1-й МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ
им. Мориса Тореза
ДИПЛОМНАЯ РАБОТА
Перевод отрывка из книги Гилберта Хайета
"Искусство обучения"
Студента 604а группы переводческого факультетата
САВИНА В.А.
научный руководитель: преподаватель
ЗДОРНЫХ Г.В.
Рецензент ст. преподаватель
Литвинова М.Д.
Москва - 1968 г.
1.
В В Е Д Е Н И Е
Трудно писать книгу об искусстве обучения, так как его характер постоянно меняется. В различных странах мира в разные времена существуют различные способы обучения. Методы обучения во всех странах меняются почти каждое поколение по мере того как меняется структура и идеалы общества. Одни считают образование привилегией, работают упорно и копят деньги, чтобы пойти учиться в университет, где они с наслаждением впитывают знания. Пройдёт 30 лет и их дети, возможно, станут с презрением относиться к образованию, будут тратить время впустую в колледже и учить своих детей ненавидеть книги. Пройдёт ещё 30 лет и их дети с удовольствием начнут заниматься самообразованием, возможно, как-то по-своему и, может быть, неправильно. Возможно, немного поздно, так и не поступив ни в одно учебное заведение. Но всё же с подлинной жаждой знаний. Каждому из этих поколений необходима своя система обучения.
Кроме того существует такое великое множество вещей, которые изучают и преподают, что невольно возникает вопрос: а нельзя ли их объединить в какую-то одну стройную систему. Есть ли что-нибудь общего между тем, как мать учит ребёнка говорить и тем, как школьный учитель преподаёт ученику историю, между тем, как тренер показывает боксёру ложный выпад, и тем, как мастер обучает бригаду рабочих мостить дороги? Даже в одной стране в школах и университетах обучают громадному многообразию вещей: от простого сложения до высшей математики, от танцев до хирургии мозга.
Сколько же разных предметов преподаётся во всём мире, где имеются тысячи школ и сотни университетов? Сейчас, например, один мальчик учит наизусть Коран, другой занимается дифференциальным исчислением, третий учится виртуозной игре на скрипке, ещё один учится прыгать с шестом, а его сверстник читает учебник по разрушениям при ведении войны с применением подземных взрывов. Девочка в Эквадоре с помощью сестры Терезы изучает искусство плетения кружев. Девочка в Индии заучивает наизусть цитаты из Ганди. Девочка из Японии старается разобраться в том, что символизируют по-разному составленные букеты цветов.
Все эти вещи и ещё тысячи других преподают в школах, однако значительная доля обучения проходит за пределами школы. Некоторые и в том числе самые важные вещи дети узнают от родителей. Обучать ребёнка начинают не тогда, когда он уже тянется к ножу, а мать убирает его. Нет, обучать его начинают раньше. Обучение начинается с того момента, когда ребёнок впервые заплакал и к нему кто-то подошёл. Уже тогда, когда его зрение и слух несовершенны, он начинает познавать окружающий его мир и самого себя. Он даёт знать о себе и на его зов спешат родители. Он начинает требовать чего-то, и добивается своего или нет, наказывают его или потворствуют ему - во всех случаях он учится страдать, бояться, радоваться, протестовать. В это время происходит становление его ума. Обучение такого рода происходит глубоко в подсознании.
Все мы прошли этот этап и забыли о нём и, тем не менее, такое обучение чрезвычайно важно, потому что оно скрыто в глубинах нашего сознания. Известно как ребёнок легко может порезать руку ножом или обварить ногу кипятком. Пройдёт сорок лет, а шрам всё ещё будет заметен. Как много в мире людей с извращённым мышлением и испорченным характером, которые обязаны этим своим беспечным родителям, хотя те и старались держать их подальше от ножей и кипятка, но навсегда оставили в их душах, неизлечимые раны.
В течение всего обучения в школе и после её окончания родители продолжают воспитывать своих детей и делают это волей или неволей. Отец, который не говорит сыну ничего кроме "привет" и каждый день отправляется в ближайшую пивную, воспитывает его также плохо, как если бы он стоял над ним с ремнём. Воспитание - дело очень тонкое. Отец может вовсе не учить своего сына пить или пренебрегать обязанностями. Мальчик сам по себе может оказаться редким аскетом, которого не пугает тяжёлая работа и который для достижения своей цели строит далеко идущие планы, подобно Б.Шоу и Д.Джойсу. Однако плохому или хорошему отец всё же учит его. Многие отцы не отдают себе в этом отчёта или их это просто не волнует. Тем не менее, если у вас есть дети, вы их непременно чему-то учите. Наказываете вы их или нежите, пренебрегаете ими или заставляете есть через силу, избегаете их или переживаете за них, любите их или ненавидите, вы всё же, всё время их чему-то учите.
Обучение не является уделом исключительно родителей и профессиональных педагогов. В каждом деле, в каждой отрасли имеются свои учителя и ученики. Всюду где есть начинающие и мастера своего дела, молодые и старые, происходит своего рода учёба и обучение. Возьмите, например, вашу личную жизнь. Большую часть вашей жизни составляет каждодневный однообразный труд. Какую-то часть жизни составляет развлечение. В остальном она состоит или из изучения, или из обучения. Врач ли вы, повышающий свою квалификацию в познании каких-то видов болезни. Или домохозяйка, которая планирует своё хозяйство как можно экономнее. Или же вы профсоюзный работник, который изучает экономику. Или же машинистка, которая учится жить на маленькую зарплату. Или вы молодой муж, который утешает свою жену. Политический оратор, который обращается к аудитории. Водитель автобуса, который едет по новому маршруту, или же писатель, который пишет книгу - вы учитесь сами и учите других. Большинство людей не задумывается над тем, как часто в своей жизни они выступают в роли невольных учителей или случайных учеников и не многие понимают, что почти все мы, будучи членами общества, или постоянно учимся, или учим других.
Доктор Джонсон однажды высказал поразительное суждение сравнив женщину, читающую проповедь, с собакой, стоящей на задних лапах. "Получается у неё не очень хорошо", - сказал он - "но вас удивляет, что вообще получается". Итак, большинству людей с трудом удаётся учёба и обучение не от того, что они глупы, а потому, что они не задумываются над тем, как у них получается. Получается у них не очень хорошо, но вы рады, тому, что всё-таки что-то получается. Профессиональные педагоги заметно отличаются друг от друга. В некоторых странах едва удаётся найти достаточное количество профессиональных педагогов для того, чтобы открыть школу. В других же профессиональный педагог имеется в каждой деревне. Бывает, когда в школе имеются только хорошие педагоги. Но бывает так, что в школе очень не интересно и нудно. Педагоги ленивы и невежественны, дети заброшены и испорчены. Однако, "невольные" педагоги, (если можно так выразиться), отличаются друг от друга ещё больше. Как часто мы видим очаровательных мужа и жену и мрачную противную дочь. Как часто производство работает наполовину своей мощности из-за того, что мастер не умеет ни организовать работу, ни объяснить, как надо её организовать. Сколько читателей, которых живо интересует искусство, политика или религия, прочитав до половины плохо написанную книгу по интересующему их запросу, отбрасывают её в сторону и остаются сбитыми с толку, теряя к ней всякий интерес, ибо автору не удалось передать им свои знания.
Поднятая здесь тема, следовательно, является очень важной, но она настолько широка, что в одной книге невозможно охватить все вопросы. В самом деле я сомневаюсь, чтобы кто-то один мог обладать достаточно обширными знаниями, в этой области, чтобы написать книгу. Конечно же имеется целый рад трактатов по разным видам обучения: как обучать глухонемых детей, как обучать искусству танца, как обучать иностранным языкам. Но однако такие работы обычно касаются какой-то узкой области и редко связаны друг с другом. Я сам преподаю в течение 20 лет. Я несколько раз пытался найти книгу, которая помогла бы мне узнать больше о моей работе. Не найдя ни одной, я сам решил написать такую книгу.
Надеюсь, что она поможет другим педагогам, как профессиональным, так и невольным и, возможно, послужит кому-то стимулом для создания лучшей и более совершенной книги на данную тему, ибо одна из основных обязанностей педагога - стимулировать интерес других.
Хочу предупредить, что данная книга не рассматривает преподаваемые предметы. В ней я не затрагиваю вопроса о том, следует ли преподавать науку, религию, искусство или иностранные языки, или о том, какая связь должна быть между различными предметами. В ней рассматриваются исключительно методы обучения. Как известно, имеется много хороших книг, где рассматриваются предметы, которым следует учить детей и подростков. В разных странах и на разных этапах эти предметы очень отличаются друг от друга. Методы же обучения в широких масштабах, как мне кажется, остаются более или менее неизменяемыми. Поэтому не пытайтесь отыскать в этой книге, что следует изучать, а попробуйте понять, как лучше вести обучение.
2.
У Ч И Т Е Л Ь
Самый распространённый и самый организованный, хотя и не самый важный вид обучения, происходит в школах, колледжах, университетах и технических учебных заведениях. Читатель несомненно на себе испытал тот или иной вид обучения и знает, что значит быть учеником. Каждый из нас обязан частью своих знаний профессиональным педагогам. Поэтом у и начнём именно с них. Посмотрим что это за люди и в чём состоит их работа.
х х х
Труд педагога весьма своеобразен. С одной стороны он лёгок, с другой - тяжёл. Лёгким его можно назвать в силу того, что у педагога много свободного времени. Мало найдётся педагогов, которые подобно рабочим и служащим трудятся по 11-12 месяцев в году. Ещё меньше тех, кто преподаёт с 9 до 5 часов 5-6 дней в неделю. Большинство школ и колледжей работают 9 месяцев в году, и очень редко педагогу приходится быть занятым в течение полного рабочего дня. Разумеется, педагогу приходится проделывать большую работу в свободное от преподавания время, часть которого занимают обычные обязанности; т.е. подготовка экзаменационных материалов, проверка письменных работ, опрос учеников. Другую часть времени составляет научная работа и подготовка к занятиям. Но почти всё это можно делать когда и где угодно - дома или в тишине библиотек. Большим преимуществом в работе педагога является то, что лишь немногие из них привязаны к своему рабочему месту. Скованы телефоном, который начинает звонить с 9 утра в понедельник и не умолкает вплоть до полудня в субботу. Лишь немногие используют свой двухнедельный отпуск в июле вместе с миллионами перетружденных рабочих фабрик и заводов.
Большое количество свободного времени - одно из трёх преимуществ в работе педагога. К сожалению, педагоги зачастую нерационально используют его. Но пока мы оставим в стороне данный вопрос. Мы вернёмся к нему позже и внесём некоторые конструктивные предложения в этом плане. В нашей жизни не так уж много свободного времени.
Главный недостаток профессии педагога - необеспеченность. Профессия педагога плохо оплачивается. Он не может одеваться и жить как рабочий, но часто он получает меньше, чем рабочий. Есть, конечно, высокооплачиваемые должности на верхних ступенях этой профессии, а также возможность подработать. Но обычный рядовой педагог в любой стране должен мириться с жизнью в благородной бедности. В некоторых странах, там где богатство служит символом успеха, решение стать педагогом - тяжёлая жертва. В других же странах авторитет и уважение в какой-то степени служат компенсацией за бедность. Однако бедность всегда тяжела. Тем не менее, профессия педагога - надёжная профессия, ибо всегда имеется подрастающее поколение, которое необходимо обучать. Мой коллега однажды сказал мне, что в годы депрессии он жил лучше, чем когда бы то ни было раньше. В 20-е годы - годы бума, все те, кто жил с ним в Принстоне жалели его, так как он, работая педагогом, зарабатывал 5 тысяч долларов в год, в то время как они, зарабатывая продажей облигаций, зарабатывали пятьдесят тысяч. Но в 1932 году у него была работа и на свою зарплату он смог купить значительно больше по упавшим ценам, в то время как у его друзей не было ни работы, ни денег. Всё же даже относительная бедность вызывает большое беспокойство и многие из ворчливых, раздражительных педагогов, которых мы вспоминаем с отвращением, были право же славными людьми, но годы волнений и нехватка денег озлобляли их.
Вторым преимуществом в работе педагога является то, что он делает полезную работу. Люди во всём мире тратят свою жизнь или же на работу, от которой их мозг совершенно отключён в течение рабочего дня, или же на утомительную и бесполезную деятельность, за которую они получают высокую плату. Любой человек может привыкнуть работать на счётной машине 5-6 дней в неделю или же писать объявления в газете, чтобы убедить покупателя, что качество предлагаемых сигарет лучше, чем других. Однако вряд ли кто-нибудь стал бы заниматься всем этим из интереса. Только деньги их заставляют заниматься этим. Однако, если вы по настоящему разбираетесь в какой-то области и вас интересует, скажем, строение человеческого тела или история мировых войн, вы будете рады передать ваши знания другим. Вы с удовольствием поможете им преодолеть непонятное, вы будете радоваться выходу каждой книге по данной теме и учиться, обучая других.
С этим тесно связано ещё одно преимущество в работе педагога, а именно вы видите результаты вашего собственного труда. Когда ваши ученики предстают перед вами, их разум сформировался только наполовину, в нём много пробелов, смутных представлений и упрощённых понятий. Обучая их должным образом, вы не просто пичкаете их большим количеством фактов. Это не то, что ввести 500 см3 сыворотки или дать годовую дозу витамина. Вы имеете дело с разумом, вы его формируете. Иногда он сопротивляется. Он может оставаться инертным и всячески противиться любому влиянию извне. Иногда он очень легко поддаётся формированию. Но затем словно вновь расплывается и теряет форму. Зачастую же он формируется быстрее, если вы над ним работаете и вам доставляет ни с чем несравнимое удовлетворение от того, что вы помогаете формировать человека. Когда вы учите ребёнка отличать правду от лжи, когда вы заставляете его задуматься над тем, в чём заключается значение поэзии и смысл патриотизма, когда вы слышите как он бойко отвечает вам, оперируя фактами и доводами (которые вы помогли ему найти и которые он сам отшлифовал и приспособил к своим возможностям), вы получаете чувство удовлетворения подобное тому, которое испытывает художник, когда на чистом холсте с помощью различных красок, он создаёт картину или которое испытывает врач, когда он слышит, как слабый пульс начинает биться, говоря о возвращении новой жизни.
Однако некоторые педагоги редко испытывают такое удовлетворения или не испытывают его. Они лишены того вознаграждения, которое их работа должна им приносить. Для них она такое же суровое наказание, как и бедность. Они заявляют о том, что мальчики и девочки их ненавидят и что сами она часто ненавидят своих учеников. С годами их ненависть выплывает наружу и между ними и педагогом вырастает барьер, который они уже не в силах преодолеть. Я помню, когда мне было 8 лет, я попал в класс, где властвовала настоящая фурия. Мы все ужасно её боялись и тряслись от страха ещё до того, как она входила в класс. Я не знаю чему мы научились в тот год, но я знаю одно, мы научились ненавидеть школу, взрослых и их власть. Мы воочию познали силу и ужасы физической жестокости. С другой стороны ни один педагог не может быть таким же невыносимым, как класс упрямых, недисциплинированных учеников, которые отбились от рук. Я вспоминаю, как спустя несколько лет, в той же самой школе, я был один из тех, кто довёл почти до слёз и отчаяния безобидного педагога, который во время войны был неоднократно награждён за боевые заслуги. Я также знаю учительницу одной из городских школ, которая однажды сказала мне, что для неё главной проблемой в классе было не допустить, чтобы школьники дрались на ножах.
Всем известно, что школьники сопротивляются учителям. Это вполне здоровое явление и оно может придать силы и тем, и другим. Хорошие произведения искусства создаются их твёрдого материала, мрамор труднее обработать чем воск. Однако, когда сопротивление не удаётся сломить и оно переходит во вражду, когда учитель сталкивается с этим враждебным отношением или в лучшем случае насмешливым равнодушием из года в год, тогда становится очевидным, что далеко не всё в порядке. Иногда в этом повинны ученики, иногда - учителя. Иногда причина кроется в укоренившемся в их местности неправильном подходе к образованию, и их вражда отражает это. (Об этом мы поговорим позже, когда перейдём к вопросам дисциплины). Однако, чтобы не было причиной этого ненормального явления для учителя, это тягостное испытание и в нём кроется одна из двух отрицательных сторон в его работе. Бедность - это горькое испытание, но когда вы, пытаясь пробудить понимание и научить правильно оценивать совершенно необходимые вещи из года в год отдаёте вашу жизненную энергию этому, как вам кажется, сборищу испорченных, невоспитанных болванов, глупо улыбающихся, мрачных, вечно зевающих и болтающих без умолку, идеалом которых являются гангстеры, футболисты, распутные звёзды Голливуда - это уже пытка. Словно вы донор и видите, как ваша драгоценная кровь разлита по земле и затоптана в грязь.
В определённых обстоятельствах подобное может произойти и с хорошим педагогом, но чаще всего можно ожидать, что это случится с плохими педагогами. Как этого избежать? Другими словами, какими же качествами должен обладать хороший педагог?
Х Х Х
Хороший педагог должен, как непременное и главное условие, знать свой предмет. Он должен знать то, что преподаёт. Это кажется само собой разумеющимся, но на практике это не всегда так. Это значит, что если педагог преподаёт, скажем, химию, он должен знать её хорошо. Хорошему педагогу недостаточно знать химию лишь в том объёме, который требуется для преподавания её в школе и на выпускных экзаменах. Он должен по- настоящему знать химию как науку. Он должен знать её высшие разделы, хотя бы в общих чертах. Он должен быть в курсе всех новых открытий. Если школьник проявляет способности к химии, педагог должен поощрять его, увлекать его в будущее. Показывая, что он может изучить в университете, рассказать ему какой вид химии наиболее важен в условиях мирного развития и условиях военного времени, какие большие проблемы остаются ещё нерешёнными и (что очень важно) рассказать о жизни и деятельности учёных - химиков прошлого и настоящего.
Следовательно, обучение неотделимо от познания. Каждый хороший педагог обязательно будет стремиться каждый год, каждый месяц, каждую неделю, если только возможно, узнать как можно больше о своём предмете. Если девушка избирает профессию преподавателя французского языка в школе, ей не следует надеяться на то, что она выучит наизусть требуемые тексты и грамматику французского языка и на этом остановится. Она должна посвятить часть своей жизни изучению французского языка, чтению великолепной французской литературы, изучению искусства Франции, её истории и культуры. Чтобы стать хорошим преподавателем французского языка ей следует собрать свою собственную библиотеку французских книг, уделить целый год, скажем, чтению произведений Бальзака, затем Пруста, Мольера. Далее ей следует прочитать Жирадо, Кокто, Ромена и других современных французских драматургов. Она обязательно поедет во Францию, как только сможет собрать достаточную для поездки сумму денег. Что естественно будет чрезвычайно тяжело сделать при современном низком уровне зарплаты педагога. Она могла бы записаться на курсы французского языка при университете. Она обязательно просмотрит все доступные фильмы на французском языке, обязательно полюбит богатый марсельский акцент Реймю, смех Фернанделя. Но не всё её время будет занято серьёзной работой и заранее намеченным самообразованием. Она будет также наслаждаться жизнью и даже развлекаться. Например, покупать пластинки Люсьена Буайе и Шарля Трене. В то же время это будет дополнением к её образованию и поможет ей стать хорошим педагогом.
Вы можете спросить, зачем это нужно? Почему бы педагогу просто не изучить основы преподаваемого им предмета, овладеть ими полностью и ограничиться этим. Почтальон может не знать все улицы города, он знает лишь те, которые обслуживает. Преподавателю французского языка в маленьком провинциальном городке возможно никогда не придётся иметь дело с учеником, который смог бы понять Пруста. Зачем же педагогу, в таком случае, утруждать себя чтением романов Пруста? Зачем учителю, преподающему элементарную химию, быть в курсе всех новейших открытий? Химические элементы количественно ограничены и не изменяются.
На сей счёт имеется два ответа. Первый ответ предполагает, что человек не может понять даже элементарные принципы того или иного предмета, если он не имеет представления о его внешних разделах. Он должен его знать хотя бы настолько, чтобы хорошо преподавать. Не только педагоги, но и журналисты, радиокомментаторы и другие совершают каждый день самые грубые и серьёзные ошибки, потому что они с большим апломбом высказывают истины, которые не всегда научны, т.е. то, что они отыскали в энциклопедии, или потому, что они принимают на веру высказывания авторитетных лиц, которыми они восхищаются. Многие педагоги, пытаясь объяснить те или иные проблемы в преподаваемом ими предмете, прибегают к совершенно неверным объяснениям, которые предсказали им их коллеги или собственное воображение. Им бы не пришлось прибегать к этим объяснениям, если бы они знали предмет более глубоко.
Второй ответ предполагает, что умственные способности ребёнка безграничны. Известен минимум пищи, необходимый ребёнку, чтобы он не умер с голоду. Известно также максимальное количество пищи, которое он сможет поглотить. Однако никто не знает какие знания требуются ребёнку, и если ему преподнести эти знания как следует, сколько он может усвоить. Отсюда вытекает, что бесполезно давать ребёнку даже элементарные сведения, не будучи готовым ответить на все вопросы от самых узких до самых широких. С точки зрения педагога сделать это очень трудно. Элементарные сведения едва ли разбудят чьё-либо воображение. Такой материал можно лишь выучить, но он редко вызывает интерес и любовь. Если предмет, что увлекает мысль в безграничное пространство, преподать хорошо, ученик захочет изучить всё существенное и затем пойдёт дальше.
Подростки ненавидят взрослых по многим причинам. Одной из причин является то, что они считают взрослых консервативными и ограниченными в своём мышлении. Всякий раз, когда они встречают взрослых, которые высказывают что-то для них неожиданное, рассказывают много нового о дотоле неизвестных явлениях природы, и неожиданно проливают свет на кажущуюся им столь обыденной жизнь - подростки, как правило, восхищаются ими. Они кажутся им живыми, понимающими, энергичными и интересными. Разумеется, не каждый может быть неиссякаемым источником энергии и интересных сведений, тем не менее, если уж мы педагоги, мы должны быть так увлечены своим предметом, чтобы с интересом рассказать о необычных сторонах его нашим ученикам. Которые в противном случае будут чрезвычайно пассивными или, что ещё хуже, будут активно стремиться познать и останутся неудовлетворёнными. Педагог должен верить в ценность и пользу преподаваемого им предмета, так же как врач верит в ценность здоровья.
Игнорирование данного принципа является одной из главных причин плохого обучения и заставляет учащихся ненавидеть школы и университеты. Отказываться от изучения полезных предметов. Характерен в этом отношении следующий случай, о котором рассказал мне мой друг, свидетелем которого он сам был, когда преподавал не летних курсах в университете. Средних лет человек, приехавший из одного из южных штатов, подошёл к нему и сказал: "Я преподаю французский язык в средней школе в Вудсайде. Я бы хотел пройти курс элементарной грамматики французского языка". "Хорошо. Вы преподаёте в младших или старших классах?" Учитель ответил: "Курс элементарной грамматики французского языка. Первые два года. Я никогда не преподавал в старших классах", Тогда мой друг сказал: "Хорошо к нам летом приезжает замечательный человек из Сорбонны. Почему бы вам не послушать его лекции о Лафонтене и Мольере".
Молчание. Недоумение. "Вы знаете Лафонтена, который написал такие замечательные басни и Мольера - вы, конечно же читали "Скупой" и "Школа жён?" Замечательные комедии. Вы с каждым разом находите их лучше, перечитывая заново".
Гробовое молчание, после чего учитель ответил: "Нет, нет. Я не думаю, что мне понадобится вся эта чепуха. Мне нужно всего лишь прослушать курс элементарной грамматики французского языка".
"Так вы же его уже знаете", - сказал мой коллега. - "Весь курс изложен в книге, всего лишь сотня страниц элементарной грамматики и вокабуляр. Вы должно быть знаете всё наизусть. Единственная цель изучения или преподавания элементарной грамматики заключается в том, чтобы дать возможность ученикам почитать что-либо стоящее. Им можно бы было дать почитать, скажем, басни Лафонтена в качестве дополнительного чтения. Если вы прослушаете курс лекций, которые даёт Саррасат, вы узнаете очень многое о юморе Лафонтена, его сатире, его остроумии, его психологической проницательности - очень ценный материал - вы бы могли использовать его для преподавания".
"Ха..."
"И, конечно же", - сказал мой друг, увлекаясь предметом разговора, - "им бы понравился Мольер. Возможно, он будет трудноват для начала, но вы бы могли им рассказать о нём, обрисовав самые лучшие из сюжетов, прочитать один-два эпизода. Попробуйте прочесть им монолог Гарпагона. Помните, он узнаёт, что его обокрали и пытается арестовать самого себя - помните, - "! х)
"Замечательный эпизод. Он наверняка пробудит у них желание прочесть всю пьесу".
"Нет, - твёрдо заявил пришелец, собираясь уходить, - "Мне платят жалованье за то, что я преподаю курс элементарной грамматики французского языка. Я думаю, что весь этот дополнительный материал мне не понадобится. Возможно, мне даже не придётся никогда воспользоваться им в школе".
"Но если даже это и не пригодится в школе, вам самому бы наверняка это понравилось. Разве вам не нравится Мольер?"
Н... нет, - сказал он, качая головой. - "Никогда не читал и не собираюсь читать. По правде говоря, мне совсем не нравится французский язык. Что я люблю, так это - баскетбол. У нас в Вудсайде есть хорошая баскетбольная команда".
Здесть-то мой коллега и допустил ошибку. Он сказал: "В таком случае почему бы вам не бросить преподавание французского языка и не заняться обучением игре в баскетбол?"
"Пожалуй, я так и сделаю", - ответил пришелец, покидая моего друга - и "если вы не можете записать меня на курсы элементарной грамматики французского языка. Из-за этого я собственно сюда и пришёл. До свидания"!
____________________
х) фр. Отдай мои деньги, мерзавец! А! Это я сам!
Больше мы его не видели. Тем не менее, нельзя с уверенностью предположить, что он так и не прочитал Лафонтена и Мольера. Самое удивительное в обучении это то, что семя брошенное, казалось бы в каменистую почву, зачастую приживается и начинает пускать корни. А несколькими годами позже прорастает иногда в причудливой форме в виде странного гибрида, однако всё же сохраняя жизнеспособность. Через несколько лет учитель из Вудсайда возможно почувствует, что в нём зародилась жажда знаний и, помня слова моего друга, он по настоящему заинтересуется своим предметом. Возможно, он пойдёт в какой-нибудь другой университет изучать Мольера и Лафонтена; вполне вероятно, что он сейчас у себя в Вудсайде является режиссёром и ставит комедию "Скупой" в своём собственном переводе.
Возможно, всё это не так. Если он не сделал ничего в этом отношении, то он подобен тем миллионам людей, которые ненавидят свою работу, хотя и отдают ей всю свою жизнь. Они не делают больше требуемого минимума, а иногда и его не выполняют. Я довольно часто наблюдал нечто подобное в музыкальных магазинах Англии. Как только вы поросите продавщицу дать вам что-нибудь из произведений Фредерика Шопена или Хоуги Кармишеля она отвечает, что никогда не слышала о них. Она не знает где их искать и не могли бы вы подождать пока придёт господин Мак Уиртер. Уж он то знает. Если бы эта продавщица продавала шёлковые чулки, можете быть вполне уверены, она бы узнала наверняка разницу в расцветке чулок фирмы Готхэм и Кайзер, но ведь она имела дело лишь с произведениями искусства, а кому до них какое дело.
В связи с этим мне вспоминается рассказ о Тосканини и о человеке, игравшем первую скрипку в оркестре. Находясь на гастролях Тосканини однажды прибыл в незнакомый город и взялся дирижировать оркестром, которым он никогда раньше не дирижировал. Он предложил сыграть что-нибудь лёгкое, вроде Семирамиды. Через минуту, другую он заметил, что первый скрипач выглядел как-то странно. Играл он довольно хорошо, но всё лицо его было искажено и когда он переворачивал страницы нот, его лицо прямо-таки искривлялось словно от сильной боли. Тосканини остановил оркестр и спросил: "Вы больны?"
Лицо старика тотчас же приняло нормальное выражение. "Нет, нет", - сказал он. - "Я совершенно здоров, маэстро. Пожалуйста, продолжайте".
"Хорошо если вы уверены, что можете продолжать. Начнёмте с Ре, господа, пожалуйста". И они возобновили игру. Но когда в другой раз Тосканини взглянул на первую скрипку, он заметил, что тот выглядел ещё хуже. Всё его лицо как-то искривилось, зубы его обнажились в волчьем оскале, на лбу собрались морщины, пот лил с него ручьями, дышал он тяжело.
"Минуточку, пожалуйста. Концертмейстер, вы в самом деле больны. Может, вы пойдёте домой?"
"Нет, нет, маэстро Тосканини, пожалуйста, продолжайте".
"Но я настаиваю, - сказал Тосканини, - в чём дело, у вас что приступ? Может быть, вы приляжете на минутку".
"Да нет же я не болен" - сказал скрипач.
"Гм, так в чём же тогда дело?" - спросил Тосканини. Вы выглядите ужасно. Ваше лицо прямо-таки искажалось от боли. Вы вероятно страдаете ..."
"Говоря откровенно", - сказал скрипач, - "Я ненавижу музыку".
Это кажется парадоксальным, не так ли? Однако в мире имеются миллионы людей с которыми происходит тоже самое. Они ненавидят свою работу. Они делают её нехотя и непродуктивно. Они сами её усложняют для себя и для других. Иногда это не столь важно. Если продавщица в музыкальном магазине не может найти нужных нот, покупатель может подождать прихода Мак Уиртера или, в худшем случае, он может заказать то что ему нужно у издателей. Но уже совершенно недопустимо, когда педагог, задача которого состоит в том, чтобы стимулировать интерес учащихся к полезному предмету, каждым своим жестом, каждой ноткой в голосе (помните, молодые люди всё это очень быстро замечают и воспринимают) показывает, что предмет, который он преподаёт не стоит того, чтобы его изучали и что изучение чего бы то ни было - пустая трата времени.
Х Х Х
Итак, хороший педагог прежде всего должен знать свой предмет. Это значит, что он должен постоянно продолжать изучать его.
Кроме того, он должен любить свой предмет. Первое и второе взаимосвязаны, ибо почти невозможно из года в год изучать что бы то ни было, не испытывая естественного интереса к предмету изучения. У меня есть друг, биржевой маклер по профессии. Он с каждым годом углубляет свои познания в области биржевой деятельности. Он может перечислить на память курс акций сорока ведущих кампаний, начиная с 1922 года. Он знает имена их директоров. Он своего рода ходячая энциклопедия по всем ценным бумагам, включая большое количество довольно своеобразных Южно-американских акций. Я бы от этого сошёл с ума. Я бы смог удержать в памяти всё это, но только ценой огромного напряжения. Если бы мне это нужно было для какой-то определённой цели. Он же находит в этом удовольствие. Приезжая во Францию он с наслаждением прочитывает страницу с биржевыми новостями, хотя он никакого отношения к европейским биржам не имеет. В общем-то неважно привит у него интерес к этому или он у него от природы. Теперь это у него вошло в плоть и кровь. Поэтому он очень хороший маклер. Благодаря своему интересу он постоянно расширяет свои знания, что даёт ему возможность более глубоко анализировать состояние дел на бирже и он не только преуспевает в делах, но и счастлив.
Предположим, что он встречает молодого человека, который задумал стать биржевым маклером и из разговора с ним он узнаёт, что этот молодой человек не только не знает, но и не интересуется собирается ли фирма Дженерал Электрик изменить курс акций. Он ему непременно посоветует распрощаться навсегда с мечтой об Уолл Стрите и попытаться попробовать свои силы в чём-то другом. Точно таким же образом если девушка собирается зарабатывать себе на жизнь (хотя бы до замужества) преподавая историю и при этом совершенно не проявляя никакого интереса к политике, к великим деятелям прошлого. Не пытается понять обычаи и представление людей в различные времена. Не задумывается над возможными истолкованиями таких важных событий, как крестовые походы или Версальский договор, ей лучше заняться чем-нибудь другим. С самого начала она будет плохим преподавателем истории и чем дальше тем хуже, ибо она станет ненавидеть свой предмет всё больше и больше. В конце концов, она уподобится лошади, привязанной к жернову, которая медленно тащится по одному и тому же замкнутому кругу изо дня в день, без всякой надежды в будущем.
Естественно, что почти каждый педагог недолюбливает ту или иную сторону своего предмета. Многие хорошие преподаватели истории пытаются обходить стороной историю раннего средневековья или избегают экономических справочников, показывающих соотношение квартплаты к ценам и зарплате в разные периоды. Однако они отдают себе в этом отчёт, выучивают основы данной темы предмета и затем с ещё большей энергией, словно чувствуя себя виноватыми, целиком отдаются любимой теме своего предмета. Ненавидеть ли весь предмет, преподавать историю и испытывать к ней отвращение, преподавать французский язык и ни разу не открыть французской книги у себя дома - это значит или испытывать постоянную боль, или находиться под влиянием сильного наркоза.
Представьте себе как бы вы ужаснулись, если бы ваш врач заявил вам, что лично ему нет никакого дела до искусства врачевания. Что он ни разу не читал журналов по медицине и не читал ничего о новых методах лечения самых простых болезней. Он заботится только о том, как бы заработать на жизнь, и ему безразлично здоров ли человек или болен. Главный интерес у него - альпинизм. Вы бы тут же пошли к другому врачу. Однако школьники не могут выбирать себе педагога, по крайней мере до тех пор, пока они не поступят в университет, но и там не всегда они имеют такую возможность. Им иногда приходится мириться с тем, что с ними занимаются люди подобные таким врачам, которые считают, что лечение бесполезно и пациент не заслуживает никакого внимания. Неудивительно поэтому, что они часто относятся к образованию с недоверием.
Подростки ненавидят взрослых за их консервативные взгляды. Но они ненавидят их ещё больше за их неискренность. Сами они бесхитростны, откровенны, чисты, крайне наивны. Лицемерный мальчуган или девчонка встречаются очень редко. Это всегда урод или духовный калека. Они знают, что взрослые умны. Они знают, что взрослые имеют власть. Чего дети не могут переносить, так это обмана. Тысячи ребятишек восхищались и подражали бандитам и преступникам потому, что они чувствовали что те по крайней мере, храбры и решительны и предпочли духовную чистоту лицемерию, и очень немногие ребята когда -либо восхищались фальшивомонетчиками или отравителями. Итак, они могут терпеть энергичных родителей и педагогов, подвергающих их наказанию, и иногда даже могут многому научиться у них. Но они ненавидят и презирают лицемеров.
Педагог же, который не любит свой предмет или безразличен к нему, всегда рискует прослыть лицемером. Задумайтесь над следующим. Предположим, вы преподаёте химию и считаете, что её не стоит изучать. Вы можете или заставить ваших учеников выучить её под страхом наказания, или сказать им, чтобы они учили её потому, что она им поможет в дальнейшем найти хорошую работу. Или же притвориться и сказать, что вы находите её очень интересной и просите их посмотреть, что получается когда небольшое количество Н2 взрывается в соединении с SO4. В первом случае они будут заниматься с неохотой и, возможно, недостаточно. Всё зависит от того, где вы живёте (школьники в Германии будут заниматься хорошо, школьники в Австралии плохо). Во втором случае, некоторые из них поверят вам и будут заниматься хорошо. В третьем случае, никто вам не поверит и вы вызовите отвращение у того, кто мог бы стать хорошим химиком.
Если же вы действительно любите свой предмет, вам будет легко преподавать его даже если вы устали. А когда вы начинаете урок со свежими силами, вам это доставит удовольствие. Вы никогда не растеряетесь, когда вам нужно будет дать пояснение или пример, предложить тему для обсуждения или выдвинуть интересную точку зрения. Даже если вы допустите ошибку - любой педагог может ошибаться, - если вы забудете формулу или напишите ТИПТЫ вместо КРИПТЫ - вам незачем будет стремиться выкрутиться. Вы просто можете признаться, что вы забыли и даже можете спросить необходимое слово (или что ещё лучше, пообещать посмотреть его в словаре), не рискуя потерять уважение ваших учеников. Школьники не требуют, чтобы вы были всезнайкой. Они знают, что это невозможно. Но они требуют от вас искренности.
Из всего этого вытекает, что если вы хотите стать педагогом, вы должны тщательно выбирать свой предмет. Разумеется многим будущим педагогам приходится преподавать самые разные предметы, по крайней мере вначале. Но даже и они могут решить какие предметы являются самыми необходимыми и сосредоточить на них всё своё внимание. Они могут также выбрать тот предмет, который они хотели бы преподавать в дальнейшем, когда с годами приобретут трудовой стаж.
Удивительно часто начинающие педагоги всерьёз не задумываются над такого рода выбором. Они берутся, скажем, за преподавание английского языка, тратят несколько лет на проверку сочинений студентов и ведут общеобразовательные предметы. Большое внимание в это время они уделяют устройству своей семейной жизни. Затем они начинают читать лекции по американской литературе, которые раньше читал профессор Крам, недавно вышедший на пенсию. Затем они начинают преподавать прозу 17 века. Им потребуется 3 года, чтобы справиться со всем этим. Они пишут ряд статей по интересным вопросам, которые возникают у них в процессе преподавания. Они обнаруживают источник для 49-й проповеди Донэ, первый набросок "Принцессы Касамассима". Они по-прежнему проверяют большое количество студенческих сочинений. Между тем у них появляется всё больше и больше административных обязанностей. Они становятся членами той или иной комиссии или помощниками декана. Они работают и вне университета, консультируя в "Перифрасис Пресс", выполняя обязанности члена объединённой экзаменационной комиссии или же рецензируя "авангардистские романы". Тем временем дети подрастают, растут расходы на питание. Неожиданно им открывается дополнительная возможность преподавать в Калифорнии, вести летние курсы. Им приходится вести два новых курса лекций, которыми снова можно будет воспользоваться на следующее лето или даже расширить их для зимнего курса. Хотя ни одна из этих лекций не имеет непосредственного отношения к американскому роману или поэзии 17 века. Всё же неплохо быть сведущим в целом ряде различных областей. Надёжным специалистом, так сказать. Они продолжают в этом духе, заполняя свободную должность то тут, то там. Отчасти по необходимости, отчасти в силу привычки. До тех пор, пока не достигнут сорокалетнего возраста и не обнаружат, что у них нет настоящего интереса в жизни, и что они не создали ничего значительного. Хотя в общем имеют неплохую репутацию. Они, тем не менее, могут быть счастливы. Ибо преподавание одной из величайших мировых литератур - это увлекательное занятие. Как бы то ни было, они будут испытывать чувство утраченных возможностей. В этом они повинны сами.
Они не выбрали себе поле деятельности. Они фактически вообще не планировали своё будущее. Они просто плыли по течению без руля и без ветрил - а годы тем временем шли. Подобного рода ошибки совершали даже самые хорошие педагоги. Они были великими людьми и превосходными учёными. Однако же они дали миру намного меньше того, что они могли и должны были дать. Менее выдающиеся учёные очень часто губят свой талант, не развивая его по мере возможностей. Вам не приходилось слышать, что Х. мог бы написать прекрасную книгу, но он всё никак не мог собраться, а потом было уже слишком поздно!
Всем известно, как тщательно немцы планируют свои дела. Когда молодой немецкий педагог начинает свою карьеру, он, как правило, выбирает 3 или 4 обширные темы, которые представляют для него особый интерес и где предстоит проделать большую работу. Следует заметить, что эти темы связаны между собой и что очень важно концентрируются, по его мнению, в самом центре предмета. Он стремится, насколько возможно, сделать их первыми темами аудиторных и семинарских занятий. Затем он пишет ряд лекций по ним, пытаясь тщательно обработать каждую лекцию в отдельную книгу. Если он достаточно энергичен и талантлив, он, таким образом, становится, как правило, автором 4 или 4 книг, каждая из которых служит рекомендацией и дополнением ко всем остальным. Затем он продолжает изучать эти темы и читать по ним лекции. Таким образом, из года в год он повышает свои знания и становится настоящим специалистом в своей области. Данный процесс приносит положительные результаты. Учёные, планирующие свою будущую научную деятельность подобным образом, обнаруживали года к пятидесяти, что их знаний в различных областях хватило бы им на 3 карьеры.
Предположим, к примеру, что такой педагог решил стать преподавателем философии. Он мог бы отобрать для своего первого курса лекций современные теории истины. Вторым курсом лекций мог бы стать исторический обзор - представление человека о боге. Он мог бы также провести дискуссию для аспирантов по теории восприятия (что происходит в нас, когда мы видим внешний предмет)? Какого рода восприятия мы получаем при помощи органов чувств? Он мог бы также посмотреть нужный материал и сделать заметки для будущего семинара по теме: "Душа и тело". В чём их единство? Есть ли у тела душа или душа имеет тело? Является одно материей, а другое её содержание? Лекции по теории истины приблизили бы его к таким важным областям науки, как логика (включая новую математическую логику) и семантика. Кроме того они бы приблизили его к проблемам морали. Курс лекций по представлению человека о боге помог бы ему изучить историю - людям, как правило, всегда не хватает знаний истории - а затем он мог бы вылиться в целую книгу по современному богословию, а возможно и в работу по истории церкви на начальном этапе её развития. Теория восприятия увлекала многих философов и они занимались ею всю свою жизнь. Она приводила их к изучению других не менее интересных предметов: Насколько реален внешний мир? Каков предел знаний отдельного человека? Какого рода познания даёт нам наука? (А это, как видите, снова подводит к проблеме истины, но с другого конца). И, наконец, исследования взаимосвязи души и тела приведут его к психологии, к теме бессмертия. К самой интересной и менее всего изученной области - разум и мораль животных. С другой стороны эти исследования приведут ко всё более проясняющейся теме - бог и представление человека о нём.
Ни одна из этих тем не может быть исчерпана полностью за всю практическую деятельность педагога. Тем не менее, он может узнавать всё больше и больше по каждой из них и, по мере накопления знаний, может стать ещё лучше подготовленным педагогом, способным увлечь за собой студентов. Можно полагать, что он будет находить новые темы для исследования по мере того, как он глубже проникнет в каждую область знаний и он не только сам напишет ряд интересных книг, но и предложит своим ученикам с разными наклонностями, много других тем, которыми они бы могли обогатить человеческие знания. Единственная опасность состоит в том, что он может быть настолько заинтересован в расширении своих знаний, что у него не будет времени, чтобы приостановиться и отразить свои мысли на бумаге. Но если бы он планировал свою работу в самом начале, он возможно был более предусмотрительным и нашёл время для того, чтобы записать результаты своих исследований.
Таким образом, просто выбрать предмет недостаточно. Разумный педагог уделит внимание каким-то определённым разделам предмета, которые, как он полагает, должны быть интересными и вдохновляющими. Он вскоре обнаружит, что растущие знания в этих областях дадут ему чувство свободного владения предметом. Он не будет думать о том, что работает над своим предметом ради хлеба насущного. Он сможет передать свои знания ученикам. Когда я учился в школе, у нас была учительница французского языка. Полная, пожилая и приятная дама мисс Гроун, которая по настоящему любила Виктора Гюго. Многие преподаватели французского языка обожают трагедии Расини и будут рассказывать вам без конца о выдающихся постановках, которые они видели. Некоторым нравится Верлен и Бодлер. Очень редко, даже во Франции, можно встретить человека, который любил бы Гюго. Но мисс Гроун любила его. Когда она читала нам высокопарные стихи из The Chastisements X), такие как описание битвы при Ватерлоо, она по настоящему вдохновлялась. Она также хорошо знала все его романы.
_______________________
X) фр. - "Целомудрие".
Это она познакомила меня с "Тружениками моря". Благодаря ей я отправился посмотреть подводную пещеру, где тяжело дыша после долгого плавния под водой, я почувствовал как моё запястье охватывали холодные щупальца осьминога (La Pieuvre)Х). когда она читала нам стихи о детях, нас это смущало, но в то же время мы были заворожены. Конечно же мы иногда заводили разговор о Гюго лишь бы она не задавала нам вопросов по теме, к которой мы не подготовились. Но даже тогда мы восхищались тем неподдельным энтузиазмом, который выражало её лицо и который звучал в её голосе. Все мы перешли в следующий класс, твёрдо усвоив, что Виктор Гюго был величайшим французским поэтом. Хотя не все верили этому, мы, тем не менее, узнали, что поэзия может быть великой, волнующей и согревающей душу. Много лет спустя, когда я читал стихи Малларме с эффектным концом:
Je suis hante. L'Azur! L'Azur! L'Azur! L'Azur! XX). Мне всё ещё слышался богатый и живой голос мисс Гроун, читающей:
Waterloo! Waterloo! Waterloo! Morne plaine!XXX).
Третьим качеством хорошего педагога является любовь к ученикам. Если вы по настоящему не любите мальчишек и девчонок, юношей и девушек, откажитесь от карьеры педагога.
Легко любить подростков просто потому, что они молоды. У них нет недостатков, за исключением тех, от которых они просят вас помочь им избавиться, а именно от невежства, поверхостных знаний, отсутствия опыта. Самые же отвратительные недостатки это те, которые имеем мы - взрослые.
______________________________
X) фр. - "Осьминог".
ХХ) фр. - Я одержим. Лазурь! Лазурь! Лазурь!
ХХХ) фр. - Ватерлоо! Ватерлоо! Какая мрачная долина!
Некоторые из них пристают к нам как болезни, другие мы сами в себе культивируем, словно это добродетели. Укоренившиеся в нас тщеславие и трусость, расчётливая жестокость, отвратительная жадность, вульгарное самодовольство. Лень, расслабляющая душу и тело - эти и другие отрицательные качества мы намеренно культивируем в себе годами, десятилетиями. Они отражаются на наших лицах, они неприятно и глухо звучат в нашем голосе, они входят в нашу плоть и кровь. За детьми нет такого рода грехов. Богу известно, что они ленивы до невозможности и неимоверно тупы, а иногда и отвратительно жестоки, но ненадолго, не во всём и не как взрослые в силу привычки или расчёта. Они стараются быть энергичными, разумными и добрыми. Когда вы вспоминаете об этом, то вы не можете не любить их.
Учитель должен не просто любить детей лишь потому, что они дети. Он должен радоваться тому, что их много. На этот счёт имеется известное американцам определение хорошего преподавателя. Заключается оно в следующем: когда на одном конце скамейки находился Марк Хопкинс, а на другом ученик Марк Хопкинс был хорошим педагогом. Но он стал ещё лучше, когда посадил на скамейку ещё десять человек, а сам встал перед ними. Позже мы обсудим преимущества индивидуального обучения и преподавания в классах разного типа. Пока же достаточно напомнить, что в мире намного больше учеников, чем учителей. Таким образом, каждому педагогу приходится проводить по нескольку часов в день с классом в 10-30 человек. До тех пор пока он не полюбит их всех, он не может хорошо вести занятия с ними. Он не должен желать, чтобы их было всего 2 или 3, или чтобы все они были более взрослыми. Они всегда будут молодыми и их всегда будет много.
В некоторых заведениях при определённых, довольно специфических условиях, педагог, который чувствует себя неловко среди большой группы и нервничает, когда ему приходится иметь дело с юной аудиторией, всё же может получить признание и уважение. Учёный, например, потративший 20-30 лет на изучение трудного предмета, не всегда умеет правильно преподать его и может испытывать чувство растерянности и отвращения, имея дело с аудиторией, состоящей из молодёжи. Однако его репутация и знания помогут ему завладеть вниманием аудитории, даже если говорит он нудно и непонятно. Многие, прослушав его, будут вдохновлены и приятно взволнованы не столько лекцией, а столько тем, что они увидели и познакомились, хотя бы издалека с выдающимся человеком.
Во многих знаменитых университетах мира имеются такого рода учёные. Как правило, они ужасно плохие педагоги на протяжении 20-30 лет и остаются плохими до тех пор, пока не достигнут вершины своей славы. К тому времени, когда они в совершенстве изучили, скажем генетику или иконографию, им уже нет нужды быть хорошими преподавателями за них говорят накопленные знания. Аудитория слушает их молчаливо, внимательно и увлечённо. Внимание учеников как бы усиливает их тихий монотонный голос. Большая заинтересованность аудитории как бы восполняет неполноту знаний. Проясняет неясное направление мысли. Я не думаю, что Эйнштейн мог отдать много сил и энергии преподаванию. Мне не приходилось его слышать, но я всё же пошёл бы на его лекции, хотя и не разбираюсь в астрофизике, и я уверен, что кое-что почерпнул бы из них.
Многим из нас, кто не может рассчитывать стать учёным с мировым именем, просто необходимо полюбить условия, в которых ведётся обучение. Чувствовать себя как дома в аудитории из 20-30 здоровых парней и девчат. Наша любовь к ним придаёт нам больше энергии для обучения. В каждой профессии есть своя атмосфера, своя специфика и, занимаясь этой профессией нужно чувствовать себя в своей стихии. Глупо желать стать актёром, если вам хочется вести оседлый образ жизни и предаваться размышлениям. Не помышляйте о карьере журналиста, если вы не любите суеты и шума большой редакции, если вам не нравятся путешествия и неожиданности, и если вы не собираетесь посвятить этому всю жизнь. Если вы не любите находиться среди юношей и девушек, если вы предпочитаете работать в лаборатории или заниматься в библиотеке, - из вас никогда не получится хороший педагог.
Конечно же никто не может всё время находиться среди молодёжи. Одна из прелестей состоит в том, чтобы уединиться где-нибудь в библиотеке или тихом саду подальше от их шума и их неуёмной энергии. В нашей профессии тяжелей всего приходится тем, кого очень часто беспокоят. Например, декану, который всегда вынужден являться по вызову или заведующему общежитием, который каждый день должен пребывать в среде учеников. Всё же работу педагогов нам никто не навязывает, мы сами вбираем её. Те, кто продолжают заниматься педагогической деятельностью, как правило, находят в ней удовольствие. Помните, вы не должны тяготиться бурной энергией молодёжи. Вы не должны быть чем-то вроде полицейского, который строго следит за толпой. Вы должны увлечь ваших учеников - у вас должен быть более тесный контакт с учениками, чем у актёра со зрителем, но менее тесный чем у священника с его прихожанами. Вы не должны относиться к ученикам так же строго, как офицер к своим подчинённым. Вы должны испытывать то же чувство, что и оратор, когда он обращается к аудитории, частично дружелюбной, частично молчаливой и чувствует через некоторое время, как она увлечённо слушает его. Такой человек сам вдохновляется энтузиазмом, исходящим от аудитории, центром и выразителем чувств которой он является. Настоящий педагог постоянно слушает этот приток энергии, исходящий от учеников. Если он сможет направить его по определённому руслу, он никогда не почувствует усталости, по крайней мере тогда, когда он преподаёт.
Х Х Х
На это вы можете выдвинуть серьёзное возражение. "Есть такие ученики", - скажете вы, - "которых невозможно полюбить". Некоторым педагогам действительно приходится заниматься с отвратительными учениками в школе, где девочки не думают ни о чём кроме секса, а мальчики кроме секса и драк. Все они ненавидят учителей, школу, учёбу. Как же можно их любить?
Всё это, конечно, верно. Некоторые школы - просто сущий ад. Диккенс описывал Дозебойз Холл, подчёркивая, что весь ужас состоял в том, что учитель и его семья терроризировали всех детей. Когда Кит был директором Итонской, школы, самый непослушный и задиристый ученик пасовал перед ним, а ученики, допустившие ошибку в написании стихов на латинском языке, искупали её слезами и кровью. В наше время ученики иногда терроризируют учителей. В Нью-Йорке есть школы, в которые приходилось вызывать полицейских, чтобы защитить учителей. В своём интересном романе "Джеди Гриньей" об одной негритянской школьнице И.С.Янг (много лет проработавший в школах Нью-Йорка) описывает ряд проблем, с которыми приходится сталкиваться учителям в городах. Героиня этой книги шестнадцатилетняя девушка заражается венерической болезнью от своего парня, служащего в военно-морских силах. Когда одна из девушек насмехается над ней, Джеди набрасывается на неё с финкой, которую она всегда носит с собой из боязни, что её изнасилуют ребята по дороге из школы. В таких школах часто возникают дикие драки, а, наказанный ученик, может наброситься на педагога или выследить его на улице после занятий, или же привести старшего брата, чтобы отомстить за наказание. Я знаю учителей, которые буквально испытывали ужас, находясь в классе и вздыхали с облегчением, когда звенел звонок, возвещавший о том, что теперь до следующего дня они избавлены от запугиваний и угроз.
Хуже всего то, что дети в этих школах не желают учиться. Им кажется, что занятия в школе - это пустая трата времени, а школа тюрьма. Они бы с удовольствие предпочли вместо учёбы зарабатывать деньги или просто слоняться по улице, ходить в кино. Они стремятся, как можно скорее, стать взрослыми. Как писал один из них, - "детские забавы ничто по сравнению с наслаждениями, которые доступны взрослым". Они бы предпочли быть взрослыми, зарабатывать деньги и быть независимыми. Они просто не видят каким образом изучение всемирной географии, истории собственной страны, а также литературы, может пригодиться им в жизни.
Классовые различия и расовые предрассудки иногда усиливают чувство обиды. В Америке мальчик-негр часто не желает, чтобы его обучала белая учительница, потому что негры ненавидят всякое напоминание им о том, что их предки были рабами. ("Она не имеет никакого права приказывать мне что делать"). Недавно большие группы эмигрантов-пуэрториканцев, которые являются гражданами Америки, но, как правило, говорят только на испанском языке, переселились в Нью-Йорк. Их большеглазые ребятишки с обаятельной улыбкой просто очаровательны. Но когда они поступают в школу, где преподавание ведётся на английском языке, учёба им даётся очень тяжело и они начинают возмущаться. Во многих школах, в районах трущоб по всему миру от Глазго до Вальпараисо, дети ненавидят педагога за то, что тот своей внешностью и манерой говорить, напоминает им богачей, в то время как они выходцы из рабочих семей. А если их родители коммунисты они, как правило, учат их ненавидеть школу, так как школа, это орудие угнетения в капиталистическом обществе.
Всё это так и всё это очень серьёзно. Однако это характерно для любой страны в любое время лишь для небольшого числа школ. От этого проблема не становится менее серьёзной, но и не является центральной системой образования.
Проблема это социальная, так как вызывается не просчётами в системе образования, а происходит за счёт пороков общества. Она возникла тогда, когда была введена система всеобщего образования в густонаселённых промышленных штатах, так как это означало, что образование больше не являлось привилегией и уже рассматривалось не как средство для развития личности, а как насущная необходимость, превратившаяся для некоторых в утомительное занятие. Педагоги и общественные работники иногда представляют дело таким образом, словно каждый, кому в прошлом не удавалось получить образование в глубине души страстно желал получить его. Конечно, многие мечтали стать образованными и, если они были из бедных семей, они часто шли на большие жертвы ради этого. Но многие из наших предков беспокоились о получении образования не больше чем я об игре в бридж. И они вряд ли бы заинтересовались изучением истории, как и я игрой в бридж. Так и сейчас очень многие люди в сельской местности желают стать фермерами и ничего не хотят изучать кроме сельского хозяйства. Очень многие подростки в городах хотят пойти работать на предприятия и не желают изучать ничего кроме того, что даёт им возможность зарабатывать деньги. Ступенькой ниже их стоят ещё тысячи других, не нашедших себе места в обществе. Они думают, что нет смысла строить планы на будущее и искать постоянную работу, ибо это ничего им не даст. Поэтому они (зачастую необдуманно) полагают, что общественное учреждение такое как школа, не может им ничего предложить, школьная дисциплина и порядки в ней лишат их свободы, искалечат их души и измучат их.
Эта последняя низшая группа представляет собой самую острую проблему, которую учитель не в состоянии сам разрешить. Самая образцовая школа вряд ли сможет спасти ученика, ненавидящего школу. Цель, которой она служит и само общество, создавшее школу. Никакие попытки приспособить школу к требованиям дня не помогут навсегда устранить пропасть между всем классом и малолетним гангстером. Эту проблему должны решать местные органы власти: церковь, полиция, местные политические организации, все жители и сами родители. Многое в этом направлении уже делается педагогами школ, а также полицией. Остальным же должны заняться другие. Школа делает всё, что она может.
Однако, что же может сделать педагог? Он не в силах полюбить класс, в котором один из учеников, чтобы показать соё презрение и ненависть к образованию, выхватывает книгу из его рук и начинает мочиться на неё прямо в классе. Как он может учить таких детей? Как он должен к ним относиться?
Насколько это в его силах, он должен сочувствовать им. Не жалеть их открыто - ибо это лишь озлобит их. Он должен относиться к ним так, как доктор относится к пациентам, обезумевшим от боли. Даже если женщина допилась до исступления, доктор сдерживает чувство ненависти и презрения к ней и лечит её заботливо, словно она попала в автомобильную катастрофу. Эти наглые и отвратительные мальчишки, эти капризные и развращённые девчонки в действительности являются жертвами сталкивающихся сил, более мощных чем те, в результате которых автомобиль разбивается вдребезги. Как многие больные, они не осознают какая болезнь их мучает, какие сталкивающиеся силы борются в их душах. К тому времени, когда они подрастут, у них уже будет возможность сделать настоящий нравственный выбор и узнать больше о том обществе, в котором они живут. Когда они молоды, они реагируют скорее инстинктивно, чем сознательно. Наилучший способ активного воздействия на них - это подобно врачам заботиться о том, чтобы они не вредили ни самим себе, ни окружающим их людям. Не теряя при этом сочувствия к ним.
Женщине - педагогу в подобной обстановке работать намного тяжелее, чем мужчине. Девочки презирают её за то, что она слабее их. Не только бесполезно, но и вредно посылать её в такие трудные школы. Необходимо, чтобы такие школы укомплектовывались исключительно мужчинами. Девочки будут относиться к мужчине с уважением, да и мальчики, по крайней мере, не станут презирать его. Если он ещё обладает физической силой и крепкими нервами, он сможет, хотя бы на короткий промежуток времени, удерживать их в руках. А если у него ещё и хороший характер, он сможет, в какой-то степени, подобрать к ним ключи и заставить их учиться. У русских был создан фильм о беспризорных детях, которые бродили по улицам больших городов в первые годы после революции. В фильме показана смелая и очень удачная попытка перевоспитания целой группы таких детей. Первым шагом было выловить и изолировать их от общества, разместив за пределами больших городов. Это было сделано милицией, потому что они увиливали как ужи и отбивались как мустанги. Это говорит о том, что бесполезно пытаться учить трудновоспитуемых детей, пока они не изолированы от вредного влияния окружающей их среды. Как только их привезли в школу, они разнесли её на куски, сожгли мебель, стали гнать самогон в подвале школы, сломали деревья в саду, разрушили сельскохозяйственные постройки, избивали друг друга до потери сознания. К ним был представлен воспитатель. Он не пытался остановить их, иначе они бы разорвали его самого на части. Он даже сам принимал участие в их оргиях. Затем, когда улеглось первое возбуждение от того, что им позволили всё, что угодно и когда им надоело возмущаться тем, что их выдворили из подвалов, которые были для них домом, они вскоре почувствовали ряд неудобств. Протекала крыша. Окна были выбиты. Пища разбросана по полу. И тогда-то, отчасти от скуки, отчасти для того, чтобы как-то прибрать своё жильё, некоторые из них начали наводить порядок. Та появилось ядро первой трудовой группы. Воспитатель помогал им. Они обращались к нему за советом. Он показал им как можно восстановить здание. Они привели его в полный порядок. Они начали изучать ремёсла. Они создавали для самих себя самые элементарные удобства - инструментов было много. Они начали получать удовольствие от созданного их собственными руками и презирать хулиганов и бездельников. Они признали своего воспитателя не как навязанное им извне официальное лицо, а как члена своего коллектива. Которого они уважали за его силу и сноровку и от которого они в любое время могли получить дельный совет. В конце фильма уже показана процветающая коммуна, управляемая теми самыми молодыми людьми, которые всего лишь два года назад были ворами, сводниками и убийцами.
В Соединённых Штатах Америки священник Фланаган проделал примерно такого же рода работу в своём городе Молодых. Подобные же попытки по перевоспитанию подростков были сделаны и в других странах и весьма успешно. Они начинались с изоляции детей от окружающего их преступного мира, который развращает их. Русский педагог вряд ли смог бы спасти беспризорников, если бы они продолжали жить в подвалах московских улиц. Когда их отправили за пределы города, они не имели возможности убежать, и таким образом им самим пришлось искать новый образ жизни. Это было для них чем-то вроде Сибири в миниатюре. Город Молодых, созданный священником Фланаганом представляет из себя независимый ни от кого коллектив. Что может сделать педагог, когда школа находится в самом центре трущоб?
Здесь я с трудом удерживаю себя от того, чтобы не посоветовать ему начать с мер по уничтожению трущоб и агитации за социальные преобразования. Но он, как правило, слишком устаёт от своей трудной и нервной работы, требующей полной отдачи сил и энергии. Он сделал всё что мог. Пусть теперь другие сделают всё что от них требуется. Я ничего не собираюсь предлагать тем, кто так же самоотверженно служит обществу, как и педагоги в этих трудных школах и мне в голову не пришло бы советовать им уделять этому ещё и своё свободное время. Я твёрдо веру в то, что большая часть всех зол в нашем обществе происходит не столько за счёт недоброжелательности, сколько за счёт невежества. В большом городе жители 5-й авеню не знают чем живут жители 10-й. Поэтому было бы очень полезно если бы опытные, знающие педагоги сообщали группам добровольных общественников через церкви, ассоциации по месту жительства, объединения по улучшению общественного благосостояния о том, что в действительности составляет суть проблемы. Какой они её представляют и какие следует принимать меры, чтобы разрешить её. Мы не требуем от доктора решения проблемы алкоголизма. Достаточно того, что он лечит больных, страдающих циррозом печени и душевными заболеваниями. Но мы ждём от него сведений о социальных причинах, вызывающих заболевание. В чём оно выражается и какие меры необходимы, чтобы покончить с ним. А решение проблемы мы берём на себя.
Х Х Х
Таким образом, как мы видим, третьим качеством хорошего педагога в школах и колледжах является любовь к ученикам. Важно ли также, чтобы педагог знал своих учеников? По большей части это зависит от избранного метода преподавания - работа в классе, чтение лекций, лабораторная работа или индивидуальная работа. Разницу между этими методами преподавания мы рассмотрим позже. Сейчас же достаточно сказать, что только в одном из случаев абсолютно необходимо знать хорошо каждого ученика, а именно при индивидуальном методе обучения.
В какой мере он должен знать своих учеников при других методах?
Прежде всего он должен знать детей, ибо они совершенно не похожи на взрослых. Они настолько отличаются, что было бы легче понять их если бы они походили на животных. Всем известно, что ребёнок до своего рождения повторяет главные этапы эволюции. Вначале он похож на амёбу, потом на рыбу, некоторое время он походит на большеглазую обезьяну и после рождения он ещё заметно походит на красного, хватающегося за всё и кривляющегося детёныша человекообразной обезьяны. Я часто думаю о том, что в первые пятнадцать лет своей жизни он ещё несколько этапов эволюции, прежде чем станет человеком. Мальчики в 9-10 лет, например, очень похожи на собак. Понаблюдайте за группой ребятишек, когда они преследуя кого-то, издают пронзительные крики, несутся стремглав, прыгают очертя голову. Полные неисчерпаемой энергии они бросаются из стороны в сторону, толкаются, врываются в дверь и делают это также беззаботно, как и собаки, которые хватают друг друга за бока или продираются сквозь кусты. Когда дети по-настоящему увлечены погоней, они становятся похожими на стаю фокстерьеров - их зубы блестят, глаза сверкают, дыхание становится неровным, а их смех напоминает отрывистый лай собак. Девочки-подростки подобны молодым лошадкам - сильные, неуравновешенные, склонные к неожиданным недомоганиям и непонятным страхам. Они могут по-настоящему упорно работать, если их крепко держать в руках. Но они действительно счастливы лишь когда не думают ни о чём и резвятся словно лошади с развивающейся гривой. Собаки и лошади - приятные животные и могут быть приручены, но было бы ошибкой подходить к нм с той же меркой, что и людям. Было бы также ошибкой обращаться с лошадьми, как с собаками и наоборот.
Итак, если вы увлечены педагогикой, не думайте, что подростки подобны вам или вашим знакомым. Изучите все тонкости склада их ума, эмоций так, как вы бы стали изучать лошадей, собак или других животных - (так как дети в некотором отношении напоминают многих животных, причём самые маленькие очень часто напоминают птиц) - и только тогда вы обнаружите, что многие из трудно объяснимых поступков, которые они совершают, можно легко понять и многие, казалось бы непростительные вещи можно легко забыть.
Как можно изучить всё это? В основном это дело практики. Наблюдайте за ними, разговаривайте с ними. Иногда, в свободное от занятий время, старайтесь вращаться в их обществе. Приглашайте их к себе время от времени или играйте с ними. Прислушивайтесь к ним не для того, чтобы подслушивать их секреты, а затем, чтобы понять их. Вслушивайтесь в их беззаботную случайную болтовню, старайтесь понять как работают их мысли и проявляются эмоции. Но наряду с этим вы можете много о них узнать, вспомнив своё детство и, чем ярче ваши воспоминания тех дней и чем глубже они уходят в прошлое, тем лучше вы сможете понять подростков. Наиболее неудачными педагогами, как правило, являются те люди, которые, даже будучи ещё мальчишками и девчонками, держались не по-детски высокомерно и чопорно. Которые занимались очень упорно, редко играли в грубые игры и родители, которых всячески оберегали их от простуды. Им больше нравилось, когда они изображали из себя авторитетного всезнающего учителя, когда они могли чем-то выделиться среди своих сверстников. Такие подростки зачастую получают хорошие отметки и затем не хотят вступать в суровый мир, где надо зарабатывать на жизнь, ведя опасную конкурентную борьбу. Тогда они и выбирают в качестве карьеры педагогическую деятельность и бывают очень удивлены, когда обнаруживают насколько она им не нравится. Правда иногда они прекрасные учителя для смышленых и примерных школьников, которые напоминают им их самих. Они возлагают на них все свои честолюбивые надежды, подготавливают их для того, чтобы они смогли сдать трудные экзамены и получить стипендию. Но они очень редко хорошие учителя для средних учеников, которых обычно в классе большинство. Сами они никогда не были средними учениками и считали себя взрослыми.
Следовательно, педагог должен знать своих учеников. Кроме того, он должен знать их по имени и в лицо. Для некоторых людей это оказывается делом лёгким, для других же - это трудно, тем не менее необходимо. Я сам с большим трудом справляюсь с этим и поэтому не осмеливаюсь советовать, что лучше предпринять в этом направлении. Всё же я знаю, без этого не обойтись. А.Е.Гузман, будучи преподавателем в Лондонском университете, совершил одну из самых больших ошибок, когда он откровенно хвастался тем, что не мог запомнить лиц всех своих студентов. Девушкам это ужасно не нравилось, особенно потому, что он, как им казалось, с большим рвением и заинтересованностью исправлял их ошибки, а на следующий день при встрече не узнавал их. В своей прощальной речи перед уходом в Кембриджский университет, он извинился пред ними и сказал: "Если бы я пытался запомнить вас в лицо, я бы мог забыть более важные вещи", имея ввиду, что если бы он потрудился напрячь свою зрительную память для того, чтобы отличить мисс Джонс от мисс Смит, он мог бы забыть, чем отличается 2-ое склонение от 4-го. Вы можете представить себе как молодые девушки, которыми он так долго пренебрегал, встретили проявление такого рода мнимой скромности и высокомерной учёности. Хотя, конечно, в этом была своя доля правды. Он имел в виду, что было бы лишней тратой времени и энергии пытаться запомнить имена всех студентов. В то же время из его слов было ясно, что такого рода попытка была бы ненужной и не входила в его обязанности.
Здесь то как раз он совершенно неправ, поскольку он получал деньги за педагогическую работу. Подростки делают всё, что в их силах, чтобы стать взрослыми, обрести свою индивидуальность. Если вы хотите повлиять на них в какой-то мере, вы должны убедить их в том, что вы знаете их лично. Первый шаг в этом направлении - запомнить их имена и лица.
Хороший же педагог вскоре заметит, что несмотря на это вряд ли можно подходить к каждому юноше и каждой девушке как к какой-то неповторимой личности, а если и можно, то вряд ли разумно. Ибо это означало, что следовало бы подходить к каждому учащемуся, как к своего рода уникуму. Это бы очень усложнило работу педагога, было бы для него очень утомительно и явилось бы отрицанием уже накопленного опыта. Искусство обучения подобно искусству врачевания и состоит частично в признании в каждом человеке того или иного типа или сочетания этих типов. Если доктора просят навестить больного, он не стремится к тому, чтобы выяснить все отличительные стороны личности этого больного - тот факт, что он является фримасоном, был дважды женат, любит играть в шахматы и наблюдать за повадками птиц, не представляют для него интереса. Он является прямой противоположностью современным писателям, таким как Джойс и Пруст, которые стремятся отобразить любую мельчайшую подробность, всё то, что влияет на мысли людей и их поступки. Доктор видит не просто Леопольда Блюма или господина Берготта, а больного с воспалением лёгких, этим больным является человек 50 лет со здоровым сердцем и нормальным давлением. Но с плохим обменом веществ, подверженный катарам верхних дыхательных путей. Вот эти то сведения и интересуют доктора. Если же больной имеет свои индивидуальные черты характера, которые действительно имеют отношение к болезни, если например, он из секты научных христиан и полагает, что воспаление лёгких это всего лишь самовнушение, доктор также примет это к сведению. Однако, насколько успешно будет проходить лечение, зависит от того, сможет ли он правильно выделить необходимые ему особенности организма данного больного.
В равной мере, чтобы узнать учеников как можно лучше, нужно уметь подразделять их по типам. В этом состоит искусство педагога и научиться ему он может лишь на собственном опыте. В начале своей педагогической практики он думает, что все они разные. Затем он заметит, что Кларк до некоторой степени напоминает Йоханнеса, и что Верни и Ленокс реагируют почти одинаковым образом на трудности и даже пишут одинаковые сочинения. Затем, после 4-5 лет преподавания он сможет заметить, что у него в классе появился ещё один Кларк. Молодой человек, который выглядит также (разве что у него рыжие волосы) и смеётся над теми же самыми шутками и пишет тем же почерком, только имя этого ученика Макдональд и родился он в другом районе. На следующий год у вас появится ещё один Верни. И так будет продолжаться до тех пор, пока в распоряжении педагога, если он наблюдателен, по истечении 10-15 лет педагогической деятельности, не окажется небольшая галерея типов, из которых - в чистом или в различных сочетаниях - на 85% состоит средний класс.
Распределение учеников по типам дело очень сложное и его не стоит понимать слишком упрощённо. Сделать это в масштабе всего человечества было бы, откровенно говоря, невозможно. Например это очень сложно сделать в армии, где имеются сильные рослые фермеры: небольшого роста, быстрые, сообразительные молодые люди из крупных городов; серьёзные юноши из небольших городов. Десятки неожиданных комбинаций черт характера, происхождения, телосложения - всё это в одном подразделении. Школы и университеты не существуют в отрыве от определённой местности и местных традиций и в них приходит молодёжь, главным образом из 2-3 районов. С другой стороны школы, традиции и сама молодёжь в значительной мере способствуют унификации. Таким образом педагог, как правило, может рассчитывать на сравнительно постоянное распределение и повторяемость типов.
Х Х Х
Существует ли какое-то стандартное сочетание типов, с которыми он мог бы ознакомиться в самом начале своей карьеры? Может ли учитель разделить своих учеников на тех, чьи интересы сосредоточены на своём внутреннем мире и на тех, чьи интересы идут дальше? Очевидно, нет.
Психология здорового человека ещё не изучена в достаточной мере. Психологи, пытающиеся лечить больных, всё ещё исследуют людей обладающих плохой приспособляемостью и подвергающихся нервным перенапряжениям. Они, насколько я знаю, ещё не выработали сколько-нибудь полезной классификации основных типов людей по их психическим особенностям, которая не уступала бы физиологии нормального здорового организма Беста и Тейлора. Американские преподаватели, однако, могут воспользоваться в данном случае ценной работой Шелдона "О разновидностях темперамента".
Это книга является результатом его многолетней работы в Чикаго, где Шелдон провёл эксперимент, в результате которого он предпринял подробное изучение физических данных нескольких тысяч студентов и тщательное исследование характера и привычек двухсот из них. Стараясь исключить всякую возможность предвзятости суждения (насколько это возможно) Шелдон попытался найти методы классификации большого количества индивидуумов, выделяя сочетание отдельных черт, которые постоянно повторялись вместе. Он обнаружил, что для большинства людей, преобладающее влияние оказывал один из трёх главных элементов в организме. Люди, склонные к полноте и физической лени, зависели от органов пищеварения. Этих людей он назвал висцеротониками, ибо тонус жизни задавался им, как правило, их собственным желудком. Другие были мускулистыми, широкоплечими, с узкими бёдрами и с почти неисчерпаемым запасом энергии, обладали громкими голосами и резкими движениями. Этих людей он назвал соматотониками, возможно не совсем точно, так "сома" по-гречески означает вс ё тело и в этом значении Шелдон употребляет его в других работах. Третья группа - худые, умные, высокочувствительные - ими руководит их разум и нервная система. Их он назвал серебротониками. Затем он заметил, что вышеуказанные типы людей соответствовали довольно близко трём главным видам темперамента: беззаботные люди, наслаждающиеся жизнью; энергичные люди, действующие быстро и резко; нервные, склонные к наблюдениям и размышлениям. Однако большинство испытуемых у Шелдона не принадлежали исключительно к тому или другому из указанных трёх типов. Подобная упрощённая схема привела бы к неправильному упрощённому суждению о сложном человеческом организме. Большинство испытуемых представляли собой смесь разных типов. Некоторые были полными и любили поесть, тем не менее, они также обладали энергией соматотоников. Они представляли собой смесь первого и второго типов. Другие походили на мускулистых парней из службы спасения на воде, но реагировали на некоторые явления чрезвычайно остро. Имели низкий болевой порог, были подвержены мигреням, у них был слабый волосяной покров (эти люди представляли 2 и 3 типов). Для каждого из своих трёх главных типов Шелдон составил цифровую шкалу от 1 до 7. Тот, кто обозначался цифрой 7 в одном из подразделений, обладал максимальным числом специфических качеств данного типа. На другом конце стояла цифра 1. Например, очень худой и нервный человек, обычно набирал 7, как серебротоник и 1, как висцеротоник.
Поскольку каждый может быть отнесён к тому или иному типу и поскольку у каждого есть мускулы, нервы и желудок, книга Шелдона предполагает, что каждого человека можно классифицировать, используя трёхцифровую систему, показывающую соотношение каждого разряда характеристик, которые определяют его темперамент. Исключительно уравновешенный человек с богато одарённой натурой, должен иметь 4-4-4. Полный человек с очень незначительной мускульной и нервной активностью, некто вроде императора Витейлиуса, имеет показатель 7-1-1. Профессиональный боксёр, чрезвычайно агрессивного типа 1-7-1. Тощий и очень нервный человек, заядлый курильщик, вечно кашляющий и умеющий хорошо импровизировать на фортепьяно, имеет 1-1-7. Борцы-гиганты, которые обладают аппетитом слона и сражаются как гориллы, совмещают соотношение мускульной и пищеварительной активности с минимумом нервной активности, имеют 7-7-1. Более одарённые и разносторонние исторические личности, такие как Генри VIII, очевидно имеют очень высокие показатели в каждой группе и могут иметь поразительное цифровое соотношение, например 6-7-6, но такие люди встречаются редко. Шелдон начал свои опыты с измерения студентов и составления шкалы показателей физического строения организма. Затем он попытался установить соотношение между их физическими данными и группами психологических качеств. Он обнаружил, что соотношения действительно имелись и что они безошибочно определялись для чистых случаев. Он мог уже вскоре сказать, что толстый прожорливый человек довольно церемонен. Любит семейную жизнь и курит длинные сигары или большие трубки и что соматотоничный или мускульный человек настойчив, но не прихотлив. Подвержен несчастным случаям, может совершить преступления с применением насилия и что серебротоник подвержен беспокойству. Очень восприимчив к музыке и искусству, плохо спит и постоянно мечтает. Не любит строить планы и отрицает порядок. Таковым был Шерлок Холмс. Из приведённых Шелдоном данных, поклонники Холмса могут предположить, что будучи серебротоником Холмс, возможно, прибегал бы к кокаину и играл на скрипке. Но он вряд ли стал бы набивать махоркой старую, прокуренную глиняную трубку. Действительным обладателем этой трубки был Ватсон - соматотоник, который играл в футбол и который был отражением самого Конан Дойля, энергичного создателя своей противоположности Шерлока Холмса. Чистые случаи распознаются намного легче, чем сочетания этих качеств. Однако они имеются и могут быть установлены, исходя из внешних данных. Для учителя не менее важно знать не только, что ученик не может сделать и что он вряд ли сделает без особой на то причины. Но и то, что он намерен сделать и что считает особенно необходимым. Слабым местом в системе Шелдона, как мне кажется, является отсутствие в ней гибкости. Шелдон полагает, что каждый юноша рождается в строгом соответствии с определённой предрасположенностью и никогда не меняется. Он почти ничего не говорит о влиянии перемен на каждый из типов в окружении, питании и привычках. Однако, многим учителям известно из собственного опыта, что мальчик, когда жил у родителей, был худым, нервным, чрезмерно чувствительным и по всем данным серебротоником. Но, прожив два года среди сверстников, становился соматотоником, т.е. агрессивным, энергичным с сильно развитой мускулатурой. Все мы наблюдали подобные изменения от юности к пожилому возрасту. Худощавый, широкоплечий с могучей грудью спортсмен из колледжа, зачастую раздаётся, становится дряблым, обрастает жиром. Сам Шелдон, хотя и не останавливается подробно на девушках, так же обнаружил подобного рода перемены в некоторых из них. Этот тип девушек он называет "толстушки". Когда такой девушке 18 лет она стройна, голубоглаза, белокура, полна энергии, вечно хохочет, всегда пытается организовать какую-нибудь новую игру и всё время торопится сыграть в гольф. Через 3 года после замужества у неё уже трое детей, тройной подбородок и весит она 85 кг.
Несмотря на свою прямолинейность, классификация Шелдона очень помогает педагогу. Разумеется, та или иная классификация необходима. Разумный педагог с самого начала своей карьеры, со своего первого класса начнёт замечать самые общие черты, которые определяет характер. Присматривается к сходствам в личности, даже совершенно не похожих на первый взгляд людей и сопоставлять свои наблюдения с более ранними. Наблюдая за развитием своих питомцев в течение нескольких лет после того, как они ушли из его класса.
К О М М Е Н Т А Р И Й
В основу дипломной работы положен перевод с английского языка на русский отрывка из книги Гилберта Хайета "Искусство обучения".
Книга представляет большой интерес как с точки зрения содержания, поскольку автор высказывает очень интересные мысли о методах обучения, так и с точки зрения языка, который отличается чёткостью, логичностью повествования и богатством стилистических средств.
Гилберт Хайет является большим авторитетом в области педагогики и в своей книге использует интересный материал, собранный им за два десятилетия его педагогической деятельности. Автор считает необходимым учитывать богатый опыт обучения, накопленный разными эпохами, разными поколениями в разных странах.
Г.Хайет озаглавил свою книгу "Искусство обучения", так как по его мнению обучение следует отнести к области искусства. Обучение напоминает искусство создания картины или музыкального произведения. Учителя обязаны целиком отдавать себя благородному искусству обучения.
Гилберт Хайет родился в 1906 году в Шотландии. По окончании Оксфордского университета занимался преподаванием классических языков и литературы. В 1938 году Г.Хайет переезжает в Соединённые Штаты Америки и продолжает преподавание в Колумбийском университете, являясь профессором греческого и латинского языков и литературы. С 1949 года он начинает заниматься публицистической деятельностью и выпускает в печать свою первую книгу "Классическая традиция". За ней следует ряд других книг, в частности "Искусство обучения", "миграция идей" и др. В 1957 году он издаёт книгу под заглавием "Певцы природы". В ней Хайет с блестящим мастерством, тонким чувством языка и оригинальностью переводит поэтов Древнего Рима.
Во всех своих литературных произведениях Г.Хайет предстаёт как очень тонкий психолог, мастер слова и отличный писатель-критик.
Язык публицистики отличает логическая последовательность в изложении фактов, развёрнутость высказывания, стремление воздействовать на читателя с целью убедить его в правильности выдвигаемых положений или вызвать в нём желаемую реакцию на сказанное силой эмоциональной напряжённости высказывания, показом тех черт явления, которые наиболее эффективно используются для поставленной цели.
Все эти черты характерны и для русской публицистики. Поэтому при переводе надлежит передать все образные средства, используемые автором, а также эмоциональную окраску оригинала.
Язык автора отличает использование в большом количестве разного рода повторов, т.е. наличие двух или более синтаксических конструкций, которые обычно называют параллельными конструкциями. Повтор и основанный на нём параллелизм служат для повышения эмоциональной напряжённости высказывания, для сопоставления или обобщения отдельных фактов или явлений. Повторы и параллелизмы употребляются автором очень часто. Они различны - от простых до очень сложных. Так выделяется повтор отдельных слов и целых синтаксических конструкций.
Вот пример наиболее простого повтора:
Methods in any one country alter every generation or so, as the structure and ideals of society alter.
Автор прибегает к лексическому повтору для большей смысловой выразительности, для логической цельности высказывания. Для достижения адекватности перевода этот повтор следует сохранить, так как в русском языке в данном случае повтор также используется и несёт ту же функцию:
Методы обучения во всех странах меняются почти каждое поколение, по мере того, как меняется структура и идеалы общества.
Иногда повтором слова усиливается смысловая нагрузка высказывания:
Some things - and some of the most important things - are taught by mothers and fathers to their children.
В переводе на русский язык лучше дать неполный повтор:
Некоторые и, в том числе, самые важные вещи дети узнают от родителей.
Разрыв синтаксической связи позволяет отсрочить появление восполняющего члена, создавая как бы большую протяжённость высказывания.
Автор употребляет синтаксический повтор иногда на протяжении нескольких предложений, например:
This kind of teaching begins as soon as the baby reaches for a knife and his mother takes it away. No it begins earlier than that. It really begins when the baby gives his first cry and is first answered.
Здесь повтор служит для усиления нагрузки высказывания. Для придания повествованию плавности и характера интимной беседы с читателем. При одновременном подчёркивании высказываемой мысли, автор употребляет три параллельные конструкции, внутри каждой из них проходит повтор. При переводе этого отрывка для сохранения плавности авторской речи представляется необходимым сохранить все повторы без изменения:
Обучение ребёнка начинается тогда, когда он впервые тянется к ножу, который мать убирает от него. Нет, пожалуй оно начинается ещё раньше. Оно начинается с того момента, когда ребёнок впервые заплакал и к нему кто-то подошёл.
Ещё один пример на усиление смысловой нагрузки высказывания:
But it is terribly important when a teacher whose job is to awaken young minds to a valuable subject, shows his pupils by every gesture, by every intonation of his voice (and remember, young people notice such things very quickly and sensitively) that he thinks the subject is not worth while learning; and that learning anything whatever is a waste of time.
При переводе этого отрывка мне представлялось необходимым сохранить все повторы без изменения для сохранения авторской речи:
Но уже совершенно недопустимо, когда педагог, задача которого состоит в том, чтобы стимулировать интерес учащихся к полезному предмету, каждым своим жестом, каждой ноткой в голосе (помните, молодые люди всё это очень быстро замечают и воспринимают) показывает, что предмет, который он преподаёт, не стоит того, чтобы его изучали, и что изучение чего бы то ни было, всегда пустая трата времени.
Очень часто автор соединяет синтаксический параллелизм в единый стилистический приём. Так, в следующем сложноподчинённом предложении при одном распространённом сказуемом имеются 3 подлежащих, вводимых инфинитивами:
To teach a boy the difference between truth and lies in print, to start him thinking about the meaning of poetry or patriotism, to hear him hammering back at you with the facts and arguments you have helped him to find, sharpened by himself and fitted to his own powers, gives the sort of satisfaction that an artist has when he makes a picture out of black canvas and chemical colourings or a doctor when hears a sick pulse pick up and carry the energies of a new life under his hands.
Автор даёт своё индивидуальное, оценочное отношение к объективным фактам действительности. Приёмом параллелизма в данном случае он обобщает своё рассуждение. При переводе следует сохранить симметрическое построение предложения и передать значимость высказывания.
Когда вы учите ребёнка отличать правду от лжи, когда вы заставляете его задуматься над тем, в чём заключается значение поэзии и смысл патриотизма, когда вы слышите, как он бойко отвечает вам, оперируя фактами и доводами, которые вы помогли ему найти и которые он сам отшлифовал и приспособил к своим возможностям – вы испытываете чувство удовлетворения, подобное тому, которое испытывает художник, когда на чистом холсте с помощью различных красок он создаёт картину или которое испытывает врач, когда он слышит, как слабый пульс начинает биться, говоря о возвращении новой жизни.
Пример синтаксического параллелизма, объединённого в единый стилистический приём, наблюдается в следующем предложении:
But to dislike the entire subject to be a history teacher and be bored by history, to teach French and never open a French book at home, that must be either a constant pain or a numbing narcosis.
Здесь приём параллелизма построен на противопоставлении. Для сохранения плавности авторской речи, для передачи различных смысловых оттенков и экспрессивности высказывания, следует сохранить структуру английского предложения:
Ненавидеть же весь предмет, преподавать историю и испытывать отвращение к ней, преподавать французский язык, и ни разу не открыть французской книги у себя дома – это значит или испытывать постоянную боль, или находиться под влиянием сильного наркоза.
Разновидностью повтора, используемого автором, является подхват:
Whatever else we learnt that year, we certainly learnt to detest school and gown-ups and authority; and we got a fascinating insight into the power and horror of physical cruelty.
В этом предложении автор повторяет глагол learnt для придания большей экспрессивности высказывания. При переводе следует сохранить:
Я не знаю, чему мы научились в тот год, но я знаю одно: мы научились ненавидеть школу, взрослых и их власть; мы воочию познали силу и ужасы физической жестокости.
В некоторых случаях, автор сопровождает параллелизмы яркими эмоционально окрашенными эпитетами для достижения образности и большей убедительности. Как в следующем примере:
Ingrained conceit, calculated cruelty, deep-rooted cowardice, slobbering greed, vulgar self-satisfaction, puffy lazyness of mind and body – those and the other real sins result from years, decades of careful cultivation. They show on our faces, they ring hush or hollow in our voices, they have become bone of our bone and flesh of our flesh.
В переводе надлежит передать экспрессивные образные средства, используемые автором и сохранить стилистическую окраску. Прежде всего потому, что в русском языке сильнее действие закона разнообразия, тенденция к использованию в одном периоде различных грамматических форм и конструкций.
Укоренившееся в нас тщеславие и трусость, расчётливая жестокость, отвратительная жадность, вульгарное самодовольство, лень, расслабляющая душу и тело – эти и другие отрицательные качества мы намеренно культивируем в себе годами, десятилетиями. Они отражаются на наших лицах, они неприятно и глухо звучат в нашем голосе, они входят в нашу плоть и кровь.
В данном случае троекратный повтор слова ОНИ довольно навязчив и его можно было бы снять в последнем случае. Однако, чтобы не нарушать ритма высказывания, целесообразнее оставить его.
Необходимо также заметить, что не следует во чтобы то ни стало стремиться дать дословный повтор. Трудность заключается в передаче ритмического эффекта повторения соответствующих слов в английском и русском языках. Объём значений слов в английском и русском языках не совпадает. Так в предложении:
Is there anything in common between a mother teaching a baby how to talk, a schoolmaster teaching a boy history, a trainer teaching a boxer how to feint and a foreman teaching a crew of labourers how lay a road?
Автор четыре раза повторяет слово anything. При решении вопроса о передаче повторов необходимо обращать внимание на ритм русской фразы. Чтобы не утратить впечатления естественности и доходчивости, следует в таком случае использовать контекстуальное синонимическое значение слова учить. Четырёхкратный повтор этого слова, был бы тяжеловесным и не оправданным. Поэтому, чтобы не утратить ритмичности английского оригинала, следует перевести:
Есть ли что-нибудь общего между тем, как мать учит ребёнка говорить и тем, как школьный учитель преподаёт ученику историю, между тем, как тренер показывает боксёру ложный выпад и тем, как мастер обучает бригаду рабочих мостить дороги?
Порой трудность перевода параллельных конструкций заключается в том, чтобы не утратить впечатления естественности и доходчивости и избежать монотонности, особенно, когда для усиления смысловой нагрузки, автор употребляет синтаксический повтор:
“There are some classes”, you will say, who cannot be liked. There are some teachers who have really loathsome pupils. There are some schools where the girls think of nothing but sex, and the boys think of nothing but sex and fighting and all of them hate teachers and education. How is it possible to like them?
Здесь нельзя сохранить авторский повтор, т.к. в этом случае не выявляются чёткие логические связи внутри абзаца, что обязательно для русского языка:
«Есть такие ученики», - скажете вы, - «которых невозможно любить. Некоторым педагогам действительно приходится заниматься с отвратительными учениками в школах, где девочки не думают ни о чём, кроме секса, а мальчики – кроме секса и драк. Все они ненавидят учителей, школу и образование. Как же можно их любить?
В переводе произведений публицистического жанра, как уже было сказано раньше, необходимо любой ценой стремиться передать образные средства, эмоциональную окраску и стилистические особенности оригинала. В то же время для передачи стилистических особенностей оригинала приходится отказываться от некоторых средств, характерных для английской публицистики. В английских публицистических материалах довольно часто встречаются сложные длинные предложения. Для русских же, характерны короткие, ясные по своей структуре, предложения. Поэтому при передаче оригинала, приходится часто использовать приём членения.
Характерной особенностью языка автора, является употребление громоздких предложений, часто с повторами и параллелизмами, например:
In those days, before he (the baby) can even hear or see properly, he is finding out something about the world and himself, he is communicating and been answered, he is exerting his will and being victorious or controlled or frustrated he is being taught to suffer, to fear, to love, to be happy or to be violent.
Трудность передачи стилистических особенностей состоит в том, чтобы сохранить синтаксические параллелизмы и передать главную мысль автора. В данном предложении невозможность передачи пассива не характерного для русского языка вызывает внутреннее членение предложения:
Ещё тогда, когда его (ребёнка) зрение и слух несовершенны, он начинает познавать окружающий его мир и самого себя. Он даёт знать о себе и на его зов спешат родители. Он начинает требовать чего-то и, добивается ли он при этом своего или нет; наказывают ли его, или потворствуют ему – он учится страдать, бояться, любить, радоваться, протестовать.
Другим примером членения может служить предложение, в котором автор объединяет несколько разнородных, относительно независимых мыслей:
Meanwhile their administrative duties begin to pile up, they become members of the Hebdomadal Committee and Junior Deans, they take on outside work as advisor to the Periphrases Press and examiner to the Joint Board and reviewer specializing in “avant-garde novels”, the children are growing fast and bills are heavy, then one year there is the additional inducement in California during the summer session, they have to work up two new courses, and next summer these will be used again, perhaps they could be expanded for a winter series although neither of them dovetails in with American novel or seventeenth century poetry. Still it is a fine thing to be competent in a number of different fields, a reliable wheel horse you might say.
Вряд ли можно втиснуть все эти мысли в одно предложение в переводе, не нарушив норм русского языка. Попытка сохранить подобную структуру предложения привела бы к утрате истинного смысла высказывания, а также получились бы громоздкие фразы, не приемлемые для русского языка. Прибегаем к членению и получаем несколько самостоятельных предложений, предающих направление мысли автора:
Между тем у них появляется всё больше административных обязанностей. Они становятся членами того или иного комитета или помощниками декана. Они работают и вне университета, консультируя в «Перифрасис Пресс», выполняя обязанности члена объединённой экзаменационной комиссии или же рецензируя «авангардистские романы». Тем временем дети подрастают, растут и расходы на питание. Неожиданно им открывается дополнительная возможность преподавать в Калифорнии на летних курсах. Им приходится вести два новых курса лекций, которыми снова можно будет воспользоваться на следующее лето или даже расширить для зимнего курса. Хотя ни одна из этих лекций не имеет непосредственного отношения к американскому роману или поэзии 17 века. Всё же неплохо быть сведущим в целом ряде различных областей, надёжным специалистом, так сказать.
В заключение хочется сказать, что приведённые случаи параллелизмов и, как частный случай, членение громоздких предложений, далеко не полностью исчерпаны в данном комментарии. Была лишь сделана попытка отметить наиболее типичные черты публицистического стиля речи и трудности, которые встречались при переводе данного публицистического стиля на русский язык. При переводе я стремился, по возможности, без ущерба для русского языка, передать стилистические средства автора и эмоциональную насыщенность текста.
Б И Б Л И О Г Р А Ф И Я
1. Who is who.
2. Webster collegiate dictionary.
3. Англо-русский словарь профессора Мюллера.
4. Англо-русский фразеологический словарь. Проф. Кунин
5. Большая Советская Энциклопедия.
6. Очерки по стилистике английского языка. Гальперин
7. Пособие по переводам с русского языка на английский. Комиссаров, Рецкер.
8. Теория и практика перевода с английского языка на русский. Левицкая, Фитерман.
9. Структура простого английского предложения. Бархударов.
10. Виды синтаксических повторов, их природа и стилистическое использование. Диссертация на соискание учёной степени кандидата наук Астафьева И.Н.
P.S.
10 дней назад, зайдя на сайт Фейсбук, я, к счастью для себя, обнаружил, что мой рецензент Марина Дмитриевна Литвинова жива и здорова и продолжает трудиться в Московском государственном лингвистическом университете, бывшем 1МГПИИя им. Мориса Тореза. Она, насколько мне известно, работает там уже 50 лет. Сотни выпускников прошло через её руки. Я один из счастливцев.
Галина Владимировна Здорных – мой научный руководитель, к большому сожалению, уже умерла.
Моя дипломная работа
© Copyright: Валентин Савин, 2013
Свидетельство о публикации №113061903442
Свидетельство о публикации №113061903442
Рецензии