Матч у колючей проволоки

       В своей жизни мне пришлось увидеть   на  различных футбольных аренах  немало матчей самого высокого профессионального уровня. Но не будет преувеличением сказать, что самое сильное впечатление, самый глубокий след в моей  памяти оставил футбольный поединок, состоявшийся около полувека назад в безвестном заполярном поселке Абезь. Так случилось не только потому, что это был первый увиденный мною матч, в котором принимали участие игроки достаточно высокого мастерства.
 
     В этой игре была интрига, подобной которой не было ни в одном другом виденном мною спортивном противоборстве, и победителей здесь ждали не баснословные гонорары, а, скажем мягче, большие неприятности.

     Прежде, чем поведать об этом    матче, думаю, следует немного рассказать о самом поселке Абезь.  Расположен он на севере Республики Коми примерно на середине пути между  шахтерскими городами Интой и Воркутой. Возник поселок в годы строительства Северной железной дороги. Огромные запасы угля в этом регионе были открыты еще в тридцатые годы. Во время войны с потерей Донбасса надо было срочно осваивать новые угольные бассейны. И началось строительство шахт в Инте и Воркуте.

     Спешно строилась железная дорога, соединяющая эти города с Москвой и Уралом. И, конечно, главной ударной силой на этих стройках были заключенные. Стране нужен был уголь и заключенные ударно трудились в лютые 50-градусные морозы и сбивающую с ног заполярную пургу одетые в телогрейки и ватные штаны – одежду, плохо спасавшую от               непривычной стужи. Многие умирали от холода, болезней, тяжелых условий труда и быта.
             
     В пятидесятые годы, будучи мальчишкой, я много раз слышал легенду о том, что на строительстве железной дороги от Инты до Воркуты укладка каждой шпалы стоила жизни од-ного заключенного. Тогда же я мог решить легкую арифметическую задачку. Расстояние от Инты до Воркуты около 250 км. Если предположить, что на каждом метре пути укладывалось две шпалы,  всего было уложено 250000х2=500 000 шпал. Следовательно, если верить легенде, в мерзлую землю тундры было уложено столько же заключенных. Вот такая     страшная арифметика получалась…
          
      Я, конечно, не берусь судить о точности этой цифры. Одно могу сказать твердо – заключенных на всем протяжении этой дороги было похоронено много, очень много. Сужу об этом на примере той же Абези. Помню мы, мальчишки, бегали летом в тундру за ягодами и грибами. По пути нам нередко попадались большие участки тундры, сплошь утыканные колышками высотой сантиметров 30 с прибитыми к ним фанерными табличками. На каждой только небрежно начертанный черной краской номер. Табличек этих было великое множество. От черных номеров рябило в глазах. Это были кладбища заключенных. А ведь Абезь – это один из многих поселков, расположенных вдоль почти тысячекилометровой железной дороги, проложенной через Республику Коми. И в каждом поселке, на каждом полустанке, через каждые 30-40 км были в то время  лагеря, лагеря, лагеря…
      
     В самой Абези к середине пятидесятых осталось лишь несколько лагерей и поселок тогда представлял как бы два параллельных мира, на первый взгляд не зависящих друг от друга.
      
     Один мир – мир людей свободных, живших в сравнении с российской, украинской или любой другой глубинкой СССР достаточно зажиточно.  Здесь взрослые по утрам шли на работу, беззаботно обсуждая по дороге вечер, проведенный накануне – широкое северное застолье, фильм или концерт в поселковом клубе. А клуб здесь был замечательный. Спроектирован он был, по-видимому, одним из архитекторов заключенных. Заключенными же и построен. Внешне он очень напоминал Большой театр ( в миниатюре, конечно ).

     В клубе  был большой и комфортный зрительный зал с просторной сценой и оркестровой ямой. По вечерам здесь демонстрировались фильмы, а по праздникам концерты  с участием артистов, равных которым по исполнительскому мастерству можно было встретить далеко не в каждом областном театре. Видимо, недостатка в профессиональных актерах, музыкантах,  режиссерах в абезьских лагерях  не было, так как зал на спектаклях буквально взрывался аплодисментами.  Это, правда, вносило некоторую  двусмысленность – зал стоя аплодировал политзаключенным артистам, а лагерное начальство вынуждено было смотреть на это сквозь пальцы.  Уж очень хотелось скрасить однообразные серые будни, увидеть на сцене артистов, о которых потом можно будет  рассказать внукам.

      В клубе имелась также прекрасная библиотека с уютным читальным залом и спортивный зал с полным комплектом гимнастических снарядов. Будь такой клуб где-нибудь, как говорят северяне, на Большой земле о нем  не раз бы в то время написали бы  в центральной прессе,   журналах. Он наверняка попал бы и в кинохронику… Но этот замечательный клуб так и канул в небытие, оставшись неизвестным широкой публике, так как в Абези существовал и другой мир – мир зэка ( так в то время называли заключенных), информацию о котором власть предержащие  большей частью скрывали.
      
     Этот мир существовал совсем по другим законам. Его обитатели были огорожены от остального мира колючей проволокой. Здесь существовал другой принцип, отличный от провозглашенного по ту сторону колючки социалистического – от каждого по установленной норме, каждому минимум всего необходимого для выживания. На работу за пределы лагеря зэка водили колоннами под охраной автоматчиков с собаками. Здесь все жили по раз и навсегда установленному порядку, регламентирующему каждый шаг заключенного. Им строго настрого запрещалось общаться с жителями поселка, так же как тем очень не рекомендовалось вступать в какие-либо контакты с зэка.
    
      Тем не менее, такие контакты существовали всегда. Оба мира, мира людей свободных и мира зэка,  были прозрачны друг для друга. В то время лагеря не огораживались глухими за-борами и сквозь ряды колючей проволоки можно было видеть все, что происходило на их территории. Точно также заключенные с интересом наблюдали за всем происходящим на улицах поселка. И, конечно же, обе стороны были прекрасно осведомлены о любых сколь-нибудь значимых событиях, происшествиях по обе стороны колючки.
      
     Что касается контактов, то были они весьма разнообразны. Самыми простыми были передачки непосредственно через колючку. Бывало, отвернется часовой на вышке в другую    сторону, а кто-либо из заключенных уже перекинул на волю камешек с запиской, в  которой чаще всего была просьба к сердобольному вольному перебросить пачку чая. Обычно такие
просьбы адресовались мальчишкам, для которых перебросить через колючку передачку зак-   люченному считалось чуть ли не геройством. В ответ заключенный непременно переправлял
мальчишке какую-либо оригинальную игрушку – клоуна, подвешенного на веревочках и исполнявшего  различные трюки, футболиста, жонглирующего мячом. Казалось, фантазия
заключенных   в части конструирования детских игрушек не имела границ. К примеру, первый педальный детский автомобиль  я впервые увидел в Абези  задолго до их промышленного  выпуска.
      
     В лагерях Абези было немало высококвалифицированных врачей, и жители поселка имели возможность при необходимости обращаться к ним за помощью. Среди врачей были и бывшие  работники кремлевских клиник. Помню, в детстве мне абсолютно безболезненно  удалил зуб заключенный-стоматолог. Позже мама мне по секрету сказала, что в недавнем   прошлом он кремлевский врач.
      
     Впрочем, каких только специалистов высшей квалификации не забросила судьба в абезьские лагеря. Были среди них инженеры, конструкторы, научные сотрудники, преподаватели… Здесь отбывал свой срок русский философ Корсавин, скончавшийся в абезьской лагерной туберкулезной больнице. Талант и знания многих из них в лагерях были не востребованы. Зато на специалистов сферы быта и искусства был большой спрос. В одной из абезьских зон можно было заказать платье или мужской костюм у бывшего кремлевского портного. Правда,  доступно это было не каждому жителю поселка , а лишь членам семей  начальства и тем из гражданских, кто по работе имел возможность бывать в этом лагере. Тем не менее, многие из жителей поселка ухитрялись делать заказы на одежду и обувь лагерным мастерам, и обходилось это гораздо дешевле, чем в магазине или  ателье. Лагерному же начальству все это и вовсе доставалось за копейки.

     А какие мебельные гарнитуры местные начальнички могли заказать у лагерных мастеров. В  продаже таких в то время попросту не было. А какие полотна выходили из- под кистей художников-заключенных. Их, опять же за бесценок, приобретали офицеры из числа ценителей прекрасного. Перепадали они по случаю и простым смертным поселка. Все перечисленное выше далеко не полный  перечень услуг, благодаря которым контакты между жителями поселка и заключенными, не смотря ни на что, существовали. На самом деле причин для подобных контактов было значительно больше. И все они были полезны обеим сторонам.
      
    Особой достопримечательностью Абези того времени был стадион с прекрасным, по понятиям тех времен, футбольным полем, скамейками с числом посадочных мест, гораздо превышающим количество жителей поселка. Скамейки амфитеатром спускались к одной из боковых линий поля, а вдоль их верхнего яруса тянулись ряды колючей проволоки одного из абезьских лагерей. Забегая вперед, скажу, что такое соседство лагеря и стадиона сыграло злую шутку с начальством поселковых лагерей, заставив пережить их немало неприятных минут и, думаю, горько пожалеть о таком соседстве.
      
     Стадион, без всякого сомнения, был гордостью лагерного начальства, его детищем, которое оно лелеяло и холило, так же, как и команду, составленную из охранников лагерей. Футбол в те времена был одним из немногих массовых зрелищ, приковывавших к себе всеобщее внимание, и лагерные начальники, ревниво относящиеся к авторитету поселка, стремились создать футбольную  команду, которая могла бы занять почетное место в чемпионате республики среди команд МВД. Футболистам были созданы все необходимые условия – регулярные тренировки, хорошее питание. Их прекрасно экипировали. Единственное, что, по-видимому, очень беспокоило начальство, отсутствие достойных соперников в поселке.

     Собственно, в Абези у команды был единственный соперник - сборная поселка, составленная  из посредственных игроков. Эту команду охранники без особого труда обыгрывали.  Для игровой практики им нужны были более сильные противники, а по причине отсутствия таковых,  солдаты часами без особого энтузиазма гоняли мяч на тренировках, готовясь к очередному чемпионату.

     Один раз в каждое лето приезжала сборная команда МВД  города Воркуты, которая всегда обыгрывала абезьских коллег  с разгромным счетом, что вызывало неописуемое разочарование поселковых болельщиков, целый год с надеждой на успех ждавших этого матча.
      
    После очередного провального матча со сборной Воркуты кому-то из лагерного руководства пришла в голову гениальная мысль - использовать в качестве спаринг партнеров команду, составленную из заключенных. Составить такую команду из числа зэка было несложно, так как угодить в места отдаленные было очень не трудно даже очень популярным футболистам. Команду из числа зэка набрали очень быстро. Тренироваться на стадионе им не позволили – игроки хорошие, рассудило начальство, и так сыграют хорошо. Но, конечно, выигрывать у сборной охранников им не рекомендовали. С командой зэка, по всей видимости, была проведена соответствующая разъяснительная беседа. По в крайней мере, многие в поселке были в этом уверены.
      
    Предстоящий матч не афишировался, но, как говорят, шила в мешке не утаишь, и вскоре о точной дате и времени матча узнал весь поселок. Поселковые болельщики ждали его с таким же нетерпением, как нынешние фанаты финала Чемпионата мира по футболу. И, конечно, симпатии многих жителей поселка были на стороне команды зэка, так как пострадавших от режима в Абези было немало.

     Взрослые об этом прямо не говорили, но мы, мальчишки, понимали это прекрасно и строили различные предположения о будущих участниках матча из числа зэка. Состав сборной охранников мы знали прекрасно, многих футболистов даже по именам и фамилиям, но состав сборной зэка был тайной за семью печатями, и на этот счет строились самые разные, нередко самые фантастические, предположения.
    
     В назначенный день трибуны стадиона собрали невиданное до той поры количество 
зрителей задолго до начала матча. На поле лениво разминались футболисты сборной охранников, внешне уверенные в своей победе, хотя некоторая нервозность в их рядах все-таки чувствовалась. Зрители,  еще не очень уверенные в том, что матч состоится ( уж очень неординарным, чтобы не сказать больше, было событие), Сидели непривычно тихо, переговаривались вполголоса и о предстоящем матче предпочитали не распространяться. Все с нетерпением ожидали приезда сборной заключенных. Воздух, казалось, был пропитан ощущением нереальности происходящего. Ведь одно дело заключенные на сцене и совсем другое – на футбольном поле,  да еще и в матче против своих начальников.
    
     Совсем иная атмосфера царила в лагере, вплотную примыкавшего к трибунам. Заключенные сбивались в тесные группки, что-то оживленно обсуждали, спорили, смеялись… Чувствовалось, что в победе своей команды они нисколько не сомневаются. Информация между заключенными разных лагерей была поставлена прекрасно, о составе сборной зэка и ее игроках они были хорошо осведомлены , а за игрой сборной охраны они не раз наблюдали из-за колючей проволоки.
    
     Но вот, наконец, поле оцепили вооруженные «краснопогонники» ( так еще в Абези называли солдат МВД за их красные погоны).  К полю подкатил спецфургон, остроумно прозванный в народе «черным вороном», с заключенными футболистами. В небольшой фургончик поместились все одиннадцать футболистов. Запасных им не полагалось – больше мороки с охраной. Выпрыгивали из фургона по одному, жмурясь от яркого света. Все были одеты в обычную спецовку зэка. Переоделись тут же у кромки поля. Единой формы у зэка, конечно, не было. В основном это были обычные черные трусы и простенькая футболка.

     Резко выделялся лишь один футболист. Как сейчас помню, сзади на футболке был номер, а спереди два борющихся за мяч футболиста. Нас, мальчишек, футболка эта очень поразила. Таких не было даже у сборной Воркуты и мы безошибочно определили в нем классного игрока. Надо сказать, интуиция нас не подвела, и очень скоро мы в этом убедились.             
Вскоре матч начался, и охранники без подготовки бросились в атаку. Были они парнями рослыми, крепкими, физически хорошо подготовленными. Они буквально смяли первые ряды и прочно обосновались у штрафной площадки  противника. Те ушли в глухую защиту, отчаянно оборонясь. Заключенные лагеря, в несколько рядов столпившиеся вдоль колючей проволоки, замерли. Стадион притих. Слышны были лишь глухие удары по мячу и редкие возгласы футболистов. Штурм затянулся. Сборная лагерей довольно быстро организовала грамотную оборону, и все попытки взять их ворота были безуспешны. Зрители по обе стороны колючки завороженно глядели на происходяшее. Казалось, что вот-вот заключеные дрогнут, гол неминуем и дальше игра пойдет, как говорится, в одни ворота.

       Да и что в самом деле могли противопоставить худые, нетренированные зэка этим упитанным парням из охраны. Однако гол неожиданно оказался в воротах охраны. Многие зрители даже не поняли, как это произошло, настолько неожиданной оказалась развязка. Лагерь буквально взорвался истошными криками заключенных, каждый из которых по-своему выражал свой восторг.

     Рев стоял такой, что многие не услышали свистка арбитра, возвестившего о необходимости продолжить игру. И снова охранники бросились в атаку. Привыкшие особенно не церемониться с зэка, они ринулись на противника в надежде навязать силовую борьбу, в которой выигрыш был бы на их стороне. Заключенные же ловко уходили от столкновений, больше играли в пас, используя явное превосходство в технике.

     На этот раз атака была недолгой, и заключенные забили еще один мяч. Ликование заключенных росло. Никогда еще Абезь не видела праздника заключенных. Это действительно был их праздник, сравнимый разве что с днем  всеобщей амнистии. Неожиданно заиграл оркестр лагеря, исполнивший несколько задорных  эстрадных мелодий. Это был небольшой джазоркестр, в составе которого были труба, аккордеон, ударные и гитара. Оркестр еще более усилил и без того через край перехлестывающую радость заключенных. Музыканты тонко чувствовали  настроение зрителей,  ритм игры и создали прекрасный музыкальный фон матчу.

     А на поле творилось что-то невообразимое. Голы посыпались один за другим. Особенно отличился футболист в необычной футболке. Он забил несколько мячей, в одиночку пройдя все поле. Игрок демонстрировал необыкновенную технику, легко обводил чуть не всю команду противника, а голы забивал отменные. Даже нам, мальчишкам, было понятно, что футболист этот играл, в свое время, в одном из именитых клубов. Мы с восторгом наблюдали за его игрой, старались запомнить его необычные финты, чтобы потом применять их в своих дворовых играх.
    
      Зрители на трибунах  притихли. Явно выражать свой восторг великолепной игрой зэка опасались. Одно дело аплодировать заключенным артистам в клубе, и совсем другое их команде, играющей против команды МВД. Постепенно среди болельщиков стало расти чувство тревоги. Матч стал приобретать неожиданный оборот. Было понятно, что  это не просто футбол. Для  сборной заключенных это был открытый поединок с режимом, который они решили выиграть во чтобы- то ни стало.

     А в лагере творилось что-то невообразимое. Под свист и улюлюканье музыканты заиграли похоронный марш, явно звучащий двусмысленно. Заключенные хоронили не только надежду охранников на победу в этом матче. Они праздновали скорое падение режима, бросившего сотни тысяч людей по надуманным обвинениям. Заключенные гораздо раньше простых граждан  почувствовали предстоящие перемены, в лагерях уже открыто говорили о скорой амнистии.

     И если политические заключенные и осужденные за мелкие уголовные правонарушения из осторожности внешне вели себя как обычные футбольные болельщики, то, так называемые «блатные», всегда считавшие, что терять им уже нечего, в выражениях не стеснялись. Дави козлов,- истошно кричали они.
В группе офицеров, присутствовавших на матче, царило тревожное настроение. Ситуация грозила выйти из-под контроля, в лагере могли возникнуть беспорядки. В перерыве один из них подошел к игрокам сборной заключенных и о чем-то долго беседовал с ними. 
      
    Второй тайм начался яростной атакой охранников. Они были полны решимости переломить ход игры в свою пользу. Сборная заключенных ушла в глухую оборону, но отбивалась вяло, по инерции. Чувствовалось, ее игроки с нетерпением ждут финального свистка. Вскоре они пропустили один мяч, затем второй. Сборная охраны, воодушевленная успехом, усилила натиск. Ее игроки, решив окончательно подавить сопротивление противника, стали играть грубо, агрессивно.

      Заключенные все чаще стали падать на газон. Свисток судьи в этих случаях молчал. Зато рефери неусыпно следил за действиями заключенных и нередко назначал несправедливые штрафные в пользу охранников. Возмущению заключенных лагеря не было предела. Они освистывали каждое решение арбитра, «блатные» грозили пустить его на мыло. И снова заиграл оркестр – бодро, весело, призывно. Сборная заключенных воспрянула духом. Отбив очередную атаку, они забили гол, затем другой, третий… Окончательный счет я, к сожалению, не помню, но был  он впечатляющим. По крайней мере, заключенные забили на 10-12 мячей больше.
    
    Концовка матча проходила спокойно – охранники смирились с поражением, заключенные
активных действий не предпринимали. Они и так были довольны результатом и теперь больше думали о будущем. Зрители, опасаясь за то, что у заключенных после матча могут быть неприятности, искренно сочувствовали им и, вместе с тем, были благодарны за возможность увидеть необыкновенный матч.
      
     После окончания игры заключенных, едва дав переодеться, быстро препроводили к «черному ворону». Заталкивали их в машину по одному, «поощряя» особо отличившихся пинками. 
      
     Дальнейшая судьба игроков сборной заключенных мне неизвестна. Игр с их участием в Абези больше не проводили.

     "Глубокий поклон Вам, Латиф, за бесценные крупицы нашей горькой истории!..
         С теплом Татьяна Баслина"