Последний из

Лик будущего туманен и неясен. Я пристально, как в темноту, вглядываюсь в него, и сквозь мрак времён мало-помалу начинают проступать пугающие черты незнакомого лица.

2999 год. В кресле-качалке с книгой в руках уютно расположился высокий, худощавый, несколько седой академик историко-литературных наук. Он мирно дремал. Судя по его рукам, старик повидал на своём веку не один век. По лицу и фигуре трудно было бы судить о его возрасте: на людях третьего тысячелетия время почти не отражается. Ограничимся этими данными о его внешности, тем более, что после бесконечного спора о том, что в человеке главное – форма или содержание – мыслители, наконец, отдали предпочтение последнему (подразумевается философское направление XXX века «завершающая философия», которое разработали лауреаты Всемирной премии за вклад в дело Галактического мира Бил Курычёв и Ахата Кисти). Обратимся же к содержанию.
Над дверью вспыхнул сигнал «посещения» и она бесшумно растворилась. В залу вкатился круглый молодой человек по стандартам тысячелетней давности лет пятидесяти (на самом деле ему недавно стукнуло пятьсот). Старик медленно открыл глаза и выронил книгу из рук:
- Сынок! Вот, радость-то! – залепетал он, вставая навстречу сыну.
- А мы тут задремали с Хайямом, - он виновато улыбнулся. – И представь, во сне видел тебя – сон в руку!
Старик поднялся, чтобы обнять сына, но тот отстранился, очевидно, стесняясь столь неразумно бурного проявления чувств.
- Вы всё так же мило старомодны, академик ВАН (Всемирная Академия Наук). Живёте, как Лев Толстой, и читаете пожелтевшие фолианты.
- Позволь тебе заметить, сынок, Хайям не пожелтеет никогда, он, как вино, чем старше, тем заборестее.
- То-то вы за ним засыпаете, папа.
Старик улыбнулся.
- А ты всё такой же колкий ёжик.
Он с затаённой надеждой посмотрел на сына.
- Надолго ли в этот раз?
- Вы же знаете, папа, «спасатель» не принадлежит себе. С Альфы Центавра пришёл сигнал бедствия. Завтра утром вылетаем снова.
- Взрыв?
- Да.
- Понимаю.
Отец развёл руками:
- Что же я стою, ты, наверное, после перелёта проголодался?
- Не беспокойся, я заправился в космоплане.
Старик в нерешительности ещё постоял полминуты, вопросительно глядя на сына, а затем снова опустился в кресло.
- Присаживайся, - показал академик рукой на другое кресло, висевшее напротив на магнитной подвеске. «Молодой человек» сел так, что оно почти не качнулось.
- Как там наша «Венера»? Всё копает венерианские холмы в поисках гипотетических цивилизаций? Почему не напишет письма?
- Ты неисправим, папа, кто же в наше время пишет письма?
- А знаешь, что я тебе скажу, по-моему, в собраниях сочинений классиков литературы письма – это лучшая их часть.
- Но мы же не классики. – Еле заметная усмешка тронула губы «спасателя».
- Да, мы не классики, но мы люди, такие же люди, как они, - старик внушительно потряс томиком Хайяма.
- Ну, не сердись. Я передам Лин, чтобы она обязательно написала тебе письмо. Причём не электронное, а самое настоящее. Впрочем, она и сама прилетит к тебе живым письмом... как только выберет время.
- Выберет время, - с горечью повторил старик-отец, - я давно заметил парадокс: чем больше становится продолжительность жизни человека, тем в большей степени ему не хватает времени... Но это не относится к тебе, сынок, - спохватился он.

Отец и сын общались до поздней ночи и всё ещё не могли наговориться. Ведь предстояла очередная долгая разлука, быть может, последняя в их жизни. О чём они говорили? О многом. Говорили об опасностях предыдущих экспедиций: о ядовитых радиоактивных туманах, исполинских уродливых мутантах, о спасательных рейдах на умирающие планеты, неразумные обитатели которых оказывались на грани самоуничтожения. Вспоминали те времена, когда и Земля балансировала на этой ужасной грани, ещё раз, как говорится, возблагодарив Господа за то, что земляне тогда выполнили долг по отношению к своей планете и, по-видимому, ко всей Вселенной. Они гадали, какой сюрприз готовит «Спасателю» Альфа Центавра. Снова спорили о Хайяме. Сын доказывал, что его рубаи принадлежат лишь прошлому. Отец же утверждал, что его поэзия вечна, «ибо даже прошлое, если это прошлое «настоящее», принадлежит будущему». Старик любил иногда скаламбурить.
Они размышляли и об архаичных литературах других планет, чем-то похожих на земную, и совсем не похожих на неё, и сошлись в итоге на том, что всякая древняя литература (под «древней», оговорился академик, следует понимать литературу времён пробуждающегося самосознания и духовных открытий цивилизаций) самобытна и единственна в своём роде. Тогда как литературные наслоения более поздних периодов изобилуют множеством штампов и стандартны для всех уголков Вселенной.
И, конечно, снова вспомнили литературные памятники планеты Лия, которые особенно впечатлили землян, прибывших на эту загадочную планету. Архаичные тексты были высечены (и не просто высечены, а ещё и инкрустированы золотом) лианцами на почти вертикальном склоне скалы десятикилометровой высоты, отшлифованном до зеркального блеска. По прикидкам исследователей, на каждый символ (размером около десяти метров) древние мастера тратили не меньше месяца (по земному времени) кропотливой работы. А ведь на гладкую гранитную поверхность они нанесли несколько тысяч таких иероглифов! Кстати, очень похожих на японские. Прямо скажем, это была завораживающая картина. Академик участвовал как в исследовании этого памятника архаичной литературы, так и в последующей его расшифровке.  Надо заметить, что сами мифы по своей поэтической красоте не уступали форме, в которой они были запечатлены. Многие миллионы лет прошли, прежде чем земляне обнаружили эти необычные письмена. Уже давно исчезла с лица планеты цивилизация лианцев, а их прекрасная и причудливая поэзия продолжала жить в их наскальных текстах и рисунках. И теперь, когда земляне открыли для себя, и других цивилизаций, способных ценить поэтическое творчество, этот ещё один потрясающий своей изумительной красотой мир первобытной поэзии, лианцы снова вынырнули из небытия и как бы обрели вторую жизнь. И тут академик, неисправимый романтик, выразил надежду на то, что эта цепь в бесконечности пространства-времени никогда не прервётся...       

Они говорили, говорили, говорили до рассвета. Пока, наконец, отец не смог выдавить из себя:
- Уже поздно, точнее, рано, - он указал на экран видикона, в котором полыхало восходящее над горизонтом солнце, - пора спать: два часа электросна перед стартом тебе будут очень кстати.
Сын поднялся и, произнеся старинную формулу «доброй ночи», ушёл в отведённую ему комнату.

Старик сразу весь как-то сгорбился, став похожим на материальную точку живой материи. Казалось, бремя прожитых веков навалилось на него и придавило. Он подумал о неподвластном человеку времени – о вечности разлук и мимолётности встреч.
Горькая улыбка и строки любимого поэта заиграли на его губах:

Когда вселенную настигнет день конечный
И рухнут небеса и Путь померкнет Млечный,
Я, за полу схватив Создателя, спрошу:
«За что же Ты меня убил, Владыка вечный?»

По телу старика пробежала дрожь - знакомые до боли строки вдруг приобрели новый смысл. Точно так же от перемены освещения неузнаваемо иногда меняется освещаемый предмет.
Старик встал, несколько раз прошёлся от стены к стене, а затем решительно направился к комнате сына. Дверь открылась, и он подошёл к «соннику», в котором отдыхал его сын.
Отец наклонился над спящим и провёл рукой, чтобы, как в далёком прошлом, когда сын ещё был ребёнком, поправить волосы на его лбу. Но случилось невероятное: пальцы руки отца прошли сквозь поверхность кожи, не ощущая сопротивления. Он сразу понял: перед ним лежал голографический образ его сына. И тут же мозг прострелила догадка: его сын мёртв. Старик покачнулся и неестественно взмахнул руками.
- За что же ты меня убил, владыка вечный?! – прошептал он, умирая...


- Ну что ж, эксперимент, по-моему, удался? – субъект в очках щёлкнул тумблером на панели.
- Я бы не назвал это экспериментом, - отозвался субъект без очков, в остальном он был точной копией первого субъекта. – Скорее, это психологическая операция, как в медицине.
- Пусть так, суть от этого не меняется. Мы предотвратили стрессовую ситуацию, я имею в виду информацию ужасающей разрушительной силы о гибели «Спасателя №33». Нервная система старика не выдержала бы такого потрясения.
- Совершенно с вами согласен. Это была бы невосполнимая утрата. Пожалуй, во всей галактике не найдётся более сведущего специалиста по вопросам древней литературы. Даже БЭМ  не может тягаться с Академиком в этой области.
- Несмотря на это, Большой Электронный Мозг отлично справился с возложенной на него задачей: 5-d образ получился точным и объёмным. Старик ничего не заподоз…
Он не договорил. На пульте загорелся сигнал «внимание!»
- Посмотрите на видикон, коллега, он в комнате «сына»!
- Что это? Он падает!
- Срочно медицинскую спасательную команду!

Из электронной газеты «Звёздный вестник» за 31 декабря 2999 года по земному летоисчислению:
«Сегодня после внезапного кровоизлияния в мозг на тысячном году жизни скончался последний представитель человеческого рода планеты Земля, Академик С. А. Магиканинов».