Море

 С морем связана основная часть моей жизни.  Оно – море - главная "площадка" всех приключений, выпавших на мою долю в определенном периоде, главный свидетель событий, поступков, радостей и настоящих бед. Море лучше любого судьи определяет, кто ты есть на самом деле, какая в тебе мякина и каков твой внутренний солдатик.
  Море не прощает ошибок. Нет, можно, конечно, ошибиться, выбрав на побережье не ту даму на ночь или приехать на море не в тех плавках. Я не об этом. Море не любит, когда ты играешь с ним в серьёзные игры не по его правилам.
  Само по себе море не страшно. Это котёнок, ленивый и ласковый. И он остаётся таким, пока на море штиль или лёгкая зыбь. Но котёнок пропадает с первым порывом свежего ветра, с налетевшим вдруг шквалом или, устоявшимся на несколько дней, сумасшедшим штормом.  Горе малым посудинам, оказавшимся там в это время.  Горе людям, находящимся на этих посудинах. Горе их родственникам.
  Помните, у Высоцкого  - «губит людей не пиво, губит людей вода»? Была такая весёлая песня у Семёныча. Не согласен я с ним, пиво губит людей. Однозначно. Не любит море пьяных, ох как не любит. И совершенно зря говорят, что пьяному и море по колено. Кроме «пива» губит людей самоуверенность, бесшабашность, ну и самая главная черта утопленника – глупость. Кому не приходилось побывать на точке соприкосновения жизнь-смерть, будет уверять меня, что всё это – мрак и бред, что я драматизирую события и нагоняю страх.  Насмотревшись американских фильмов-катастроф, наши юные герои наивно предполагают выйти сухими из воды, как это делают герои америкосовских фильмов. Я не знаю статистики, но смею заверить читателя, что тонет людей в море много. Это рыбаки на утлых надувных лодочках – лучших проводниках на тот свет. Надувные лодки на море можно смело называть плотами Харона.  Азовское море имеет ещё название «Атлантика в миниатюре». Здесь есть ветра под названием «Ё…! Откуда он взялся?!» Даже очень опытные рыбаки, на хороших катерах погибали не за понюх табачку, так сказать. Что ж говорить о любителях прогулок без башни, или с башней, но пустой до звона хрустального! Летом – полбеды. Зимой – сложнее. Статистика бы увеличилась в десятки раз, если бы любители поплавать оказались здесь зимой. На зимний шторм даже смотреть жутковато. Огромные волны с шипящими гребнями достают до самых дальних точек линии прибоя, выбрасывают на берег даже якоря, некогда оборвавшиеся с сетей или ставников. На берег вылетает весь мусор, находящийся на дне прибрежной акватории. Вода становится свинцового цвета с оттенком коричневого или жёлтого. Напугал я вас? Дрожите от страха? Тогда самое время поведать вам вот это.

  Однажды в декабре-месяце пошли мы с Румыном (Витенькой)выбирать сети. Находились они примерно в пяти милях от берега, в Сиваше, под Арабатской Стрелкой. Бригадир не настаивал на нашем походе, а просто сказал, что прогноз плохой и назавтра сети может забить травой. Мы проявили энтузиазм потому, что чистить сети придётся нам. Уж лучше мы лишний раз сходим на воду, чем потом день стоять с ракеткой* у сетей, нещадно махая ею влево-право.
  Вышли мы где-то около часу дня, дошли до сетей быстро, вырвали одну лаву*, перешли на другую, стали вырывать её и тут ветер стал быстро свежать. Такое бывает часто. Мы называем этот ветер «Изподтучи». Это когда фронт движется на нас и перед самой тучей наблюдается шквал или несколько шквалов. Когда туча оказывается над нами, ветер, как правило, спадает. Но в любых правилах есть исключения...
  Мы с Витенькой догрузили сети, рыбы в них было прилично, он прикрыл сети плашкой* и я запустил Вихрь. Мы пошли на волну, на северо-запад, по направлению к базе. У нас на пути был участок с четырёхметровой глубиной.  На таких глубинах волна обычно короткая и высокая, ходить Прогрессом по этим волнам очень трудно, потому, что нос катера не успевает вынырнуть из одной волны, как накатывает следующая. Я не прибавлял газу, мне приходилось не раз пересекать это место при сильном ветре. Всё шло нормально, мы дошли до глубины, и двигатель вдруг заклинил. В редукторе что-то хрустнуло и Вихрь заглох. По звуку я понял, что ремонт бережной и предпринимать здесь какие-либо действия по восстановлению мотора бесполезно. Румын бросил якорь, мы достали запасной Ветерок-8 и я повесил его вместо Вихря. Он легко запустился, я включил скорость и мы тронулись. Витенька выбрал якорь, лодка с трудом выползла на первую волну и… неуправляемо пошла вниз! Я пытался поворачивать, но Прогресс с разгона нырнул в новую, набежавшую. Мотор залило сразу, трюм черпанул воду, но плавучести хватило выйти наверх. «Ветерок» при таком волнении не мог толкать лодку, нагруженную почти до верха.И что такое восемь сил в шторм...
 Румын подбежал ко мне на корму. Я увидел его бледное лицо, моё, похоже, было не румянее. Скорость ветра устоялась где-то около двадцати метров в секунду, пошёл снег. Сначала это были редкие крупные снежинки, затем стал лететь колючий мелкий снежный песок. Надо было что-то делать.
На душе стало тоскливо, мысли лихорадочно мелькали в голове и я крикнул Румыну,
 - Якорь!!!
 Я заорал больше от страха.
 Витенька бросил якорь и катер, подставив правый борт очередному валу, кренясь влево, с трудом выполз наверх.
 - Ко мне!!!
Румын и сам понимал, что нужно уходить ко мне, чтобы максимально разгрузить переднюю часть.
 - П…ц нам, Вовонька! – он сказал это почти спокойно. До меня дошло значение сказанного во всех красках. Я почему-то быстро представил, как завтра нас найдут где-то под Соляным, с песком во рту и ушах, с потёртыми о ракушку, бесцветными лицами… Надо что-то…
 -Трави весь канат, Витя. Брехня, не сдохнем! Трави. 
Я старался подбодрить его. Да и себя. Не может быть!!! Не может быть, чтоб мы пропали так бессмысленно.
  Ветер усиливался, всё вокруг шипело, лодка отражала удары, громко резонировала и потрескивала. Ветер выровнялся на норд, и появилась толчея*, которая добавила нам страху.
  «Теперь на Кировском найдут…» - мысли лихорадочно путались.
Витя вытравил весь канат - тридцать метров - и лодка почувствовала себя увереннее. Её перестало дёргать «носом вниз» и у нас появилась малюсенькая искорка надежды. Надо черпать воду. Но как черпать её, если всё завалено сетями с рыбой. Выбросить их за борт – нереально, не получится. Надо идти к носу, ближе к трюму и там черпать. Мы приспособились. Как только лодка начинала подъём, мы бросались вперёд и успевали черпануть по пару раз, я – крышкой от мотора, Витя – обрезанной канистрой. Мы повеселели, работа пошла. Потом Витя продолжал это делать один, а я стал воскрешать Ветерок. Вытереть его было нечем. Где-то далеко за пазухой я нащупал сухую ткань – тельник. Оторвал, сколько вышло и этим куском насухо вытер электроприборы двигателя. Пока я этим занимался, Витя отчерпал достаточно много воды и уже на корму не убегал.
  После многократного дёргания шнура, запустился мотор, и катер медленно пошёл к якорю. Канат дал слабину и Витя стал его выбирать. Мы шли!!! Я старался держать лодку под углом сорок пять градусов к волне, чтобы хоть немного контролировать её. Мы шли как черепаха, но мы шли! День кончался, до берега была вечность, но мы были живы и даже двигались в сторону дома... Бензобак был почти полным, это нас очень воодушевляло.  Шторм не утихал, но мы его уже почти не боялись, и когда мы увидели тоненькую полосочку берега, когда слева стали один за другим загораться огни, когда прекратился снегопад, мы увидели, что к нам навстречу идёт катер. Это был Саня Чечен.
Он подошёл к нам почти вплотную и, не глуша мотора, прокричал:
 - Бросайте её нафиг! Давай ко мне!
Да мы бы с удовольствием, но как! Оба катера качало так, что подойти вплотную было нереально.  Я крикнул ему, что мы уже дойдём сами.
 -Прикрой! Сбей немного волну.
 Он понял . По опыту своему понял, он тоже не раз попадал в ситуёвины, как мы называли определённые приключения.
 Его катер зашёл чуть вперёд нашему и мы пошли в его кильватерном следе. Ветерок заметно «повеселел» и мы без проблем, минут за двадцать прошли опасный участок. Когда до берега оставалось около мили, стало совсем темно, волна была уже не такой опасной, Чеченовский двигатель взревел, катер вышел на глиссер, и мы услышали как он крикнул:
 -Да пошли вы..!
Он знал, что теперь мы дойдём.
 И мы благополучно дошли до берега, потом бригадир кричал и ругал нас, на чем свет стоит. Он орал, что из-за нас - мудаков - не хочет сесть ещё раз, что доведём мы его до дурдома, что не думаем мы о родных нихрена. Потом хлопнул дверцей Нивы и укатил. А Чечен принёс четыре «фанфурика» спирта, протянул нам и сказал:
 - Анатолич передал. Для растирки.
  Мы стояли посреди вагончика. Я – в трусах и обрывках тельняшки, Румын – в одних трусах. Мы не успели ещё надеть сухие шмотки.
 - Видик у вас, бля,- сказал Чечен и хихикнул. Мы переглянулись … Смеялись мы до икоты, до истерики…


*Ракетка – приспособление для чистки сетей. Проволочное кольцо с рукояткой.
*Лава - в одну лаву обычно входит десять сеток по пятьдесят метров каждая.
* Плашка - Кусок брезента или грубой мелкой сетки. В неё складывают лавы.
*Толчея – когда ветер меняет направление, появляется толчея - волна в разных направлениях.