Игорь Николаевич Григорьев Казнь отрывок из поэмы

Казнь

(отрывок из поэмы "В колокола")

Восходило солнце от зрЯковой горы,
Напрямик по трАвищам,
Бережно:
Вылки не пригнув,
Клубили парЫ,
Роски не спугнув,
Через боры,-
Дотянулись до бЕрежка -
За тридцать три версты.
Окунуло в дремучие виры,
Омыло в Великой могучие персты.

И заневестились чисты кусты,
И заярились радостью яры.

А разговор у солнышка
Скор:
Растолкало на куполах галочный хор;
А нрав у светлого -
                кому не знать:
Не побрезгало,
Не отвратило уст -
Обмакнуло в ЗрАчку-реку
                красный ус
И давай студёнышку миловАть,
А потом
       настроило злат-струну,
Накидало мошкары в быстринУ
Покликало
         семифунтовых голавлей:
"Гуляй -
        не жалей!"
И заплясал на плесе пир-жор.
И взвил
       у Василия на Горке
Костёр!

В одночасье
           жахнуло -
Во дворах,
В куриных конурах,
В теремах,
В церквах;
Полыхнуло -
В очах,
В ушах,
В грудях,
В сердцах, -
Будто утро с неба -
                в тартарары:
Зарубили остры топоры,
Заходили
       и вкривь и вкось,
Кромсая морёный дубовый брус,-
КрепкОй,
      что слоновая кость,
Искристый, как русский булат,
Когда его взвихрит набат, -
Сухой деревянный брус, -
Неподдатливый
           дюжим секирам,
Как железным вражеским силам
Неподатлива
          нежная Русь!

Постанывал брус:
"Держу-усь.
Не сойду,
Не свалюсь:
Не по зубам кус".
А каленые лезвия,
              возгорясь:
"Будя, слазь!"
А клыки точёные,
              осердясь:
"Хрясь, хрясь, хрясь!.."

С вышки сыпалось эхо,
Рыдало вдовой;
прошибал рубак великий пот...
- Раздайся, нар-род!..
- Заплечный мастер подъехал.
- Ишь, мор чумавой:
Подрубят -
         казнить почнёт.
- Как же без волюшки дорогой?
А, Федот?
- А-а, мужику - нечет, чёт -
Один почёт.

А солнце печёт.
А река течёт.
А железные дятлищи - тюк-потюк!
А с губ раскоряченных: не молитва
                - матюг!

А руки сдубели,
Отбились от рук.
- Да, крепок звонила,
Лешак возьми,
Эка сила!
Не оберёшься с таким возни.
Уф, уф, уморился:
Подай-ка ведро!
Рубили,
      кваском остужая нутро.

Остолбенела внизу толпа,
Так лес - после огнепала:
С плечей непокорных,
С открытого лба,
С груди его
          кожа сползала.

Но вовсе не веря
В бескрылый удел,
Нависший
        неотвратимо,
Он вздрагивал тяжко,
Он в небо глядел,
Он звал
      звонаря-побратима!

И, скрученный рясой,
Иссохший язык,
Как витязь
         пред страшным распятьем,
Рванулся,
К желанному сердцу приник,
Раздался
ГромовЫм заклятьем!..

И глухо улёгся,
             с землёй обнявшись,
Уснул
Неусыпный басила.
И кланялась воину блеклая высь.
И туча кому-то грозила!..

-Эй, виночерпий!
Не мори!
Живей!
Черёд за тобой:
             чарку налей!
стрельцы-молодцы сделали дело-
Смутьяна сринули.
Крамола слетела.
Лей
   полней!

- Приступай, Уфалей! -
Дьяк-палАчник взмахнул платком.
И в красном волосатик
Злым молотком
Ахнул в чуткое тело.

Тяжко загудело:
"Ужо! Ожи-ву!.."
Искры, искры, искры -
                в мураву.
Тяпал молот борзо:
"Дык, дык, дык!.."
А у палачины
           булькал кадык:
- Бесплотная бронза, -
Не к тому привык.
Что мне уши!
что мне - язык!
Упокою тело,
Вышибу дух!..
Ваша честь,
          готово:
Ни языка, ни ух!

- Знатна работа:
              и нем, и глух!-
Стряпчий глянул сбоку,
Разявил рот:
- Собирайтесь в дорогу,
Кузнец Федот!-
Покрестился,
Сплюнул,
Пнул врага ногой:
- Теперь он
           кутёнок,
Не зверь гулевой:
Пасти не оскалит,
Не взревёт.

Но
 до соболинных потёмок
За плескуньей-Псковой
Не расходился пасадский народ.