пыль и тени

"Мы - пыль и тени" на этой арене. Гласит вывеска старых руин. Я ведомая. Шла я за теми, кто сильнее. Во мне кофеин разгоняет остывшие реки, но твоя всё слабее рука. Мне пускать бы под хрупкие веки эфир жизни из года в века. Я загладила острые пики, боевые ты точишь клинки. Твои демоны злы и безлики выжигают тебя изнутри. Повтори и задай же уроки после жить как мне в стае волков. Как остаться без шрамов на скулах и без сколов на сердце, да швов. Я дышала туманами, музыкой. Нас венчали мостов сквозняки. Теребила манжеты и пуговки. Твои пальцы на скрипке легки. Светлым золотом скована талия, Ангел бесится в клетке грудной. Позабыв о приметах и правилах, я беспечно брела за тобой. Ломаются рёбра корсетными лентами. Один на один с персональным жнецом. Не откупиться. Глухи к аргументам и морфий по венам струится свинцом. Чёрные крылья - скорбные новости ты от меня понапрасну скрывал. Мне печальней Шекспира короткие повести Дьявол ночами тихонько читал. Мой кошмар начинается утром, когда я открываю глаза. Каждый раз разбиваются вдребезги с моих полок твои образа. Снова здесь прозвучит монотонная с фальшивыми нотами грусть. Я тебя, прочитав не единожды, заучила уже наизусть. Меркнет цвет твоих глаз, я синхронная блекну в такт безнадёжной мольбе. Ненавижу тебя за влюблённую… обречённую… видеть крест на фамильном гербе. Я прильнула щекой утомлённою к белой глади льняных простыней. Посмотри, покажу что случается с пылью там, в мире полутеней. Мне б унять поцелуем агонию. Принц Серебряный пел: "не беда". Увядала под солнцем бегония, колосилась у ног лебеда. Город Страха, Надежды, Молчания. Я б прошла за тебя Семь кругов. У икон я просила отчаянно: "Лучше я. На нём нету грехов". Я танцую по шахматным правилам. Плечи хрупкие, в голосе сталь. Пусть качуют от сплетницы к сплетнице слухи. Кто не любит - мне искренне жаль. Циферблаты застыли, песочные больше не меряют время часы. Без тебя лишь на Запад. Восточные ветры несут капли алой росы. Гулким эхом, тяжёлою поступью покидаю обитель тоски. Мы едины. Нетленною россыпью мне предательски сводит виски. Мне твоя утончённость, что лезвие. Чем ты дальше, тем дни холодней. Если первый отпустишь, имей в виду -  на мне узел замкнётся плотней.
***
Исхудала. К чему тут шикарные, платья мяты и руки бледны. Душу пичкаю притчами, ядами не лечите меня, колдуны. На полу груды плёнок из прошлого. Там ребёнок, а здесь… Кто же я? Ярлыки, надпись «Гадкий утёнок» стёр, велел твёрдо верить в себя. Дрожащей рукой неумелой я сражалась с тенями врагов, обучалась, ловя между делом с твоих уст жадно строчки стихов. Посмотрела на город по-новому, дома теплился к ужину чай. Твоим миром была очарована. Только там butterflies never die. Я украдкой тобой наслаждалась, я как будто снимала кино. Про то, как во мне жизнь зарождалась и о прочем, что не суждено. Я служанка с повадкой охотницы. Ты солдат, что не видел границ. Для любви нет существенной разницы - перед ней мы все падаем ниц. Не входило прощанье в традиции. По секрету я крестик в ладонь. Отдала, умоляя Всевышнего, «береги его. Нечисть, не тронь». Эти приступы, прокляты будьте вы, прижималась к закрытым дверям.  Притворялась в скупом безразличии, но с надеждой в глазах: «Как он там?» Я читала тебе, сидя рядышком, свой дневник, признавалась в любви, просыпался, я снова баюкала, шепча ласково: «Спи, родной, спи.» Мои страхи всегда успокаивал одним взглядом. Его мне с лихвой доставало, и в омутах ревности чёрт купал, не жалел, с головой. Мне никто не дарил столько нежности. Не очаг грел тогда декабри. Одному до дна девичья преданность. Я кладу её на алтари. Завивал нервы тонкими струнами изо всех, из остаточных сил запечатал, клеймя поцелуями, то, что сам же во мне сотворил. Я привыкла к изысканной боли, верхним полкам закрытых купе. Уступаю в боях априори, разучилась перечить судьбе. Закрываю впредь ставни плотнее и не жду никого у дверей. Тебе было, допустим, виднее, но по факту обоим больней. Выбрал ты из двух зол «наименее». Для меня «наиболее» все. Прихожу до сих пор безнадёжная к разделяющей нас полосе. Жжёт песок глаза - полные блюдца, в голове раздаётся: «Софии…» Заставляю себя улыбнуться. Ты молчанием благослови. Не идёт тебе их одеяние. Дай мне повод, сорву нитки прочь. Как прожить ещё час, ещё сутки? Я не знаю, ты мне напророчь.  Мы не связаны брачными клятвами. Под ногами лишь иглы от хвой.  «Пусть ты дышишь, но каждый день заново я твоей просыпаюсь вдовой.»


/The Infernal Devices/