Страшная сказка. По мотивам Н. В Гоголя

Глаза завязли в пьяном поле,
А может, всё наоборот,
Но  шли  куда -то  полем двое
Походкой с вывертом вперёд...

Стемнело небо, огоньками
Селенье манит издали,
И пыль , сбивая сапогами,
На них два друга побрели

Избушка в зарослях крапивы,
Забор условный в три тычка,
Да в стену желтую из глины,
Забитых ржавых два крючка.

-Ну что, Микола, чуешь печку?
Вот и надежда на причал,
И встав на низкое крылечко,
Фома  тихонько постучал.

Скрипучий голос из-за двери:
-Кого там, на ночь, чёрт принёс?
Фома, как будто  льёт елеем:
-Двух путников с ближайших вёрст.

-А что за люди, чай не злые?
-Да в мире не найти добрей.
Впусти , хозяйка… волки выли,
Да и тебе повеселей…

Минуту тишина висела,
Железом проскрипел запор.
А там… из черноты… без тела!
Глаза, смотрящие в упор.

Душа Фомы упала в пятки.
Душа Миколы камнем - вниз,
И тут же,  оба, без оглядки
Помчались, обгоняя свист,

Который гнал и резал плетью,
Колол, как остриё ножа,
И  разлагался страшной смертью
И матом крыл в три этажа!

Казалось, что дышать им нечем,
И что полсвета позади,
И бег их длится словно вечность,
И сердце вырвут  из  груди!

Остановились и упали…
Лежали, приходя в себя.
И вдруг глаза опять узнали,
Что не узнать никак - нельзя!

Избушка в зарослях крапивы,
Забор условный в три тычка,
Да в стену желтую из глины,
Забитых ржавых два крючка.

Старушка в драном полушалке,
Стоит и терпеливо ждёт,
Когда растерянных и жалких
Судьба поближе подведёт.

-Ну что вi право так ретiво
Неслись як гiрские козлы,
Я ж это трохi пошутiла,
Заходьте хлопчiки сюды.

Друзей старушка разделила
И по чуланам развела,
Какой-то дрянью напоила
И на щеколду заперла.

Сон навалился липкой жабой,
Зелёной  тяжестью болот,
И словно кто-то гладил, гладил
И грудь, и шею, и живот.

Фома заснул, но явно слышит,
Как голос девичий зовёт,
В лицо лесной фиалкой дышит
И нежно за руку берёт.

И   хоровод  из дивных, статных,
Красивых, юных чаровниц,
Фому заводит в зал стеклянный
И улетает стаей птиц.

Тропою выложены розы,
Шипы кусают стопы ног,
И гонят острые занозы
Фому , в открывшийся чертог.

Где звёзды нависают низко,
Не закрывает даль стена,
А всё запретное, так близко,
И если не спугнёт цена…

Одним глотком всё можно выпить,
И самому глотком тем стать,
И бестелесным духом выйти,
И от звезды к звезде летать.

На тонкой ножке гроб хрустальный,
Микола рядом с ним стоит,
А там, покрытая вуалью,
Старуха мертвая лежит.
 
Фома кричит, что мочи - другу:
-Микола не срывай вуаль!
Но все слова летят по кругу,
И их уносит ветер вдаль.

А ноги, потеряв послушность,
Увязли в алых лепестках
И аромат их вязкий душный
Терзал и превращался в страх!

Вуаль слетает паутиной,
Старуха на локтях встаёт
И слившись в поцелуй единый,
Одним глотком Миколу пьёт…

Раздался сумасшедший топот,
И жуткий, с  переливом свист,
И выпитый, как сладкий соус,
Упал лицом Микола вниз

Седые волосы старухи
Темнее стали … и темней,
Покрылись мягкой кожей руки,
Стал стан - изящней и стройней.

Фома стоял, как в пол прибитый
И лишь шептал молитву вслух,
И вдруг, задористо, сердито
Три раза прокричал петух.

Всё закружилось каруселью.
И после страшных лиц и рыл…
В своей соломенной постели,
Фома вздохнув, глаза открыл.

Гудело тело  и болело,
Как после тяжкого труда,
Душа тревогою немела,
А голова была пуста…

Старушка утром хлопотала,
Бодра  собой  и весела,
Под красным новым полушалком
Мелькала чёрная коса.

Микола молчалив был, бледен
И часто глубоко вздыхал,
Опущены глаза , и плечи,
И тихо что – то бормотал

В обед хозяйка расстаралась
Была сметана, гусь, вино,
Всё елось , пилось–не кончалось,
А время, к вечеру текло.

Через копчёное окошко,
Через бока вечерних туч
По - виноватому немножко,
Блеснул последний солнца луч

Взошла звезда, затем другая
На небе звёздный хоровод
Луна печальница ночная
Свою печаль на Землю льёт.

Глаза хозяйки стали ярче,
Румянец на щеках взыграл,
И чтоб гостям спалось послаще,
Шепнула каждому в бокал.

Вино связало мысли вязью,
Все думы улетели вон,
И пополам , ломая фразы,
Друзей свалил глубокий сон

Фома - в руке с гусиной ножкой…
Микола - всё успел доесть…
Заснули, не допив немножко,
В бокале дьявольскую смесь.


Петля дверная проскрипела,
Замолк испуганно сверчок,
Труба печная загудела,
И комнату заполнил смог

Мелькнули чьи – то тени, руки,
Хозяйка сбросила платок
И из волос исчёрно–жгучих
Пурпурный выпал лепесток.

-Пора, пора, - она шептала,
Сегодня самый главный день!
Друзей связала одеялом
Ей помогающая тень.

Как коконы Фому с Миколой
Снесли на жертвенный алтарь,
Смотрели  тёмные    иконы
Глазами цвета - киноварь,

Туда, где середине зала,
В гробу хрустальном в полный рост,
Стояла стройная , нагая
Хозяйка длинных чёрных кос.

-Прошу гостей… Все! Заходите!-
Раздался резкий голос - гонг
Лишь встанет лунный диск в зените,
И в силу вступит мой закон!

Из всех щелей, дверей и окон
Престранный повалил народ,
Один уродливей другого
Толкал, пропихивал вперёд.

-И тех двоих сюда ведите,
Поставим их на главный кон!
И чары с путами снимите,
Пусть видят – дело, а не сон.

И знайте - чёрная хохлатка
Снесла вновь чёрное яйцо,
Наш гогель – могель, будет красным,
Но терпким, вкусным, как вино.


Пусть  плотский  мир -  любви,  утехи
Весь  без  причин, веселья  -для
Сорвётся,  разольётся  в  реки,
Но  стянет всех  на  якоря

Мы  перекроем  всем  дорогу
Душа  не  улетит  с  Земли,
А  всех  кто  так  стремится  к  Богу,
Отправим  в  руки  Сатаны!

Все за столом , у крышки гроба,
Расселись важно; развалясь,
Фома с Миколой, тихо - оба
Стояли рядышком, молясь

И тут! В порыве озаренья
Среди копыт, лохматых рук…
Фома , с отчаянным решеньем,
Гусиной костью - чертит круг!

И как стеной… загородились…

Раздался страшный, дикий визг:
-Они исчезли! Провалились!
Всё обыскать ! И верх и низ!

Засейте всё, здесь - вурдалаки!
Пусть из колючек будет лес!
Хочу, чтоб каждый листик ядом
До сердца нежного долез.

И началось, всё завертелось!
Уроды - кружатся гурьбой,
Как будто каждому хотелось
Быть первым в этой посевной.

И бьют копыта пол скрипучий,
Летят с проклятием слова,
А из бород в репьях колючих
Слетают дробью семена.

И в пол, вонзаясь, прорастают
Колючим, яростным кустом,
Который , всех колоть и жалить
Готов безжалостным шипом

А от Луны большой, кровавой
Огромный чёрный, чёрный кот
В когтях протягивает лапу
И ночь, как вату в клочья рвёт!

И капли чёрные, густые,
Стекая, падают с когтей
И превращаются в живые
Клубки, шипящих грозно змей.

-Всем замолчать! – вдруг прогремело.
И наступила тишина…
Колдунья слушать всем велела,
То, что услышала она.

-Вы слышите, какое скерцо!?
А ну, не хрюкать, не визжать!
Так может только,... только  сердце,
Боясь, по сладкому стучать.

Но, как, ни пыжились, ни дулись,
Пытаясь уловить, где звук
Пребольно лбами лишь столкнулись…
А эхо снова: - Тук, да тук…

-Найдите срочно Верлиоку!
Яйцо уже давно в гнезде.
Пусть всё обыщет свои оком,
Иначе быть большой беде!

Дрожат полы, трясутся стены,
Доносится зловонный дух…
И в это время, как спасенье,
Свой первый раз пропел петух!

Но... входит страшный Верлиока
И тычит пальцем на кольцо,
Рукой лохматой и жестокой
Он катит чёрное яйцо

И  сердце жмут  тиски  испуга,
Свет  яркий,  вспыхнул  и потух,
И  лишь  яйцо  коснулось  круга,
Как  дважды  прокричал  петух!