Кровавые реки сердца

На пол падали свинцовые капли крови. Звук этих ударов оглушал меня. Я взглянул на изуродованное ранами тело, лежащее передо мной, перевел взгляд на собственные руки, нервно сжимающие нож. Везде была кровь, всё вокруг окрасилось в дьявольский красный цвет. Кровь растекалась по полу, по рукам, по одежде, по лицу. Она проникала в уши, глазницы, ноздри, зловещими дорожками пробиралась в мозг. Нож выпал из рук и со звоном упал в алую лужу, обрызгав мои ноги. Я посмотрел вниз – вся моя одежда тоже была испачкана. Воздух перестал поступать в легкие, туда словно затекала кровь вместо кислорода. В голове с жужжанием копошились мысли, от которых я безуспешно отмахивался. Парализованный страхом и пожалевший о содеянном, я выбежал наружу. Холодный ветер ударил в лицо, но запах крови до сих пор находился внутри меня. Я до сих пор слышал стук её капель о деревянный пол. Асфальт под ногами, трава, небо – всё было залито кровью. С неба кровавым потоком хлынул дождь, ещё больше погружая меня в багровое море ужаса. Я бросился бежать, подальше от места преступления, подальше от своих мыслей, от целого мира. Но нигде не было укрытия для моей потерянной души, исступленное раскаяние не облегчало участь. Асфальт превратился в алую реку, сбивающую с ног, тянувшую на дно. Я бежал по колено в крови, издавая жалкие крики о помощи, пытаясь найти хоть кого-то, хоть одного человека. Но мир вокруг умер – я убил его. Я воткнул ему нож в сердце, я вспорол ему живот и уничтожил плод греховного сладострастия. Теперь же, один на один со смертью вокруг, я сходил с ума и как раненое животное метался по красным улицам. Алое болото засасывало, я отчаянно вопил, я все ещё надеялся на спасение.
Раздался оглушительный звон колокола. Я обернулся и увидел высокий храм из белого камня, возвышающийся над землей. Руки сами потянулись к нему, меня влекло вперед неведомой силой, она вытаскивала из кровавых луж. Я подходил к нему все ближе и на белых стенах начали появляться темно-красные пятна. Чем ближе я подходил, тем крупнее они становились: густые и багровые, словно вновь открытые раны. Мне нужно было успеть внутрь, пока белоснежные стены не стали частью кровавого моря. Я с трудом отворил тяжелую дверь, по которой уже стекали струйки крови, и вполз в просторный светлый зал. Всё здесь было пропитано запахом света, ароматом божественного милосердия. Сквозь витражные окна проникали согревающие лучи солнца, заливая золотом пол и стены. В центре зала возвышалось огромное распятие с Христом, вокруг спокойно и ровно горели свечи. Я бросился в самое сердце храма, упал к подножию распятия и обнял его руками. Пламя свечей тут же взбунтовалось на секунду и погасло, золотые лучи потускнели. Всё погрузилось во мрак. Я встал на колени и принялся целовать крест. Я плакал, но слез не было. Что-то капнуло сверху на мою щеку, я поднял голову и взглянул в лицо Христа – по нему текли две кровавые дорожки слез. Он плакал из-за меня и вместо меня. Отпрянув, я подполз к огромной иконе с Мадонной и младенцем. Моя рука потянулась к ней, но в этот же миг лицо Богородицы исказилось гримасой боли и превратилось в кровавое месиво. Ребенок на её руках начал оглушительно визжать, так, что стекла задребезжали. Его крик сжал мне сердце своим маленьким цепким кулачком, скручивал его, пытался вырвать из груди. Я упал и заткнул уши ладонями, прижавшись лицом к холодному полу. Я слышал, как капли крови падают с икон, как они разрываются внутри моего мозга. Они сливались в один поток и неслись ко мне, неистово бурля. Я хотел рыдать – и не мог, я пытался кричать, но горло сдавливал ком отчаяния. А слезы всё текли по лицу Христа, превращаясь в багряные реки, Мадонна стала уродливым мертвецом с неистово орущим на руках младенцем.    
Боже, спаси меня, я отдам тебе всё, я сделаю всё, что хочешь, только пусть это прекратится!                Я взглянул в глаза металлическому Богу на распятии и прочел в его взгляде покой, счастье и ответ на собственную просьбу. Разве есть расплата более справедливая, чем жертва?... Внезапно я схватился за сердце от пульсирующей боли, на кофте начали проступать новые темно-бордовые пятна. Голос, наконец, вернулся ко мне, и я кричал громко и долго, завывал, стонал. Где-то почти снаружи билось мое, вырванное из груди Богом, сердце. Мир снова стал красным, блестящим и липким. Христос все также пристально смотрел на меня, но уже без слез. Я обессилено рухнул на пол и погрузился в темноту бессознательного.
Видение исчезло. Я открыл глаза, испуганно дернулся и первое, что увидел – спокойное лицо жены, окутанное дымкой сна. Она лежала на спине, её грудь и большой круглый живот равномерно вздымались. Он больше не вызывал у меня ненависти и отвращения. Я тихо наклонился и провел по упругой коже рукой с каким-то равнодушным смирением. Другая рука крепко сжимала рукоять большого столового ножа. Я отошел в сторону, усмехнулся и положил его на тумбу. Пусть лучше мое сердце будет вырвано из груди, но душа - спасена. Пусть она будет счастлива и без меня, если это сохранит в целости мой рассудок. Теперь она и её нерожденный плод предательства стали мне абсолютно чужими. Я вышел из комнаты, бесшумно закрыв за собой дверь. Вышел, чтобы никогда больше не вернуться.