девушка, которая отрезала мне косы

"Meitene, kas nogrieza man matus", сборник из семи небольших рассказов


Кристина Желве "Девушка, которая подстригла мне волосы" - это точный перевод, но я бы перевел "Девушка, которая отрезала мне косы" - так, мне кажется, круче и символичней.

Читал по-латышски, русского перевода нет. (И вряд ли будет: перевод и его издание кто-то должен профинансировать. А кто в этом заинтересован?)

Среди латышского читателя - успех. Издание 2011-го года, но до сих пор в Центральной Рижской библиотеке очередь за книгой - 15-20 человек, в районых библиотеках - по 2-3 человека.

Сколько их было уже, книг о богемной юности, прекрасных и так себе?! У каждого автора свой "Moveable Feast".

Книгу Кристины Желве я бы оценил (если у меня есть такое право, оценивать) на твердое "хорошо".

Автор - режиссер и теле-журналистка (я с ней знаком шапочно: она была среди организаторов одного мероприятия, в котором я участвовал).

Место и время действия: Рига, конец 80-х и все 90-е. Персонажи: молодые представители латышской "художественно-интеллектуальная среды". Лирическая героиня - нервная, раздражительная, но вобщем-то хорошая (не злая) барышня (а затем - дама), студентка (а затем - выпускница) Академии культуры, не дура выпить и, как говорится, слабая на передок (браво авторше за смелость: большинство читателей подумают, что она написала автопортрет).

Материал и правда - автобиографический, стиль - документальный, местами эмоционально-экспрессивный, местами романтичный или ироничный (ирония, впрочем, значительно преобладает над романтикой).

Цитаты: "Как же мне надоели молодые, перспективные юноши, которые хотят снимать кино про наркоманов!!!" - воскликнул Вилли.

"Вилли регулярно получал по голове. Однажды он в трамвае получил по голове газетой. Половина лица у него стала сине-черной, и глаз заплыл. В газету был закручен металлический стержень".

"Мы были девственницами с пачками презервативов в сумочках".

"Наверное, я уже тогда была несчастно влюбленная в себя".

"Мое левое веко пульсировало. Приложила палец под глаз, точно - фингал. Успела к чему-то приложиться? Глазом? Невероятно! Уже очень давно меня никто не бил".

" -Вот, какая у меня девушка, пьет только шампанское", - Псих поделился информацией с продавщицей. - "Да, девушка - настоящая леди", - заключила продавщица. А информация, уверяю вас, была ложной. Я не была девушкой Психа, и я пила не только шампанское".

"Ночью нас разбудила мать бойфренда Эльвиры. - Там на кухне сидит та девочка, которая приехала с вами, и она совершенно голая!!! - Мы с Эльвирой тоже были совершенно голыми, но зато под одеялом. - Вы знаете, она у нас поэтесса, понимаете... - Поэтесса, не поэтесса, но где ее одежда?!"

"Ночью я проснулась /.../ неестественно высокая девушка, как испуганная косуля, резво прыгала по пустой оранжевой комнате, пока Вилли бомбардировал ее всякими предметами".

"Конечно, она тоже пила с Раймондом Паулсом. Вы встречали алкоголика, на несколько десятков лет старше вас, который бы не пил с Раймондом Паулсом? Я - нет. Они все пили с Раймондом Паулсом! Или они лгут, или Раймонд Паулс, действительно пил ужасно много".

"О том, что она - настоящая поэтесса, самородок, свидетельствовало все - ее стихи, черный юмор, эрудиция, толстые очки, запойное книгочейство, ее ужасный почерк, при этом, она даже свое имя не могла написать без ошибок. Это так мило! /.../ Она писала, писала и писала, и давала всем читать, и звонила по телефону, читала, читала свои стихи, и писала письма, которые состояли из ее стихов, и заявлялась в гости, и оставалсь дня на три, и читала, читала свои стихи, и помаленьку даже ее первооткрывателям-покровителям это надоело. "Вообразите, она принесла в редакцию свои перечерканные стихотворения, которые были написаны на оберточной бумаге! С пятнами жира! Это ужасно! Их утомил своеобразный шарм поэтессы, который они раньше славили. Мне, пожалуйста, от поэтессы - только ее стихи, без ярких особенностей ее личности! Мне, пожалуйста, одиозную поэтессу - для болтовни о ней за стаканом вина, но без ее персонального присутствия! Ну, ладно, может, раз в месяц, один вечер, и после этого, пожалуйста, отдых... Но было уже поздно".

"Оба актера, в которых я влюбилась в 14-ть лет, играли Ромео. Один жил в Риме, другой в Риге /.../ Я точно знала, что не хочу быть такой девочкой, которая бегает за актерами. Я хотела быть такой девочкой, за которой актеры сами бегают /.../ Он был одет невообразимо нелепо, в какую-то коричневую курточку из кожзама /.../ на голове у него была синяя лыжная шапочка с белыми и красными полосками. Если ко мне попытался бы подгрести столь по-дурацки одетый парень, я бы станцевала с ним только танец вежливости и тут же отшила бы. /.../ Но это он, Ромео /.../ и я пошла за ним /.../ Я следовала за его дебильной шапочкой лыжника через ненавистный, чужой мне город /.../ Он зашел в магазин, он зашел в винно-водочный магазин! И купил там бутылку /.../ Он оказался пьяницей! /.../"

"Мы спали, и вдруг - звонок в дверь. Актер схватил мою одежду и метнулся в ванную, и бросил всю мою одежду под струю воды. "Быстрей, быстрей, стирай сви шмотки!" - Стирать? Но они же чистые! - Ну, хорошо, хорошо, изобрази, что ты ее стираешь! - Зачем? - Скажем ей, что во время съемок ты упала в грязь и пришла ко мне, чтобы постирать одежду! /.../ Она же должна сейчас быть в деревне!" - Он схватил со столика обручальное кольцо и поскакал к дверям. За дверьми оказался сосед /.../ Так я узнала, что актер - женат".