Двадцать два

Тори счастлива и свободна, ей двадцать и она влюблена без меры.
Прилично гуляет за ручку с любовью всей жизни, соблюдает манеры.
У Тори всё еще в полном порядке и всё на местах, даже нервы.

Пошёл двадцать первый год жизни. Всё рассыпалось в пух и прах.
Тогда она закурила. Тори впервые держала сигарету в своих руках.
Ей некуда было деваться, кроме как оставаться в своих четырех стенах.

Двадцать один с половиной. Новый мужчина – всё серьезно на этот раз.
Он настойчив в меру, красив. Говорит, от нее не отводит глаз.
Тори замужем будем вскоре. Белое платье, банкет, реверанс…

В двадцать два мы сидим на кухне и пьем неразбавленный джин.
Тори жалуется на мужа, боится, что тот  доведет ее до седин
Что он тоже ее не очень-то жалует, но точно также боится остаться один.

Она пьет быстро, закусывает лимоном не морща нос, заглядывает мне в глаза
Вроде, пора сказать что-то о нем хорошее, но  отчетливее читается: «Что за..?»
Тори говорит: кажется, между нами двойная сплошная разделительная полоса.

Единственное что у них на двоих – чистокровный голубоглазый хаски.
Тори таскает его по выставкам и гуляет днями. Он говорит, что устал - для отмазки.
Гладит его за ухом. Кажется, этот пес получает от него больше, чем Тори, ласки.

Я разливаю последнее. Тори может продолжать еще очень долго:
За квартиру платят ее родители, на фоне стресса она набрала немного;
Секса не было почти полгода; они просто смотрят кино, они сидят вечерами дома.

У Тори глаза весь вечер на мокром месте. А я – свободные уши, не более.
Каждые месяца три она звонит мне, приносит что-нибудь алкогольное,
Просит не принимать близко к сердцу ее рассказы – сама понимает многое.

Тори не рассуждает, просто жалуется. Он ей муж, она любит его, бедолагу.
Она хочет делить с ним быт, по субботами ходить в театр, а летом поехать в Прагу.
Но так трудно бывает жить, когда ты хочешь ребенка, а он – собаку.