Американская трагедия

АМЕРИКАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ

                Мысли после боя.

А победителей не судят,
Покорно головы на суд,
Как тыквы на широком блюде,
Лишь побежденные несут.
Я победил в бою вчерашнем,
Непоправимо победил.
Не так, наверно, было б страшно,
Когда бы кто-нибудь судил.
Огонь слизнул полсотни хижин,
Скользнув, как рыжая змея,
И если даже кто-то выжил –
Какой он, к дьяволу, судья!
Дрожит, испуган и изранен,
Добить бы надо заодно,
Но оккупант теперь гуманен,
И добивать запрещено.
Великодушен победитель,
И, что там красные ни врут, -
Явился как освободитель
Сюда сержант Каупервуд.
Коммунистической проказе
Распространиться не дадим.
Как было сказано в приказе –
Мы всех их тут освободим.

                Письмо из Вьетнама.

Начинаем горестно
Рассуждать.
Что-то стало боязно
Побеждать.
Что-то стало совестно
Нам до слез,
Словно едем в поезде
Под откос.
Вся земля ломается,
Весь Вьетнам!
Но не полагается
Думать нам.
В изголовье лампочка,
Как запал.
Мама моя, мамочка,
Я пропал…

                Полковая хроника.

Письмо солдата Робертсона
Бросало тень на гарнизон.
И офицеров гарнизона
Собрал полковник Робертсон.
У лейтенанта Гарри Скотта
Стоял в ушах похмельный гуд,
И представлять вторую роту
Пошел сержант Каупервуд.
«Мы все недоедаем,
Нам всем живется туго,
Мы все надоедаем
До одури друг другу,
Нам до сих пор неясно,
Зачем нам тут толпиться,
Но нам уже опасно
Смотреть друг другу в лица…».
За этим до Каупервуда
Дошли другие голоса:
Встает какая-то зануда
И держит речь на полчаса.
Клянется именем закона,
Закона именем клянет,
Позор солдата Робертсона
На чьи-то головы кладет.
Уже топорик правосудья
Над тонкой шеей занесен…
… Увы, покойник не подсуден
И вам, полковник Робертсон.
Он победил в бою вчерашнем,
И звездно-полосатый стяг
Его укрыл от власти вашей –
В раю грехи ему простят.
Он от суда по воле судеб
Всевышним господом спасен.
«Мы победителей не судим», -
Сказал полковник Робертсон.

                Пьяный бред.

Ура, сержант Каупервуд!
Вам повезло, Аллан –
Вас через месяц отвезут
Назад за океан.
Уже постановил сенат
И подписал Конгресс –
Отправить доблестных солдат
Из этих гиблых мест.
Пускай другие вместо нас
Отведают сполна
И эту кровь,
И эту грязь,
И этого вина.
Алло, старик!
Алло, Аллан! Налей!
Еще налей!
Грехи замолит капеллан,
А денег не жалей!
Бодрей, сержант,
Гляди кругом –
Не так уж плохо жить!
Ты видишь,
Радостный Гонконг
Готов тебе служить.
Вот эту хочешь?
Хочешь ту?
А хочешь сразу трех?
Ведь ты не трус?
Ведь ты не труп?
А остальное – треп!
Идите к черту, лейтенант!
Заткнитесь, Гарри Скотт!
Вас не испортила война,
Вы довоенный скот.
Глотайте пойло,
Жмите баб –
Такой у вас талант!
Могуч, как старый баобаб,
Хохочет лейтенант:
- Валяй, Аллан!
Руби, сержант!
- Круши, Каупервуд!
- Еще вина, официант,
Чтоб не было простуд!

                Письмо из Америки.

Привет, сержант Каупервуд!
Иль как вас там еще зовут.
Нас отправляют во Вьетнам,
Как говорят, на смену вам.
Но флагов может не хватить,
Чтоб все тела потом прикрыть.
И звезд не хватит, и полос,
И слез, и вырванных волос
У наших с вами матерей.
И грохот наших батарей
Не заглушит мои слова –
Ночная черная сова
Солдатам в уши прокричит
Все, что приемник промолчит.
Вот захожу я в магазин,
Вот покупаю там бензин
И за спасенье ваших душ
Горючий принимаю душ.
Как жадно впитывает твид
Струю…
И как потом горит!

                Монолог перед Белым домом.

Я пока что не факел,
Остается момент –
Может, все-таки хватит,
Господин президент?
Может, хватит свободы
Из-под пушечных жерл?
Может, сами народы
Обойдутся без жертв?
Что нас по свету носит
Привиденьем войны?
Кто нас, собственно, просит?
И кому мы нужны?
Я пока что не факел,
Остается момент –
Может, все-таки хватит,
Господин президент?!

                Речь в Конгрессе.

Самосожжение фанатика
Не бросит тень на Капитолий –
Из незначительного фактика
Не стоит создавать историй.
Нам лучше знать, куда направлены
Лучи сияющей свободы,
И чем решительней подавлены,
Тем независимей народы.
Мы протянули руку помощи,
Во всем Америка права,
И пусть заткнется Джон, не помнящий
Американского родства!

                Строки из газет.

Вчера из армии сбежал
Предавший родину сержант.
Да проклянет мерзавца мир!
Да совершится суд!
И пусть подохнет дезертир –
Аллан Куапервуд.
Его друзья легли в бою –
Настал их звездный час.
Он шкуру подлую свою
Один из сотни спас.
Пусть звездно-полосатый флаг
Пронзит его древком!

Ты враг, Аллан?
Кому ты враг?
Врага увидел в ком?
Не для военного суда -
Причем военный суд?
(С чужими флагами суда
От всех судов спасут.
В столицах тысячи держав
Тебя укроет мир).
Ты от чего ушел, сержант?
Откуда дезертир?

                Песня Каупервуда.

Передо мною родина в долгу
За все мои ненужные работы,
За все мои недужные заботы,
За то, что лицедействую и лгу –
Передо мною родина в долгу.
За все мои неясные дороги,
За все мои напрасные тревоги,
За то, что руку подаю врагу –
Передо мною родина в долгу.
Как мать моя виновна в жизни сына,
Как в бедах сына мать моя повинна,
Как я повинен, делая строку,
Передо мною родина в долгу.

                Из протокола жюри.

За прекрасные песни,
Что печалью за душу берут,
Приз «Последних известий»
Получает Каупервуд.

                Письмо Каупервуда в ВФДМ.

Я живу под каньоном,
Я в нейтральной стране.
Полевые законы
Не страшны уже мне.
Только что-то ночами
Мне уснуть не дает,
Словно кто-то свечами
Веки сонные жжет.
Пред родною страною
Не осталось вины –
Эти счеты со мною
До конца сочтены,
Но остались ребята
В недобитом полку –
До сих пор ни солдата
Позабыть не могу.
Бузотер и похабник,
Сволочь старая Скотт –
Где он бедствует, бабник,
Среди гиблых болот?
Среди ночи бессонной,
Нет которой конца,
Жалко мне Робертсона,
Как родного отца.
Как полуночным бредом
Рота душу казнит –
Может, все-таки предал
Я кого-то из них?

                Официальные сообщения.

Войсками красного Вьетконга
Пленен полковник Робертсон,
На основании закона
К расстрелу он приговорен.

Убыл на остров Окинава
На излеченье Гарри Скотт –
Во время массовой облавы
Он ранен пулею в живот.

Пехотный полк расформирован
В связи с потерею знамен,
Теперь формированьем новым
Он на участке заменен.

                Песня Каупервуда.

До сих пор мне не верится,
Что все это не бред,
До сих пор в меня целится
Из укрытия вьет.

Все я вижу подкошенных,
Как тростинки, ребят –
В гимнастерках поношенных
Вдоль дороги лежат.

Было надо, наверное,
С ними рядом лежать…
В положение скверное
Вы попали, сержант!

                Письмо без обратного адреса.

Еще не сдохли, дезертир,
Покуда?
За сколько продали мундир,
Иуда?
Вы нами приговорены
Заочно.
Дни вашей жизни сочтены
Досрочно.
Всегда получит пулю в лоб
Предатель,
Так что работайте на гроб,
Приятель!

                Письмо с острова Окинава.

Ну что, сбежал, подлец?
А я вот здесь гнию.
Уже почти мертвец –
Два месяца не пью.
И надо же куда
Прицелился – в живот!
А, впрочем, ерунда –
До смерти заживет.
Намну себе бока
Примерно через год.
Ты знаешь, старика
Отправили в расход.
А, впрочем, наплевать –
Дурной был человек.
Ты мог бы написать,
Как совершил побег?
А то один сержант -
Из наших – заходил,
Хотел, как ты, бежать,
Да в карцер угодил.
Пиши мне, сукин сын!
Я даже где-то рад.
Уж не хватает сил.
Твой Генри, лейтенант.

                Письмо из ВФДМ.

Не предал ты ничьей страны
И горевать не смей!
Ты дезертировал с войны,
Ты предал чью-то смерть.
Ты чью-то пулю, из ствола
Не выпустив, увез.
Ты дезертировал со зла,
От крови и от слез.
И никакой военный суд
Не запугает мир.
Да здравствует Каупервуд,
Военный дезертир!

                Письмо епископа Кентерберийского.

Добро и зло зело условно
И относительно зело.
В сетях случайного улова
Запуталось добро и зло.
Во тьме неверий и преданий
И мышь становится горой,
Героем выглядит предатель,
Потом предателем герой.
Что было болью – будет благом,
Что было блажью – входит в быт,
И под одним и тем же флагом
Сошлись философ и бандит.
Наедине с самим собою
Примкни к позиции любой,
Прими решение любое
И отвечай перед собой.
К какому б новому порогу
Тебя судьбой не принесло,
Как начинающему богу –
Тебе делить добро и зло.

                Письмо Каупервуда Гарри Скотту.

Когда ты сможешь выпивать,
И за меня налей.
Когда обязан убивать,
Не убивать не смей!
Но ты не тигр!
Но ты не волк!
Но ты по горло сыт!
Но убивать – сыновний долг,
Когда ты верный сын.
И будешь прав.
Ей-богу, прав!
И счастлив, и красив.
Не то
Лишишься сна и прав,
Спокойствия и сил.
Как трудно выпустить ружье
Свое
Из теплых рук!
На слово положись мое,
И не пытайся, друг.
Но если волю дал мозгам,
Не выжить на войне –
Тогда сдавайся в плен врагам
Или беги ко мне.

                Из письма новобранца.

Наш лейтенант был сильно пьян,
Рыдал полдня взахлеб,
А после с выкриком «Аллан!»
Отправил пулю в лоб.

                Монолог херувима.

Храм, воздвигнутый на крови. Проповедник в противогазе,
Где с оратором пулемет соревнуется в красноречии,
Где танкетки против газет, где раздумья равны проказе,
Где громила и вурдалак рассуждают о человечности.
Это ты, мой пресветлый храм?
Ты ли это, мой храм нагорный?
Не тебя ли бессмертный хам
Приспособил под дом игорный?
Подойди ко мне, Сатана,
Ты, мой брат, оказался прав.
Пред тобою твоя страна.
Отправляйся туда и правь.
Правь народом твоим. Он твой.
Правь правителями его,
И пускай ни один живой
Не минет суда твоего
Будет царь у тебя, страна,
При котором тебе цвести.
Пусть ведет тебя Сатана –
Он уж знает, куда вести.