоднократно привозя ее на три – четыре дня видел, как она обходит свои владения и  подолгу беседует с каждым деревом, кустом, цветком: «Я люблю землю, люблю жить и чем старше становлюсь, тем острее чувствую все живое, его красоту и удивительную  разумность окружающего мира, который становится для меня все привлекательней загадочнее и дороже, вопреки моей  теперешней немощи и болезням».
        В  мыслях я соглашался с матерью и приходил к печальному выводу: только что – то начинаешь понимать и ценить  жизнь, а уже, зачастую, поздно. Наверное, именно поэтому человек так упорно тянется к жизни, хватается за самую тонкую ниточку, связывающую его с ней и эта цепкость, это желание жить, к старости тем острее и сильнее, чем тяжелее недуг.
              Взяв пустые ведра, пошли  к машине, а сзади еще долго слышалось крики  двух  торговок, одна из которых громко поддакивала, а другая причитала:
- Идите, да чтоб  больше сюда не ходили!..
- И правильно…
- Нашлись умники!..
 - Точно!.. 
- Стоишь тут на жаре, стоишь… 
- И я говорю…
             Уже дома мать, устроившись на кухне за чашкой чая, начала свои, в последнее время частые воспоминания: «Я - то без матери росла, умерла она рано. А мачеха мне никогда ничего не покупала, только водку пила, а отец любил… только все на работе был, а я сама по себе…». Мать достала из сумки привезенную с дачи зелень и два яблока. Я уже принял душ, а мать сидела на кухне и, улыбаясь, смотрела на яблоки.
                Виктор Попов