Поход в театр

   Что рассказать о себе? Живу с дочкой, вдова. Раньше-то при муже не работала. Домом, хозяйством занималась. Муж шоферил. Жили не плохо. Летом в выходные за город выбирались шашлычок пожарить, пивка выпить. Зимой телевизор, баня, друзья. А теперь-то пришлось на работу выйти. Дворником я работаю. А куда еще без образования, да в возрасте податься? Мне уже сорок. Даже чуть с хвостиком. Вот   дочка мне как-то  начала выговаривать: сидишь сиднем дома в халате и тапочках, а годы-то идут. Так и состаришься одна. Пошла бы хоть в театр. Там народ культурный, образованный. Может, с кем и познакомишься. Подумала я, подумала. А почему бы и не сходить? Живу в одном доме с артисткой, а в театре не была ни разу. Муж ни кино, ни театр не любил. Ну, а я, как он. Пойду, думаю, посмотрю, из-за чего весь сыр-бор. К культуре приобщусь. Да и захотелось, чтобы эта артистка (ее  Ирэн зовут) играла для меня, а я бы сидела барыней и лениво в ладоши хлопала. А то идет мимо по утрам в упор не видит. Как же, артистка!
                Дура! Приобщалась раньше по телевизору, так нет, в живую захотелось. Кто-то из известных писателей,  не помню кто, наверное,  именно про таких, как я,  и написал книгу  «Идиот». Перед тем, как идти, посмотрела дома по телевизору постановку театральную. Правда больше в зал смотрела: кто как одет, чтоб не опростоволоситься, когда сама пойду. А люди-то тоже, как и я, больше друг на друга посматривают, чем на сцену. Оценивают: у кого больше всего на ушах и руках нацеплено побрякушек разных. Антракт показали. Так они там из буфета в буфет носятся, как угорелые, словно с голодного краю прибыли.
  Значит, так, месяц я собиралась. Дочка клипсы и накладные ресницы дала. Подружка Танька, платье приличное и сумочку. А соседка, с третьего этажа, Людмила, парик. Туфли старые на шпильке у меня уже лет двадцать лежат. И ходить некуда на них, да и не умею я. Прибарахлилась я, значит, чтоб не хуже других выглядеть,  и пошла,  билет покупать.  Попросила же еще эту ехидну кассовую, чтоб дала билет не дорогой и не далеко от сцены. Денег-то лишних нет, а хочется и в буфет сходить и артистов вблизи посмотреть, может больше и не придется. Она мне дала билет. Это лучшее, говорит, что за ваши деньги я могу дать. Чтоб ей такое лучшее место на том свете досталось!
   Потащилась ведь еще пораньше, за два часа до начала. Думала: театр погляжу, в буфете посижу. А,  оказалось: впускают-то только за полчаса до начала. Ноги отвалились. Сесть-то негде. Домой идти, так только дойдешь и назад надо. Стою, жду. Народ понемногу набираться стал. Меня к стенке прижали – ни вздохнуть, не повернуться. Наконец, дверь открыли,  и народ начал ломиться внутрь, как на пожар. Меня вместе с толпой и понесло. Об косяк меня дважды разными местами стукнули. У сумочки ремешок с мясом выдрали. Занесли меня вовнутрь и остановились. Огляделась: к буфету меня доставили прямиком. Я обрадовалась. Думаю: сейчас пирожное съем, кофе запью,  и будет все нормально. Очередь до меня дошла, я заказала, а эта выдра буфетная мне: 350 рублей с вас. Я чуть тут же и не села. Спрашиваю ее: это за что же? А она так нахально улыбается мне: как это за что? Кофе 120 рублей, бутерброд 130  и пирожное 95. Я прикинула в уме: 345 получается. А пятерка за что? Она мне: на чай. Представляете? Обнаглели в чистую!  На оптовом рынке банка кофе 70 рублей стоит, а у нее чашка 120. Я ей говорю: подавишься таким чаем, лахудра крашеная. А народ сзади шумит, волнуется – времени-то на перекус мало выделено. Кричат мне: или бери, или отваливай. Ладно, думаю, раз пришла, разорюсь, пусть наживается на нас, идиотах. Руку-то в сумку засунула, а кошелька-то и нет! Зато дырка в сумке с мою ладонь. Бритвой так аккуратно сделана. Мама моя! Все деньги в кошельке были, вся наличность. Я на всякий случай взяла. На ватных ногах до стула добрела, села, еще раз в сумочке пошарила: вдруг, померещилось? Нет, не померещилось. Дырка есть, а кошелька нет. Билет, правда,  остался. Побрела в зал. Думаю, чего уж теперь? Хоть постановку погляжу, в себя немного приду. Искала, искала – нет моего места! Подошла к  этой – дракону-распорядителю. Она такая важная стоит, вся в черном, в очках. Ну, прямо министр без портфеля. Глянула на мой билет, как контролер в троллейбусе и скукожилась вся.  У вас, говорит, место откидное. Когда все усядутся на нормальные места, тогда и вы откинете. Я ей говорю: чего это я откину? Это ты сейчас у меня откинешься, если толком все не объяснишь. А она еще и бурчит: как таких в театр пускают? Сидели бы у себя дома, в деревне. Это я – то из деревни? Нашлась, городская! Короче, показала она мне маленькую дощечку, которая с краю к креслу прикреплена. У меня на нее даже половина туловища не поместится. И за это с меня такие деньжищи содрали? За триста рублей, как вороне на суку сидеть? 
    Драконша мне говорит: нормальные билеты от пятисот рублей и больше стоят. Батюшки – светы! Это за что же такие деньжищи платить?  Ну, деваться некуда. Стою: пень пнем, жду, пока все буржуи свои дорогие места займут. Потом, одной половиной своей кое-как уместилась на этой дощечке. Тут: музыка грянула, свет погас и из коридора, по проходу артисты хлынули. Ну, они же со света в темноту бежали и на меня не рассчитывали. Вернее на габариты мои. Первым, мужик с каким-то флагом в руках бежал. Вот он меня-то и сшиб! А за ним уж все остальные вповалку. В общем – куча мала получилась. В зале визг, хохот. Когда я из этой кучи выбралась, то одного рукава на платье как не бывало, парик вообще исчез,  и только на одном глазу приклеенные ресницы остались.   Ну,  как в таком виде спектакль смотреть? Да и в зале все только на меня смотрят и со смеху покатываются. Обидно мне стало до слез. Выскочила я из зала и побежала в дамскую комнату. В туалет – по-нашему. Надо же себя как-то в порядок было привести. А эта комната оказалась в подвале. Ступенек пятьдесят вниз будет. Видно от расстройства и от того, что не привыкла на каблуках ходить, у меня нога и подвернулась. Очнулась я уже, как оказалось, после окончания спектакля, на кушетке, у администратора. Каблука нет,  зато шишка на голове со сливу – есть. Администратор добрая попалась. Все нашатырь к носу мне совала. Даже с собой отдала. Говорит: если на улице падать надумаете – нюхайте. Хотя, если и упадете, то ворам с вас брать все равно нечего.  До дому целый час шкандыбала. Приобщилась называется к искусству. Показала себя во всей красе. Жениха присмотрела. Теперь я понимаю, почему говорят, что искусство требует жертв. Театр! Культура! Одно ворье и хамы! Больше я в театр ни ногой!