Бельгийские истории. Язва

Я сразу узнала её в зале ожидания, - скрюченную от боли, маленькую и тщедушную, с седыми прядями над молодым ещё лицом - вот она, "моя" пациентка!
Нет, я не врач, я социальный переводчик, перевожу в больницах для русскоговорящих пациентов.
Я узнала её, но не призналась. Нам, переводчикам, не положено завязывать знакомство и вступать в беседу с "клиентами" до перевода. Мы должны быть нейтральны и объективны во время работы, таков наш "кодекс".
А что обычно делаю я - тихонько сижу и приглядываюсь. Чаще всего мне удается по облику "вычислить" своего клиента.

Женщина сидит с таким видом, будто дожидается Страшного суда. Потом она встает с места и садится на стул спинкой к моему. Вот так мы и ждем, спина к спине. В зал входит медсестра, она всегда вызывает пациентов к врачу, и произносит фамилию явно русского происхождения. Мы обе встаём и идем в кабинет.

Женщину кладут на специальный стол под огромной лампой, устанавливают экран, начинается гастроскопия. Кто не знает, что это такое, поясню. Это мучительная процедура, во время которой пациенту в желудок через рот вводят резиновую кишку, со специальным наконечником, который "обходит" все закоулки желудка, кои отражаются на огромном дисплее.
Женщину погружают в наркоз, вокруг суетятся двое- профессорша и медсестра.
Больная ничего не чувствует, но я-то - вижу всё. Её тщедушное тело содрогается, когда она  глотает кишку, я вижу на дисплее огромную серую язву, пожирающую её нутро. Я переживаю за двоих. Неосознанно кладу себе руку на живот, как будто это всё у меня. "Вы как, в порядке?"-участливо спрашивает меня медсестра.

Потом пациентка просыпается, и я должна перевести ей вердикт: "Необходима срочная операция".
И вот мы вместе с пациенткой заполняем анкету для анестезиолога, потом долго беседуем с ним, я узнаю множество грустных и шокирующих деталей. Она- чеченка, пережила гибель своего отца, убитого на её глазах, видела, как горит её дом, её бросил с ребенком муж, и теперь страхи и горести, как ядовитые семена, проросли и породили язву желудка, которая так и поедает её изнутри.

"А вы проводите её до поезда? - спрашивает медсестра. - Она же еле на ногах стоит!"
"Не волнуйтесь, я её довезу" - отвечаю я.
Да и как же бросить её, чуть живую, на произвол судьбы!
По дороге чеченка рассказывает мне о себе, и я про себя дивлюсь- вот ведь, уехала вроде бы, в благополучную страну, оставила прошлое за спиной. Ан нет! Прошлое гонится за ней по пятам, мучит её здесь, причиняя болезни и страдания. Как сказал Гаршин: "Мой ад - всегда со мной".
Господи, чем же тебе помочь, бедолага? Я пытаюсь как-то приободрить и развеселить её, постепенно лицо её оживает, она разворачивает бутерброд, ей нельзя долго с пустым желудком. "Сейчас придет другая боль, "сытая" - говорит она. - То была боль "голодная", а сейчас будет "сытая".
Я пытаюсь отвлечь её от тягостных мыслей -"думай о хорошем", мы переходим на "ты", она рассказыват, что любит лошадей, рассказывает о своем малыше 4 лет, и забывает о боли.
А я забываю про свой кодекс. Переводчик во мне уступает место просто человеку.
"А ты могла бы стать хорошим психологом - говорит она на прощанье,- Можно, я тебе как-нибудь позвоню?"