Перевоплощение Мастера Вечность И. Царева-32

Перевоплощение Мастера Вечность И.Царева-32

http://www.youtube.com/watch?v=8ycQVGnnXrk - стихотворение "Город",
http://www.youtube.com/watch?v=bQCw5c1rfsE - "Тобол"
http://www.youtube.com/watch?v=IMS6YhQ-Rdk
- еще три стихотворения Игоря Царева


Мед нашей жизни то сладок, то горек.
Жаль, что не много его на весах.
Так не пора ли, взойдя на пригорок,
Руки раскинув шагнуть в небеса…

Или водицы студеной напиться
И до конца не жалеть ни о чем...

И.Царев С вещей птицей за плечом

Люди мало меняются, все мы уже чьи-то прежние воплощения, снова возвращенные в этот мир в определенном месте и времени для того, чтобы получить новый опыт, исправить старые ошибки и постараться не совершить новых.

Невероятно интересными стали в романе века «московские сцены», где  в несколько фельетонном жанре показаны все наши пороки и недостатки, воплощенные в современном  человеке.

Еще дальше в этом направлении пошли И.Ильф и Е.Петров в своих знаменитых романах. Уж там простой столичный и провинциальный люд просто  нелеп и страшен, но сатира – жестокий жанр.

 Игорь Царев злым сатириком никогда не был, а потому его современная пастораль, и  люди, его  окружавшие, совсем иные. Мы уже видели и юную Скрипачку, и Бродягу,  читавшего Бродского, и  старого адмирала, выброшенного на берег. И относится к ним автор с интересом, симпатией, сочувствием, хотя сразу чувствуется,  насколько непросты, часто трагичны  их судьбы. Но Мастер прекрасно понимает, что времена сатиры миновали, что издеваться и смеяться над этими героями невозможно, им остается только посочувствовать, постараться разглядеть в них  свет (а это сделать очень трудно), который еще остался в душах. Ему нужно без всякой иронии  рассказать о времени и о людях, живших рядом.

Московские сцены и люди в поэзии Игоря Царева  нарисованы   так  пронзительно, портреты современников написаны так ярко, что столкнись с ними М.Булгаков, ему бы, наверное, захотелось переписать свой роман.

Мы уже сталкивались и с новым воплощениям Пилата, который «ничего не решает», и Вараввы -  продавца в табачном киоске, и Сизифа, хранящего память поколений.  Но  остались еще несколько мощнейших стихотворений о людях и их судьбах в современном мире.

Стал ли он лучше со времен Булгакова? Вряд ли, скорее, наоборот, в лихие 90-е у нас  творилось такое, что Булгакову  могло присниться только в страшном сне, чего он предвидеть никак не смог бы, и потому требовалось невероятное мужество, чтобы  рассказать о  своем времени вот так, как сделал это наш Мастер. Но прежде всего программное стихотворение, которое так и называется «Современная пастораль»

Современная пастораль
Игорь Царев

Не важен месяц и число - порой погожею
Коровку божью занесло на руку Божию.
Из-под небесных палестин скатилась вишнею,
Вверяя хрупкий свой хитин Суду Всевышнему.

"Пастух небесный" - в пиджаке и шляпе бежевой -
Качнул козявку на руке, как будто взвешивал
Ее смешные антраша и прегрешения,
И долгий миг не оглашал свое решение.

Не навредил суровый Рок душе доверчивой,
Лишь с перегаром матерок смерчи наверчивал,
Когда коровке произнес: "Лети, убогая!"
Растрогав малую до слез - была у Бога я!

Чуть позже, в споре горячась на куче силоса,
Пыталась Бога развенчать по мере сил оса:
Мол, он всегда навеселе от дозы вермута,
И осчастливил на селе всех девок с фермы-то...

А сельский сеятель добра как есть в поддатии -
Его ж назначили с утра в зам.председатели! -
Облокотился на плетень почти торжественно,
И ощущал себя в тот день и впрямь божественно,

Даруя радость и покой своим владениям.
Или... и вправду был рукой у Провидения?
http://www.stihi.ru/2006/01/09-2364

Именно в этом стихотворении  ясно чувствуется, чем отличается подход к теме Мастера от Булгаковского – ну то, что вместо Воланда – единственного Властелина, оставшегося в мире, перед нами пусть и абстрактный, но все-таки Бог – творец Вселенной, он еще существует, только  в немного странном обличии.

Кстати, заметила сразу, так же часто и много, как Булгакова ругали за Дьявола, Игоря Царева  упрекали все время отдельные авторы за вольное обращение с Богом, и, кстати, сравнивали при этом именно с Булгаковым, мол, не стоит так  вольно все трактовать, опираясь на крамольного писателя. Но пусть это остается на  совести критиканов, а самое главное отличие в том, что  ирония, переходящая в сарказм у предшественников, у Мастера снова становится добрым и светлым юмором. А если первым никого не удивить, то юмор по отношению к миру и людям – это необходимость сегодня.

Бог Игоря Царева странно похож на того бродячего проповедника, каким рисует его Мастер  в своем романе о Понтии Пилате (романе в романе) – это еще одно перевоплощение Иешуа, который возвращается в этот мир, и остается добрым и мудрым его воплощением.

"Пастух небесный" - в пиджаке и шляпе бежевой -
Качнул козявку на руке, как будто взвешивал
Ее смешные антраша и прегрешения,
И долгий миг не оглашал свое решение.

Разве это не тот же самый герой, который  находит в себе силы называть Марка Крысобоя добрым человеком, долго и упорно беседовать с Пилатом, незаметно излечив его от  страшной болезни, и  потом, на Лунной дорожке он продолжает с ним беседовать, все понимая и прощая. Это тот, с кем  может поговорить по душам грозный  Прокуратор. И если Булгаков все-таки  делал акцент на Пилата,  и тот стал центральной фигурой обеих романов, то Мастер  показывает нам Иешуа, потому что и сам во многом похож именно на этого героя романа века. И здесь решается главный вопрос, что каждый из писателей считает первичным, добро или зло – для  Игоря Царева – это бесспорно всепобеждающая сила добра, вопреки всему, что мы видим и переживаем в реальности.

Когда коровке произнес: "Лети, убогая!"
Растрогав малую до слез - была у Бога я!

И вдруг начинаешь понимать, что эта самая божья коровка – любой из нас- и Бродяга, и Адмирал, и Иероним, и Пилат, и каждый достоин и внимания, и заботы,  и понимания. Только сейчас  яснее  понимаешь  отношение к людям Игоря. У него нет зла ни на  критика Латунского, ни на Степку, ни на Аннушку, ни на поэта Бездомного и всю литературную братию, которая не стала лучше,  а совсем наоборот. Загляните в рецензии Игорю некоторых пресловутых персонажей, когда остается только повторять:

«Мы поименно вспомним всех, кто поднял руку»( А.Галич).  Вот уж точно, люди совсем не меняются в современном  мире,  изменился только Мастер.
Если поверить в то, что человек может перевоплощаться, продолжая дело того, кто оставил нас, то перевоплощение Игоря  состоит в том, чтобы воспринимать  крест  плюсом, по-другому отнестись ко всем этим несчастным, которые точно не ведают, что творят, и страшно упорствуют при  этом.

Конечно, хочется устроить потоп, разгромить квартиру Латунского, многим хочется,  судя по последним передачам «Вечерних стихов», но уверена, что Игорю этого никогда не хотелось… Вот в этом он совсем другой, а оттого возможно, настолько притягателен для многих нормальных людей.

Вот его кредо жизни, не слишком понятное для окружающих:
А сельский сеятель добра как есть в поддатии -
Его ж назначили с утра в зам.председатели! -
Облокотился на плетень почти торжественно,
И ощущал себя в тот день и впрямь божественно,

Даруя радость и покой своим владениям.
Или... и вправду был рукой у Провидения?
 
Для нас для всех он  был  «рукой у Провидения», все, кто сталкивались с ним, сразу это ощущали, как и Сальери, издалека видевший Моцарта, и приходивший в ярость от такого видения, увы. Когда не  хоккейном матче   стадион рукоплескал нашему солнечному мальчику Алеше Черепанову, всегда находились один-два человека, (потом они  сами признавались), кто хотел отравить, просто устранить его из реальности.  При этом они вопили о несправедливости, о том, что восторги и слава, и удача достались  другому. Солнечные  люди страшно доверчивы и часто это их губит. Ощущая себя божественно, они не замечают той опасности, которая таится в черных душах..

Но пора взглянуть на тех «божьих коровок», о которых пишет Игорь, на тех, кто не чувствовал себя божественно может быть никогда, но для кого он все-таки нашел  оправдание в своих стихах. Если Булгаков им отрезал головы, устраивал погромы и потопы, забрасывал на край земли,  приводил на суд к Воланду, да и вообще в средствах расправы не стеснялся, то Игорь ведет себя иначе, он старается понять каждого из них и показать все лучшее в них, а где-то и оправдать.

Герой первого стихотворения «Смерть музыканта» скорее принадлежит к эпохе Булгакова. Это тот самый вечный  Иешуа, оказавшийся с лагерях, но не сломленный духом. Музыкант в неволе и в застенках, Мастер, лишенный возможности дарить миру музыку

Смерть музыканта

Колыма –  и конец, и начало,
Всех крестов не сочтешь, не увидишь.
Столько всякого тут прозвучало
И на русском, тебе, и на идиш...
Тени призрачны, полупрозрачны,
Силуэты неявны и зыбки,
Под чахоточный кашель барачный
Стылый ветер играет на скрипке
И конвойным ознобом по коже
Пробирает до дрожи, до боли...
В эту ночь помолиться бы, Боже,
Да молитвы не помнятся боле,
Хоть глаза закрывай – бесполезно!
Пляшут в памяти желтые вспышки…
Или это сквозь морок болезный
Злой прожектор мерцает на вышке?
А во рту третьи сутки ни крошки...
Заполярной метели бельканто...
Но синкопы шагов за окошком
Не пугают уже музыканта:
Смертный пульс камертоном ударил,
Громыхнул барабаном нагана,
И буржуйка в органном угаре
Заиграла концерт Иоганна,
И заухали ангелы в трубы,
И врата в небеса отворили...
И его помертвевшие губы
Тихо дрогнули: Аве Мария!
http://stihi.ru/2011/04/13/9651

Мы видим, что происходит с творческой личностью в жутчайших условиях неволи, и все-таки Музыкант  продолжает свое дело, вопреки всему внешнему кошмару… Историй таких было рассказано много, но ведь это распятие, мучительное, долгое, тягостное. Но  что это  если не сцена между Иешуа и  безымянными Афраниями и Пилатами?

Что ведет, что спасает этого  человека? Музыка, торжествующая над миром вечной природной мерзлоты  и  человеческим бездушием, над всеми, дорвавшимися до власти и пока еще правящими миром.

Этот Иешуа понимается сразу на небеса, оставляя в пропасти всех, кто сотворил кошмар в нашем мире.

И заухали ангелы в трубы,
И врата в небеса отворили...
И его помертвевшие губы
Тихо дрогнули: Аве Мария!

А вот  в стихотворении «Братья» все происходит в наши дни, в Питере,  там судьба разводит очень далеко, а потом сводит снова  родных братьев, и что же получается после той самой встречи в Питерской квартире, где они когда-то появились на свет.

 Эпиграф к стихотворению достоин пера Булгакова, и тот бы смог написать эту историю, только у него бы она получалась совсем другой.

 Кстати, один из братьев  разведчик, тот же самый современный Афраний, ну а рядом с ним некто издалека напоминающий Иуду, которого в романе по приказу Пилата Афраний прикончил, в данном случае оба они остались живы, и вот что из этого вышло.

Братья
Игорь Царев

Мне довелось какое-то время снимать комнатушку в коммуналке на улице Зеленина в Питере. В соседней комнате жили два брата-инвалида. Один бывший зек, слепой, но неплохо игравший на гармошке. Другой бывший полковой разведчик. Они вместе надирались каждый вечер до чертиков и очень душевно пели старые песни.

Не эталоны образцовости,
В век, вызревший на человечине,
Они от анемии совести
Лечились до цирроза печени....
(вместо эпиграфа)

***
...Трещали черные динамики,
Как на жаровне барабулька.
Сосед мой, спец в гидродинамике,
В стаканы водку лил «по булькам».
Слепой, а получалось поровну,
И на закуску под тальянку
Затягивал негромко «Ворона»,
Да так, что душу наизнанку!

У Бога мамкою намоленный,
Он вырос не под образами...
Сквозь пелену от беломорины
Сверкал незрячими глазами
И горькие слова выкаркивал
Комками застарелой боли,
Как будто легкие выхаркивал,
Застуженные на Тоболе....

А брат его, картечью меченный,
На вид еще казался прочен,
Хотя и стал после неметчины
На полторы ноги короче,
Но даже пил с какой-то грацией,
И ордена сияли лаком....
А я глядел на них в прострации,
И слушал «Ворона», и плакал.
http://www.stihi.ru/2010/03/04/3453

В отличие от Булгакова,  ушедшего в 1940 году, мы все знаем, что случилось с теми, кто  был «Не эталоны образцовости, в век, вызревший на человечине», и не просто пассивно наблюдавшие за происходящим, но и причастными ко всем кошмарам, которые творились в мире. Говорят, современные Афрании  и все, кто служил во внутренних войсках, редко бывали трезвыми, они либо спивались, либо просто сходили с ума, конечно если их не успели расстрелять бывшие товарищи.

Герои этой истории    остались живы, и  когда отшумели все бури, они вернулись в ту самую коммунальную квартиру,  из которой уходили когда –то – и вот они рядом –слепой зэк и  израненный военный, как две стороны одной медали, стараются залить водкой память  о  прошлом, и если трезвые еще ругаются, то пьяные уже вместе поют «Ворона». Песня оказалась универсальной, соединяющей несоединимое.

А я глядел на них в прострации,
И слушал «Ворона», и плакал.
 
Разве это не реакция Иешуа, который по-прежнему уверен в том, что все люди добрые, и нет злых людей… А еще все они сыновья "страны, которой больше нет". Не в этом ли самая главная беда и кроется. Мы все однажды оказались в другой стране и никак не можем привыкнуть к новым реалиям.
Но это все люди прошлой эпохи, уже» уходящая натура», а что же современные, успешные, богатые, и страшно далекие от Мастера, каковы они?

Самым показательным остается стихотворение  «Пес» о таком  новом герое, который будет пострашнее любого  Пилата и Афрания. Да и вообще в этом новом мире  творится новая порода людей, которые уже мало  похожи на  героев романа века…Это  не перевоплощения, а что-то чужое и страшное, даже Мастеру они кажутся инопланетянами, с которыми  нет у нас никакого родства.

Пес
Игорь Царев

Мой сосед - не фраер, имеет Лексус
и пьет Шабли.
У него в квартире на стенке подлинник
Пикассо,
Но вчера, сучок, своего же пса
кипятком облил,
Потому что тот помочиться вздумал
на колесо.

Я отбил беднягу, сменил ошейник и
верь - не верь,
Пес лежит теперь на моей постели
и лижет бок,
На меня рычит и тоскливым глазом
глядит на дверь,
Потому что я для него никто,
а хозяин - бог.

Ты прости нас, Господи, мы не ведаем,
что творим.
На душе ненастно, как после собственных
похорон.
Полыхает дымным рекламным заревом
Третий Рим,
И соседа выжигу, как нарочно,
зовут Нерон.

А ведь был Мироном, но имя в паспорте
подскоблил,
И летает в Ниццу, как VIP-персона,
и в Хургаду,
У него есть банк, где старушки держат
свои рубли -
В самый раз мотаться по заграницам
сто раз в году.

Пес уснул, устав дожидаться «бога»,
Но мне не рад.
Подлечу страдальца и на охоту
возьму в тайгу.
Мы еще подружимся, мы похожи,
мой бедный брат,
У меня ведь тоже свой Бог, и тоже
саднит в боку.

На душе ненастно, как после собственных
похорон.
Полыхает дымным рекламным заревом
Третий Рим,
А соседа выжигу, как нарочно,
зовут Нерон.
Ты прости нас, Господи, мы не ведаем,
что творим…
http://www.stihi.ru/2008/05/20/1236

Вот такая  история о герое последнего десятилетия, это  действительно  персонажи  из жуткого и яростно Рима, который всегда отличался  кровавой жестокостью.  Даже Пилату там не осталось места, его привязанность к собаке делает его значительно симпатичнее, человечнее,  чем этот выродок  Мирон -Нерон. Но самое страшное, что они сегодня хозяева жизни, где ни людям, ни собакам больше не остается места.

Резко меняется тональность повествования, если теми героями поэт любуется,  переживает, сочувствует,   когда на два голоса поют песню про Ворона, если он любуется Бомжом и восхищается Скрипачкой, то тут не остается никаких добрых чувств, меняется Иешуа, который впервые  не может утверждать, что все люди  добрые.

На душе ненастно, как после собственных
похорон.
Полыхает дымным рекламным заревом
Третий Рим,
А соседа выжигу, как нарочно,
зовут Нерон.
Ты прости нас, Господи, мы не ведаем,
что творим…

Дважды повторяется  эта строфа, и когда она звучит в финале, то становится по-настоящему жутко, пытаюсь найти что-то по силе созвучное этим строчкам,  и вспоминается стихотворение, которое ознаменовало уход Олега Чертова, тогда это время только приближалось -1984 год, мы еще не слышали о новых русских, жили в «стране, которой больше нет»
* * *
Черным зраком, тягостно и слепо,
Развернулся орудийный срез.
Ангелы в ночи уходят в небо,
Будто птицы покидают лес.
Намертво сомкнулись крылья ночи
И не разомкнутся до утра.
Словно под ножом забился кочет,
Но не докричался до Петра.
Люди спят. Неслышно, страшно, немо
Развернулся орудийный срез.
Ангелы в слезах взлетают в небо,
Будто птицы оставляют лес.
Октябрь 1984 г. Олег Чертов

Впервые за все века, ангелы – хранители покидают наш мир, не в силах здесь оставаться, Иешуа - Мастер яростен и беспомощен перед этим Нероном. Но  кто, кроме перевоплотившегося безумного  императора Нерона еще остается в нашем мире? Ведь очень страшно оставаться в таком окружении.

А еще у нас есть Язычники, Демиурги, Поэты – творцы  из совсем  другого измерения.  Это настоящие поэты, живущие  стихами, творящие вопреки всему. И начинаешь понимать, что именно на них еще и держится наша земля и наша культура, когда  за высокими заборами устраивают свои театры абсурда новоявленные Нероны

Иероним
Игорь Царев

Съели сумерки резьбу, украшавшую избу.
Звезды выступили в небе, как испарина на лбу.
Здесь живет Иероним - и наивен, и раним.
Деревенский сочинитель... Боже, смилуйся над ним!
Бьется строф ночная рать... Сколько силы ни потрать,
Все равно родня отправит на растоп его тетрадь.
Вся награда для творца - синяки на пол-лица,
Но словцо к словцу приладит и на сердце звон-ни-ца...
На печи поет сверчок, у свечи оплыл бочок -
Все детали подмечает деревенский дурачок:
Он своих чернильных пчел прочим пчелам предпочел,
Пишет - будто горьким медом... Кто б еще его прочел.
http://stihi.ru/2012/03/23/7623

... А речь то не о сермяге. А о жизненных ценностях. И "деревенский дурачок" не обязательно тёмен и не образован. Дело в служении, которое он выбрал, предпочтя "чернильных пчел" иным, более земным занятиям. Потому он и кажется "дурачком" своей родне, которая цену исписанной тетради назначает не более, чем бумаге для растопки. Обычная ведь точка зрения... Все поэты отчасти такие Иеронимы в чьих-то глазах.
Игорь Царев   22.01.2013 13:48
 
Наверное, прав Мастер,  все поэты чудаки, бескорыстно служившие своему делу, и на них этот мир пока еще держится. А если бы случилось так, что они исчезли, то с ними исчезнет и этот мир.

Перевоплотившись снова, Мастер написал свою «Современную пастораль», подчеркнув, что божественное начало в каждом из нас еще живо. И мы успели заметить, что ничего существенно в мире не меняется со времен Пилата и Иешуа.

А если сам мир и люди не меняется, то все, что нам остается – это изменить свое отношение к нему. Можно зло и яростно написать о тех, кто мешает нам жить и послать на их головы потопы  и пожары, и Воланда с его свитой. А можно, подобно Иешуа,  до конца верить, что  добро победит,  и  люди все добрые, злых людей не бывает.

Убедившись в том, что яростная сатира Булгакова ничего не изменила в этом мире, Мастер пошел по другому пути. И над Нероном торжествует Иероним, наверное, в этом  суть жизни – поэзия торжествует и должна торжествовать всегда.

Как мартовские чердаки
Всегда у неба под рукою,
Так и ночные чудаки,
Радеющие над строкою.
Старатели пустых пород,
Пророки от словесной гущи,
Они - обманчивый народ! –
То немощны, то всемогущи.
Упрямейшие из ослов,
С пылающими головами
И умирают из-за слов,
И возрождаются словами.
http://www.poezia.ru/article.php?sid=85740