Любовь как маньяк

Посвящается ЛГБТ-филам, гомофобам и гендерной теории в целом.

Как мне крышу снесло – не узнает никто
(Впрочем, я не про то ли глаголю.
Тот, кто это прочтет – и узнает про то,
Что зовется любовью нагою).

Я его полюбил (не ее, а его),
Окунулся в сплошную порнуху!
Я про все позабыл, я сменил естество
И похож был на грязную шлюху!

Так случилось со мной, будто в каверзном сне,
Будто глотку забила ангина.
Я как будто бы спал и проснулась во мне
Монструальная суть андрогина.

Эта нежность и боль, эти ужас и пот
Пропахали мне душу, однако!
Я добавил себе любострастных хлопот,
Как на рабском прицепе собака.

И не Бог мной водил, я лукавый кумир,
Наложивший замки на запястья.
И за ним я ходил, опоганивший мир
В сотворении идола счастья.

Я оставил порог, в райский терем не вхож,
Этой адской любовью снедаем.
Только грех и порок, только похоть и ложь
Безраздельно владели сознаньем.

Но не полз, а витал в перевернутой мгле,
Иссякал и не ведал про роздых.
А кумир хохотал на безлюдной земле,
Затмевая и солнце, и звезды.

И вокруг воронье вилось, небо черня,
Аки в ангелов влезшие черти.
Это счастье мое убивало меня
И фальшиво сулило бессмертье.

А потом изошло, растворилось, как дым,
Чем и было все время по сути.
И остался лежать я пустым и седым
На пропахшем похабством распутье.

И мой идол пропал, и мой дух онемел,
Будто насмерть меня напугали.
И утратил запал я, который имел
В бесконечном кабацком угаре.

Я бродил по земле, не забывший о том,
Что недавно равнялся с богами.
И саднило во мне, и желанный фантом
Расточался в нерадужной гамме.

Ничего, уходя, не сказал он, и бровь
У него не нависла от муки.
И я думал, бродя: что такое любовь?
И еще – о театре кабуки.

Мы не знаем порой, что в безумье творим
От любви, что глотаем, как суши.
Может каждый второй в ней использует грим,
Соблазняя наивные души.

И неведомо, как это все понимать
В непристойно распущенном мире.
А любовь – как маньяк. Но, японская мать,
Научи маньяка харакири!

Я хочу кораблю только солнечных дней,
Без тумана и фата-морганы.
И все так же люблю, а на небе видней,
Чьи ошибки оплачут органы.

В помутненьи вникать нет возможности в пол
И рассудок не стонет вдогонку.
И не будет искать никого Интерпол,
И Господь улыбнется ребенку.

Лишь затихнет на миг клокотавшая кровь,
Чтобы сердце взалкало кипенья.
Наша боль – в нас самих, ну а Бог есть Любовь,
У Него не бывает Успенья.

2013