Дед

Мой дед не говорил мне о войне
Лишь трость сжимали крепче его руки.
И только ночью в гулкой тишине
Я слышала сквозь сон: «Фашисты – суки!»
И всё, что с ним случилось в дни войны
В семье рассказывалось тихо.
В те роковые годы для страны,
Когда войной народы опалило лихо.
Он был шофер. Приказом в путь гоним,
Всегда держался за баранку крепко.
Водил дед по дорогам фронтовым
Полуторку и ЗИС, и «Эмку».
С гармошкою своею спал в обнимку
Любили в автобате все его
За черный чуб, широкую улыбку,
За то, что честен. Только и всего.
Но так бывает, что войной беда приходит часто:
Он в плен попал, пожертвовав собой –
Провел машину, там где быть опасно.
Фашистами был схвачен под конвой.
Он был в плену, где пальцы меж дверей ломали,
Пытали голодом и жаждою его…
Захватчики тогда еще не знали –
Иван Хилов не скажет ничего!
Истерзанный, избитый и голодный
Он смог сбежать, уйти к своим.
Но стал для особистов неугодный.
Он, Хилов, возвратившийся живым!
И в дни войны, и в годы после
Он ждал казённый воронок.
И был напуган не самой войною больше,
А страхом наказания за то, что смог
Вернуться пусть не целым-невридимым,
Пускай опустошённым и больным,
Пускай обиженным тревогой мнимой…
Но все же смог! Вернуться! И живым!
И каждый год, мы в день девятый мая
«Спасибо Деду за Победу!» - говорим.
Рукой дрожащей слёзы вытирая,
Мы всех фронтовиков благодарим!
За Нашу Жизнь!

прим. - дедушкина фамилия Хилов произносилась в нашей семье по-разному, т.е. и с ударением на "и" и с ударением на "о". В этом стихотворениии первый раз читается как "ХилОв", второй "ХИлов"