Роберт Николз Чужой

после правки

Нет одиночества сильней,
Чем в многолюдье городов,
Где лица – слепки из камней,
Пустоты глаз ... гул голосов.

От глаз чужих я прячу взгляд ...
Но замечаю бледный лик,
Меня печалью холодят
Глаза, мелькнувшие на миг.

Знакомы кроткие черты,
Дрожанье губ, сиянье глаз;
Но я не в силах теплоты,
Божественным, им дать сейчас.

След не оставила печаль
Ни тонким шрамом, ни рубцом,
Но выжжена её печать
На сердце и лице моём.

Один ты! Нет тебя родней!
Заговори! Ушёл без слов;
Нет одиночества сильней,
Чем в многолюдье городов.


The Stranger

Never am I so alone
As when I walk among the crowd —
Blurred masks of stern or grinning stone,
Unmeaning eyes and voices loud.

Gaze dares not encounter gaze,…
Humbled, I turn my head aside;
When suddenly there is a face…
Pale, subdued and grievous-eyed.

Ah, I know that visage meek,
Those trembling lips, the eyes that shine
But turn from that which they would seek
With an air piteous, divine!

There is not a line or scar,
Seal of a sorrow or disgrace,
But I know like sigils are
Burned in my heart and on my face.

Speak! O speak! Thou art the one!
But thou hast passed with sad head bowed;
And never am I so alone
As when I walk among the crowd.

Robert Malise Bowyer Nichols