Российский Гамлет

               
         I.               
                Хоть это и безумие, но в нём есть
                последовательность.
                В. Шекспир, «Гамлет»
Дворянский недоросль,
Гляди веселей!
Ты не на небес рос,
А на земле.

Пусть деды-прадеды,
Не знав кручины,
В пеленки гадили
В майорском чине, —

Никто не выйдет
Из новых правил:
Все — рядовые,
Над всеми — Павел!

С дворовым олухом.
Тобою поротым,
На плац и в полымя
Отныне поровну.

И-и…
Айн, цвай, —
Линкс, швайн!..

Унтера-нибелунги,
                усища рачьи,
Разворачивают
                штыками взрогаченную
Гатчину.

В чугунном небе — шабаш галочий,
Раскаты дальних батарей…
Испуганно косится Гатчина
На пару бешеных ноздрей.

А выше…
            Не взгляни случайно:
Ты рухнешь, словно с крутизны,
В провалы нежной и отчаянной,
Неслыханной голубизны.

Понятна стать его тщедушная:
Вся сила, данная на жизнь.
С рожденья брызнула в отдушины
Двух незабудковых глазищ.

Шагайте, жеребцы шикарные,
Терпите, образцы мужчин,
Укомплектованные карликом
В покорнейшую из машин.

За все года невыносимые,
Когда бугры тугих лосин
Гербы с короной приносили вам
И миллионы десятин,

За царство потное, похабное, —
Под барабан
                марширен, хахали!..

И-и…
Айн, цвай,
Линкс, швайн!..

          ІІ.

                У Петра Великого
                Близких нету никого,
                Только лошадь и змея —
                Вот и вся его семья.
                Народная частушка

Над заливом, в глуши лешачьей,
Солнце выползло тусклым шаром.
Бродит царь с головой кошачьей,
Замотав  миндалины шарфом.

Крики чаек под небом бледным,
Рыбьи брюшка в прибое мёртвом…
Бродит царь, одержимый бредом,
Чертит план по песку ботфортом.

Не согреет горящий хворост,
Не спасут клистиры да хина, —
Убивает царя не хворость,
А безумной  мечты махина.

На руках прикрыты мозоли
Алансонским кружевом хрупким:
Даром, что ли, канат мусолил
Под нерусский окрик из рубки?

Даром в чистеньких аустериях,
У каналов, в цветы одетых,
Он ругал-материл, остервясь,
Распроклятую «отчич и дедич»?..

Объяснял шипмастеру доброму,
Красномордому, глазки в масле, —
Что бывают замки пудовые
И бывают черви на мясе;

Что Москву, кишащую вшами,
Рвотный дух боярских раздоров
Он сменяет на ветер шалый,
На безлюдье морских раздолий…

Ожил бред.
                Расправясь с лесами,
На подножие их сырое
Город пал гранитным кристаллом,
Как притянутый астероид.

Племя Рюриковичей мордастых
Уж не преет, брады уставя:
Есть корсеты и есть контрдансы,
Есть куаферы из Версаля.

Оголяем плечи прельстительно,
В монплезирах стрижем кусты…
Только нету Его.
                Блюстителя
Моря, ветра и чистоты.

Сквозь фасады — а ну, попробуй,
По альковам ночным пройдись!..
Стал давно повапленным гробом*
Ненаглядный твой парадиз.

Пофартило — не пофартило…
На излете, в ночи немой
Фейерверками
                фавориты
Рассыпаются над Невой.

С перепою глаза кровавы,
Скручен стон в глубине души:
Может, завтра с царской кровати —
Шагом марш по снегу,
                в Ишим!..

Идол бронзовый не возропщет,
Лишь таращится, страху ради…
Впрочем, мы б живого…
                как в Ропше*!
Ты доверчив был, бедный прадед!..

            ІІІ.

                Удар из-за гроба.
                Военно-газетный термин.

 Гертруда, вы бессильны.
                Вы мертвы.
Шекспировским сюжетом не смущённый,
Ваш сын — на троне, с ног до головы
Мальтийскими крестами защищённый.

Вы помните?
                Ночами, у реки,
Бродил он, сторонясь пиров и зрелищ,
Не правящий, — законам вопреки,
Стареющий наследник-цесаревич.

Ревели трубы. Небосвод сверкал,
Обрушивал огонь в глубины сада,
И вы, подвинув кравчему бокал,
Сидели — плотно и широкозадо.

Вы ели, утираясь и сопя,
Под грохот залпов:
                «Шестьдесят — не тридцать!
Оставить власть — похоронить себя:
Я женщина, пока императрица!..»

…Шли, оставляя след в сырых песках,
На шепчущей воде дробясь капризно,
В застегнутых голштинских сюртучках
Ваш сын и — вечно с ним — отцовский призрак…

Сын возвращался, с каждым утром злей,
Готов к высоковольтному разряду:
«Не дать постели датских королей
Служить кровосмешенью и разврату!»

Не смог. Не отомстил. Не всколебал…
Над ним смеялся, пьесы перепутав,
Не Клавдий, — одноглазый Калибан*,
Державный хахаль, чванный и распутный…

Конец, Гертруда. Барабан. Весна.
Счастливый день.
                Уже несокрушима,
Под бронзовым копытом скакуна
Шагает совершенная машина.

…Конец?
         Но почему же во дворце,
У царской спальни заступив на место,
Встречал какой-то гатчинский Марцелл
Угрюмый призрак в сюртучке немецком?

Крестился часовой, — фантом молчал,
В глухой стене скрываясь аккуратно.
И сразу же за дверью закричал,
Забегал по паркету император…

Конец, Гертруда?..

                IV.

                “Что я вам сделал?!”
                Последние слова Павла I.

По белым, белым ступеням,
                под слоем белил, что клоун,
Прижав двууголку локтем, гроссмейстер на суд грядет.
Грим толщиной в полпальца, поскольку висок проломлен;
Сломанный стебель шеи белым шарфом одет.

Мальчишка, Амадис Галльский,
                мой царственный подзащитный, —
Не жертвой Брута на форуме, а жертвенным агнцем пал,
Испуганными кобелями
                исподтишка защипан,
Сворой, спасавшей шкуру от ссылок и от опал.

А как же!
              Безумный деспот, пруссак, поэт плац-парадов!
Осмелился не за знатность
                — за службу давать кресты;
Копаться, лишать доходов, выискивать казнокрадов,
В толщу дедовских вотчин свирепо вонзать персты…

Вишь, холопий защитник, бунтовщикам товарищ, —
Родам столбовым указы дерзнул чеканить на лбу!
Уже раба на подворье живьем за побег не сваришь,
И каждое воскресенье давай выходной рабу!..

Чистит.
         Богам вчерашним, — как псам, железный намордник.
Наладил ксендзов на шею, иезуит, крыжак!
На смену попам покорным
                какой-то бесовский орден
Врастает в русскую землю, монастыри круша…

Доколе терпеть, наследник?!
                А ну, навалились скопом!
В каменном парадизе
                отцов не впервой душить!..

…Пьяными сапогами орденский плащ затоптан —
Дерзкий, наивный кокон его ребячьей души.

Последний парад, гроссмейстер,
                — по белой, белой дороге! 
Младенческие незабудки раскрыты на Божий глас…


Через четверть столетья
                в купеческом Таганроге
Розовощёкий наследник
                не вытерпит этих глаз*.

ПРИМЕЧАНИЯ
   
П о в а п л е н н ы й  г р о б — библейское выражение: значит, покрытый известью, разукрашенный гроб; нечто, красивое снаружи и полное гнили внутри.

В Р о п ш е, под Петербургом, был убит в 1762 г. император Петр ІІІ, отец Павла І.


К а л и б а н — злобный дикарь, один из персонажей пьесы В. Шекспира «Буря».

Сын Павла І , император Александр І , умерший в 1825 г. в Таганроге в состоянии умственного расстройства, был причастен к заговору против своего отца.
    
                1974