Толерантность

Тут по телику нетолерантных
обличали. Да это прям шок!
Как их много! Пусть этих засранцев
устыдит хоть вот этот стишок.

* * *

На опушке, где солнышку снится,
что оно просто тоненький лучик,
подрастала себе медуница
в направлении беленьких тучек.

И смотрела всегда с умилением
на малюсеньких сладеньких зайчиков,
копошившихся в отдалении,
крошек девочек и крошек мальчиков.

А когда один зайчик, играя,
ее грызть стал, как просто траву,
она… нет, я сейчас зарыдаю
или, проще сказать, зареву.

…говорит, ах, грызи меня, милый,
и к питанию тягу удвой.
Перед рока неведомой силой
я склоняюсь в печали главой.

Все отдать тебе, зайчик, рада,
жри меня, говорит, скорей.
Не нужна мне другая награда,
кроме счастья лесных зверей.

Даже если ты враг самый лютый,
все отдам я за правду твою.
И еще (прям лесной Мартин Лютер) –
это принцип, на том я стою,

да, стою, не могу я иначе –
говорит своему палачу…
вот сейчас я уж точно заплачу
и за это потом заплачу.

Потому что мне плакать нельзя,
ведь стихи я пишу на работе,
а у нас тут такие друзья,
расскажу, и вы сразу поймете.

Вон, в углу – зовут ее Ната,
в перетяжках дряблое тело.
Так взяла бы и из автомата
расстреляла. Она Натэлла

вообще-то по паспорту. С юга
нелегалка, снимает жилье
вместе с Верой, своей подругой.
Я писала уже про нее.

Эта любит, придумав причину,
бегать к шефу (Лев Игорич Лайнер,
интересный, кстати, мужчина)
и ему доносить все, что в тайне

ей сказали, но хрен бы с ней.
Что там с травкой? Ну да: мне мало
своего, мне чужое важней,
и всегда я на этом стояла…

Ой, Натэлла идет ко мне.

Щас припрется для виду с фактурой,
а потом все начальству шу-шу.
Я пока что займусь арматурой,
а про травку потом допишу.