когда мы улетаем...
и небо станет вдруг глубоким
пускай у фрекен руки в боки
мы улетаем как слова
мы улетаем в тишине
чтоб никогда не возвратиться
и даже трепетные птицы
нас догоняют не вполне
пока невидимый сезам
закрыт невидимым глазам
за проводами троллей бусы
и раскачавшийся трамвай
скрипит себе давай давай
а мы над ними без искуса...
10.06.13
Свидетельство о публикации №113061708652
Душа
Выше! Выше! Лови — летчицу!
Не спросившись лозы — отческой
Нереидою по-лощется,
Нереидою в ла-зурь!
Лира! Лира! Хвалынь — синяя!
Полыхание крыл — в скинии!
Над мотыгами — и — спинами
Полыхание двух бурь!
Муза! Муза! Да как — смеешь ты?
Только узел фаты — веющей!
Или ветер страниц — шелестом
О страницы — и смыв, взмыл…
И покамест — счета — кипами,
И покамест — сердца — хрипами,
Закипание — до — кипени
Двух вспененных — крепись — крыл.
Так, над вашей игрой — крупною,
(Между трупами — и — куклами!)
Не общупана, не куплена,
Полыхая и пля-ша —
Шестикрылая, ра-душная,
Между мнимыми — ниц! — сущая,
Не задушена вашими тушами
Ду-ша!
МЦ
У нас даже в смысле плотских желаний эти желания настолько сильные, что в нашем стремлении куда-то ввысь и прочь на огромной скорости ни один предмет материального мира не может нас задержать.
А то, поздней Цветаевой, периода её переписки с Пастернаком, плотские желания всё-таки помешали, не жрала и не спала она уже очень давно, а тут и от плотских желаний стала воздерживаться, чтобы ещё бОльшую скорость в неостановимом порыве развить. У ней с Пастернаком был роман-телеграф, чувства страшной силы, по прямому проводу передающиеся из сознания одного в сознание другого. Но потом Цветаева с Пастернаком поругалась. Кажется, во-первых, по той причине, что Пастернак проезжал очень близко от географической точки, в которой находились его родители, но к родителям своим не заехал, и тем оскорбил Цветаеву во всех её лучших чувствах. А во-вторых, Пастернак более упорно, чем Цветаева, искал поэзию в Советах, в мощных массовых проектах, стройках там и так далее. Цветаева тут стала писать ему, что она всегда была рыцарски предана отдельной личности, вставшей поперёк и против масс, и что Пастернак своими умонастроениями оскорбляет Микель-Анджело. Ну и, в общем, совсем поссорилась, переписку прекратила, Пастернак очень расстроился. Говорил потом, что Цветаева была самой сильной, мощной, полной его любовью. А пока переписывались, даже предполагали, как бы могли вместе жить - как, значит, эта жизнь была бы устроена.
Насчёт стремления на скорости ввысь и вовне можно прочесть у поздней Цветаевой "Поэму Воздуха".
*
Что касается звезд, то они всегда.
То есть, если одна, то за ней другая.
Только так оттуда и можно смотреть сюда:
вечером, после восьми, мигая.
Небо выглядит лучше без них. Хотя
освоение космоса лучше, если
с ними. Но именно не сходя
с места, на голой веранде, в кресле.
Как сказал, половину лица в тени
пряча, пилот одного снаряда,
жизни, видимо, нету нигде, и ни
на одной из них не задержишь взгляда.
И.Бродский
*
Postscriptum
Как жаль, что тем, чем стало для меня
твое существование, не стало
мое существование для тебя.
...В который раз на старом пустыре
я запускаю в проволочный космос
свой медный грош, увенчанный гербом,
в отчаянной попытке возвеличить
момент соединения... Увы,
тому, кто не умеет заменить
собой весь мир, обычно остается
крутить щербатый телефонный диск,
как стол на спиритическом сеансе,
покуда призрак не ответит эхом
последним воплям зуммера в ночи.
И.Бродский
*
XI
Лязг ножниц, ощущение озноба.
Рок, жадный до каракуля с овцы,
что брачные, что царские венцы
снимает с нас. И головы особо.
Прощай, юнцы, их гордые отцы,
разводы, клятвы верности до гроба.
Мозг чувствует, как башня небоскреба,
в которой не общаются жильцы.
Так пьянствуют в Сиаме близнецы,
где пьет один, забуревают -- оба.
Никто не прокричал тебе "Атас!"
И ты не знала "я одна, а вас...",
глуша латынью потолок и Бога,
увы, Мари, как выговорить "много".
IX
Равнина. Трубы. Входят двое. Лязг
сражения. "Ты кто такой?" -- "А сам ты?"
"Я кто такой?" -- "Да, ты". -- "Мы протестанты".
"А мы -- католики". -- "Ах, вот как!" Хряск!
Потом везде валяются останки.
Шум нескончаемых вороньих дрязг.
Потом -- зима, узорчатые санки,
примерка шали: "Где это -- Дамаск?"
"Там, где самец-павлин прекрасней самки".
"Но даже там он не проходит в дамки"
(за шашками -- передохнув от ласк).
Ночь в небольшом по-голливудски замке.
Опять равнина. Полночь. Входят двое.
И все сливается в их волчьем вое.
И.Бродский
http://mp3prima.com/mp3poisk/%D0%AF%D1%89%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%BE%20%D0%9C%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%BD%D0%B0
Зоя Ященко "Марина"
Агата Кристи Ак 08.02.2014 23:17 Заявить о нарушении