Всё суета. 7

                Наступающие поколения проявляют развитие
                умственной способности, а мудрость приходит с годами
                Продолжение.
Чинился царь, что угнетению по силе нету равных,
Как нет им утешителя смирением на сердце их. –
И ублажил тогда я, перед живыми мёртвых, –
Царь измышлял, – которые давно почили этот свет;
Которым более быть, чем днями жизни скорбных
В миру, доселе, где угнетению есть сила и извет.
Но их блаженнее иной – блаженней их обоих
Тот, кто ещё в миру не чествовал рождением своим
И дел ещё невидил злых, как и других, и многих,
Которые, под солнцем, что делается делом злым.
А также видел я иную суету томительно для духа,
Где всякий труд, успех между людьми не в одно час,
Так, как парой от этого, не только радость, но и мука
К взаимной зависти; их пресыщенный к доле сглаз.
И далее, – Екклесиаст, задумавшись над этим смыслом,
Изрёк, что глупости здесь, только месту не иначе, быть,
А именно, – вот глупый сложив руки свои…, и последством
Съедает свою плоть  и  более не знает, чем можно ещё слыть.
Уж лучше горсть с покоем, нежели пригоршни с суетою,
Кой утомляют дух, причастными от зависти, успехов и трудов;
Уж лучше большее, чем меньшее пригоршнями грести порою? –
Так излагал Екклесиаст о зависти межд человеческих сынов».
   И снова царь в раздумьях о суете содеянной под солнцем,
Которая томительна, для духа человека, от всех его трудов;
Которые творилися не мудростью, а в бытие посредством
И житием к подобиям, не животворящихся кумиров и богов:
«Вот суета, – измыслил царь, – ещё одна под солнцем;
Вот одинокий человек и нет ему в подспорье никого других:
Ни сына и ни брата нет, лишь только труд, под сердцем,
Труд, утомляющий его делами, и сей работой, как за восьмерых.
И всем трудам его нет продыхав, как нет им и конца, и края;
И глаз его не насыщается скопившимся богатством от трудов,
Но, для кого трудился он под небом и свою душу благ лишая
В недобром деле, в суете и ни кому не оставляемых даров?
                Продолжение следует