Путь. Истина. Жизнь. -51

ПУТЬ. ИСТИНА. ЖИЗНЬ.

Из жизни России

Проэтическое приложение

(Окончание книги)

ВРЕМЕНИ ВСЁ МЕНЬШЕ ОСТАЁТСЯ...

В начале сотворил Бог небо и землю.
Быт. 1, 1

Времени всё меньше остаётся.
Только дни, чтоб Господу служить.
Но причина, нет да и найдётся,
Чтобы дело Божье отложить.

Только и помыслишь сам с собою:
Ну, запарка снова, что же, пусть.
Сразу, только сделаю земное,
За дела небесные возьмусь.

Но пойдут заботы друг за дружкой,
И замкнётся суетливый круг,
И пробьёшь завалы только пушкой,
Да и то, наверное, не вдруг.

И припомнишь разве только к ночи,
Что опять от Бога отошёл.
Что ещё на день твой путь короче.
И лишь горечь дух твой приобрёл.

Эту лень в себе давно я знаю.
Духа лень – иначе не назвать.
Неужели даже здесь, у края,
С этою бедой не совладать?

Неужели даже и при вере –
Что духовной жизнью вечность жить,
Буду я служить земной химере
И потом уж Господу служить?

Мы привыкли – наша жизнь для хлеба,
Но и всё-таки при всём при том
Надо, чтоб в начале было небо,
А земля греховная потом.

Господи! Ну дай мне этой воли,
Завершая свой неверный путь,
Изменить свои привычки, что ли,
Самого себя перевернуть.

Чтобы в день святого испытанья,
Что сверкнёт, как летняя гроза,
Не горел я страхом наказанья,
А легко смотрел Тебе в глаза.


«БАРХАТНЫЙ» ТЕРРОРИЗМ

Наглая и спесивая –
Куда тебе дряхлый твист! –
В Храме Христа Спасителя
Дикая пляска девиц.

С места священного страха,
С места молитвенных слов
Длинно ногами размахивают
Из-под набедренников.

Мимо святынь отцовских,
Каждая – Божий дар,
Вихрем несутся попсовские
Вопли электрогитар.

Громче органного Баха –
В храмовый небосвод,
Что терроризмом бархатным
Кто-то потом назовёт.

Имя такое взмахам
Ног под гитарный хор
В храме – конечно, не вздор.
Но, думаю, бархатно-мягким
Вряд ли бывает террор.

С Богом – кощунство рядом,
Как сатанинская гроздь,
Бархатное – если ядом
Бархат пропитан насквозь.

В Доме Христовом – мода
Святость чернить, опошлять.
Бархатная – если можно
Бархат распятьем назвать.

За дрыганьями искореженными,
За совестью искалеченной
Столько стоит безбожного,
Столько бесчеловечного!

Маски надев беспардонно,
Омоновцам наподобие,
Срезают кресты поклонные,
Рушат ушедших надгробия.

С троллейбусных крыш принародно
Пошлые шоу дают,
Иконы Христа уродуют,
Мощи святые крадут.

За вихрем кривляльщиц отвратных,
Под грязных аккордов хор –
Священников самых талантливых
Расстреливают в упор.

За песнями, всюду порхающими,
По-детски простыми на вид,
Под веру, с трудом возрождающуюся,
Закладывают динамит.

Горько, Россия, больно.
Горе терзает грудь.
Петь и плясать довольно!
Это безумный путь!

1.09.12 г., ночь


ПОВТОРИТЕ РЕФОРМЫ СТОЛЫПИНА!

Всё идеями кормите липовыми,
От которых не грех и поспать.
Повторите реформы Столыпина,
И Россия воскреснет опять!

Дайте землю крестьянам, обещанную
Вашим общим отцом по вранью,
Воплотите задумку их вечную
Возлелеять землицу свою.

Дайте землю, как воздух, бесплатную,
Без налогов на несколько лет.
И крестьянин рубаху заплатанную
Позабудет, как пьяный свой бред.

И глядишь, он в костюме с иголочки
Повезёт продавать за кордон
И зерно, и изделия войлочные,
И отменного масла вагон.

Да ещё и соседним заводишкам
Между делом подбросит сырья,
Чтоб не только промышленность водочная,
А была и другая своя.

Вот тебе и посыпались денежки
Не в кубышку, что вырастет в куб,
А степенно, расчётливо делающие
Храм и школу, дорогу и клуб.

И село, сорняками заросшее
Без любви и заботы людской,
Станет словно корона, возложенная
На раскидистый холм над рекой.

И округа, в которой движение
За последний повымерло срок,
Превратится сама в совершеннейшее
Завихренье шоссейных дорог.

Ах вы чудо-реформы столыпинские!
Что же в мире вам не сокрушить?
Даже бедных и глупых подлиповцев
Вы научите радостно жить!

Только вот ведь беда нестерпимая –
Как в тогдашний столыпинский взлёт,
Власть своя же, родная, родимейшая,
Те реформы сама и убьёт.

Ведь рабам подарить человеческое,
Значит гибель себе подарить,
Значит будет надеяться нечего
Беспредельно над людом царить.

Но, пронзая наш мрак, насыщающийся
Горьким пеплом сгоревшей земли,
Дух Столыпина в тучи сгущается
Над российской пустыней вдали.

Конец книги