Неизвестной купальщице

Русская девушка среди ночи мистической темной,
Однако не страшной – родной, плещущейся под луной
Редкими вспышками вязкими. Вместе прохлада и томность,
Легкая тайна и изредка звон комариный лесной.

Русская речка, мосток деревянный – причал одинокий,
Только без лодок, но для ныряний в пучину хорош.
Тина средь мглы, вечерок с хохломою ковшей недалеких
С квасом заката; Медведицы, словно ручные, как борщ,

Оный лакнут невысОко, но вместе с тем запредельно.
Будто внизу – след русалки, и ноги твои
Воду взобьют, свесившись с досочек склизких умильно.
Голос подруг, завершающий летние дни

Бликом ночного костра и купаний ночных среди леса.
Ты возлежишь в неглиже, руку в браслетах согнув.
Тень на доске мокрой длинной – не бойся, Шамиссо, –
Там не утеряна; губы – что твой стеклодув,

В то же время в углу их усмешка чуть-чуть иронична;
Пухлые ляжки и тонкие руки в пандан кружевам
Русых волос, – как сознанье того, что прилично
И общепринято действо купания, все-таки там,

Как ни верти, обретается нечто иное,
Чем просто в гулянии по лесу, в поисках ягод-грибов:
Это всегда – удаление с тела одёжек,
Бессознашка бесхитростная, даже без слов и смешков.

Видимо, в этом и смысл твоей легкой ухмылки, чуть бойкой
И затаенной: за много веков как не знать,
Где быть границе между раскованной и пристойной,
Где дружески можно лобзаться, а где – ноги в руки забрать

Сразу, заранее, чтоб от греха да подальше,
Дымом цигарки отпугивая по-над речушкой ночной
Призрака иль комара-человека, и улыбнуться без фальши
Тому или тем, голос чей – опознанный сам собой.