Жук-дровосек

Всю свою сознательную жизнь, почитай сызмальства, Жук Дровосек проработал на лесоповале. Деревьев, хвощей, бурелома ковыльного повалил без счета. Одних просек километра четыре проложил в густых лугах одичалых. На работе его уважали и за сноровку, и за трудолюбие необыкновенное. Молодежь, за глаза, но с любовью, Жуковским  прозвала. Начальство с ним за ручку и по имени отчеству, дескать,  почет и уважение Вам, Дормидонт Лесорубович! О, как!
  Да только с годами появились у Мастера лесоповала проблемы со здоровьем-то. Да и молодежь подросла, хваткая, сноровистая и тоже до лесоповала жадная. Одним словом, проводили Дормидонта Лесорубовича с почестями на заслуженный отдых. Сводный хор Древоточцев и Кузнечиков с соседней делянки марш «Прощание Дровосека»  грянул,  а от Профсоюза Деревообрабатывающей промышленности серебряный топорик с дарственной надписью вручили,  дирекция тоже не поскупилась, и норку в общежитии в пожизненное, и безвозмездное пользование передала почетному пенсионеру.
 Казалось, живи да радуйся! Однако  затосковал наш Жуковский по-черному.  Нашел дорожку к бульдозерной колее, да приохотился разбавленной солярой горе свое заливать, а от нее, проклятой, только злее поутру тоска ела. И тут судьба послала ему Сороконожку, та по соседству жила и за соседа своего очень переживала. Выбрала момент, когда у Дормидонта просветление наступило, да и постучалась к нему в норку. Обрадовался было старый, думал, с работы кто, да и сник – Тебя только не хватало, чего надоть-то?
-Эх, Дормидонт, говорит, вижу я, как Вы без дела то маетесь, и жизнь свою не за грош губите. Сердце кровью обливается на такие ужасти смотреть! А прослышала я, что тут неподалеку на Колокольчик звонарь требуется. Прежний, говорят, то ли из ума выжил, то ли сбрендил от соляры  совсем, только кроме «Чижика-Пыжика» ничего вызвонить не мог, а намедни и вовсе, супостат пьяный с Колокольчика свалился  и обе руки теперь в гипсе. Сходили б, Дормидонт Лесорубович, авось устроитесь.
 Жуковскому эту Сороконожку, видно,  Бог послал. Приняли в тот же день,  поскольку среди лесного народа о его трудолюбии легенды ходили. Работа оказалась не сложная, но радостная! Правда, вставать приходилось ни свет, ни заря. Ну, это – ничего, по-стариковски и так не спалось. Сырость вот только для ревматизма не очень, зато воздух какой! не надышишься!
 Ухватит Дормидонт своими клешнями дерево Колокольное, качнет раз, другой, третий, пока с колокольцев звонкие капли хрустальные не польются. Такой перезвон начинается, сердце радуется, а сам приговаривает: - вставайте пчелки, махаоны-бабочки, стрекозы разноцветные! Новый день начался, пора на работу, мед собирать,  да Солнце ясное славить!
  Отзвонит, как положено, да с душой просветленной и радостной, к  себе в норку досыпать ковыляет.  А соляру ту проклятую – на дух  теперь не переносит!